В детстве мне до зарезу хотелось чуда.
Что это будет: волшебные спички, палочка или лампа - мне было до лампочки. Джин, щука, хозяйка горы – на-пле-вать! Главное, чтобы исполняли.
Потому что желаний у меня было – вагон и два холодильника.
- Вот бы мне желание, – делился я сокровенным со своим приятелем Олежкой, - я б каждый день себе баб загадывал!
- Дурак! – пылко реагировал на это Олежка. – Загадывать нужно деньги.
- А что мне те деньги? Где я на них тут баб куплю?
И действительно, в посёлке бабы не продавались.
- Это, если только в город ехать... - горестно вздыхал я. - И тоже, где их там искать?
В общем, мечтал я много, отчего частенько бывал тих и задумчив.
- Чего грустишь? – спрашивал меня вечерами папа.
- Мечтаю, - честно признавался я.
- О чём?
- О бабах.
- Ясно... Петушок будешь?
- На палочке?
- На палочке, на палочке... как вся наша жизнь на палочке, – бормотал отец непонятное и протягивал мне лакомство.
Петушки он покупал за пять копеек у цыган, и были они коричневыми, потому что делались из жжёного сахара.
Я их не любил, но ел.
- Что с ним? - спрашивала у отца мама.
- Мечтает.
- Опять о бабах?
- О них.
Когда я первый раз ошарашил её своим признанием, мама, конечно, была удивлена.
- А где... - обратился я к ней, - ...где можно купить баб?
- Кого?! – вздрогнула мама.
- Ну, баб, баб, - отчаянно зажестикулировал я.
И мама поинтересовалась:
- А тебе зачем?
- Съесть!
- А-а-а, так тебе ромовых.
- Не надо мне Ромовых. Мне моих надо. Личных. Из шоколада.
Да-да, все мои воздушные мечты были исключительно съестного характера.
- А вот люляков я бы заказал миллион! – рассуждал я на излюбленную тему. - Только не сразу, конечно, не то зачерствеют. А вот так: захотел – и люляк, захотел - и люляк...
- Деньги надо загадывать, придурок, – настаивал на своём Олежка. – Тогда будут тебе и люляки, и бабы... Кстати, какие они, вообще?
- О-о-о! – принимался я расписывать свои мечты в подробностях. – Это такая вкусноти-ища-а! Люляк он такой песочно-кремовый, а бабы в нём шокола-а-адные...
- Вроде торта?
- Ну, как бы да, но в тысячу раз вкуснее... Люляк он - вот такой, - складывал я ладонь чашечкой. - А бабы внутри него растекаются. Так что их можно хоть языком, хоть пальцем...
Где я подцепил те «люляк и бабы» – убей, уже не помню. Но под коркой они прописались и красочно жили у меня именно такими.
- Эх, поймать бы золотую рыбку, - откровенничал я с Олежкой, - я бы сразу у неё волшебных спичек загадал - коробков тысячу.
- Палочку надо загадывать, придурок, спички-то кончатся.
- Сам ты придурок! Палочку потерял или сломалась, и всё. А спички спрятал, и бери себе по коробку раз в месяц.
- По спичке в день, что ли?
- А на баб больше и не нужно!
Словом, спорили мы с Олежкой бесконечно.
А ночами, лёжа в постели, я выстраивал стратегии - как за одно желание получить всё, и баб с люляком.
А вот за золотой рыбкой мы, обычно, ходили на пруд.
Однако, то ли ей наши червяки не нравились, то ли слюна, которой мы тех червяков щедро сдабривали, но попадалась нам всё какая-то невзрачная, серая мелюзга.
Правда, я и ей, на всякий случай, в жабры нашёптывал, но, увы, безрезультатно. Мелюзга уплывала, а я так и оставался без лакомства.
А как-то раз к нам пришёл папин водитель, дядя Серёжа.
Он вернулся с охоты и принёс с собой болотного цвета вещмешок, весь в бурых разводах.
- Ну, хозяйка, – развязывая тесёмки, сказал удачливый охотник, - доставай мясорубку, люля-кебаб делать будем!
- Люляк и баб?! – ахнул я, сложив руки лодочкой. - Вы умеете делать люляк и баб?!!
- А чего там уметь-то? - усмехнулся дядя Серёжа, выкладывая на стол окровавленные газетные свёртки. – Режь да перекручивай.
И спешно собранная им мясорубка, с жадным, утробным чавканьем, принялась пожирать алые куски лосиного мяса вперемешку с хрустящими лепестками белого лука.
- А где люляк... и бабы? – осторожно спросил я, вымешивающего фарш, дядю Серёжу.
- Так вот же, – ловко слепив, предъявил он мне сырую котлету.
- Это... котлета... - нерешительно проговорил я.
- Нет, – усмехнулся кашевар. – Котлета - в столовке. А это настоящий люля-кебаб!
- Это не настоящий, – отступив к стене, замотал я головой. – Это не настоящий! - повторил громче и, схватив с плиты коробок спичек, бросился к себе в комнату.
- Хочу бабу!.. Хочу бабу!.. – зажмурившись, ломал я спичку за спичкой. – Хочу бабу-у!..
- Ромовую? – спросила, вошедшая в комнату мама.
- Нет! – закричал я. – Мою хочу! Настоящую!!