Он что-то хотел.
Она с трудом отвлеклась от рисунка, в который погружена была целиком вся без остатка. Поднялась и, вопросительно глянула на него поверх очков, что сползли ей на нос. В ее взгляде и во всем ее виде было что-то непостижимо-забавное, такое, что невозможно было передать словами.
— Ты что-то хотел?
— Мне нравится, — сказал он, не отвечая на ее вопрос.
— Я знаю, но ты что-то хотел, иначе бы не побеспокоил меня?
— М-м-м..., — промычал он. — Я подумал: не мешало бы нам перекусить. Может, ты прервешься на некоторое время? Сходим в кафе, выпьем по чашечки кофе.
Она опять посмотрела на него поверх очков.
— И все?.. Ты больше ничего не хотел? — она снова села за мольберт.
— Ида, я знаю, что ты спешишь закончить этот этюд к выставке, но нельзя же так себя изнурять, ты совсем не бережешь себя.
— Эдя, пожалуйста, погуляй еще. Я скоро закончу, осталось совсем немножко, — сказала она, не отрываясь от мольберта.
Он ничего не ответил и отправился снова бродить по безлюдным аллеям запущенного и заброшенного парка.
Стояла прекрасная золотая осень, называемая в народе бабьем летом. Он вспомнил, что и тогда стояла тоже вот такая же прекрасная осень. Тогда этот парк не был так запущен, как сейчас и, по его аллеям, бродило множество людей, сейчас же, только редкие прохожие попадались ему навстречу и, в основном те, которые жили по другую сторону парка, они торопились пройти на прямую, к своему дому.
Тогда, любуясь красотой осеннего парка, он вдохновенно сочинял стихи, торопливо записывая их в блокнот; его он носил всегда с собой. В то время муза его не покидала ни днем, ни ночью.
Какое это было для него счастливое и прекрасное время. Тогда-то он и встретился впервые с Идой, и сразу же влюбился в нее.
Она сидела вот так же за мольбертом, увлеченная своей работой, и не замечала его, а он уже целых полчаса любовался ею.
Ее загорелое лицо обрамляли каштановые волосы, которые от ярких солнечных лучей казались то золотистыми, то янтарными, а то напоминали цвет спелых персиков.
Подняв глаза, она заметила его и спросила:
— Вам правда нравиться этюд? — спросила так просто и непринужденно, как будто они давно были знакомы.
— Очень нравится, — он великолепен!
— Вы серьезно так думаете? — она глянула на него большими голубыми, как синь небес, глазами.
— Совершенно серьезно! — могу повторить это сто раз: — Он великолепен.
Она засмеялась в ответ, ее смех похож был на переливы серебряных колокольчиков.
— Простите, — сказала она, перестав смеяться, — вы рассмешили меня; давайте
знакомиться, — она протянула руку, — Ида.
Он с радостью протянул свою руку и назвал себя.
Тогда он впервые встретился с ней и, встретившись, больше никогда не разлучался.