На всю жизнь запомнились её руки… Крепкие и мозолистые, со вспухшими венами, но такие ласковые и добрые, особенно когда они гладили Колькину голову.
– Счастливый. Счастье ты моё… – приговаривала мать, возвращаясь с работы домой, обнимая и целуя сына каждый раз дважды в голову.
– Почему счастливый? – спрашивал маму маленький Колька.
– Бог наградил тебя двумя макушками на голове, а это к счастью и удаче, – отвечала она и снова чмокала сыночка в обе волосатые завитушки.
Молодыми в начале пятидесятых будущие родители Коли покинули свои деревни на рязанщине и устроились на работу во Владимире. А потом сами на окраине областного центра построили дом с самым настоящим садом и огородом. Всё как в деревне, только на шести сотках, даже кур и поросят завели.
Со ссудой на стройку помогло государство, влезли в долги и к соседям. С большим домашним хозяйством отец с матерью управлялись вдвоём, только денег в семье всегда не хватало. Маленький сын тоже помогал родителям, по крайней мере, всюду сновал дома за «папкой», а вот за «мамкой», которая работала на трёх работах, не успевал, потому что просыпал.
Первая мамина работа, как она сама говорила была «на скорую руку» – уборка заводских помещений очень рано начиналась и рано заканчивалась: с полшестого до семи утра, за ней сразу следовала вторая работа на свежем воздухе – дворником при студенческом общежитии владимирского политеха (снежными зимами мама очень уставала). А вот третья работа, как казалось Кольке, была самая лёгкая – в собственном доме, к стене которого примыкал продуктовый магазин. Его бдительно охраняли здоровенный и злой пёс Пират, который по ночам лаял, а днём отсыпался в своей собачьей будке, и мама, должность которой официально называлась вневедомственный охранник.
Сторожу были положены настоящее ружьё с патронами и свисток. А ещё в их дом (прямо на кухню) была выведена сигнализация со всех окон и дверей магазина. У отца же работа была одна, но самая большая – на тракторном заводе в литейном цехе с утра и до самого вечера. Видел его Коля в будние дни сильно уставшим только по вечерам, а иногда даже ночью, когда неожиданно для Пирата и всех домочадцев срабатывала сигнализация и родители, наспех накинув на себя первое подвернувшееся из одежды, выбегали на улицу посмотреть, что там случилось с магазином. Шпаны и всякого хулиганья в те годы хватало в городе. Незаряженное ружьё в руках всегда держал отец, а мама свистела в свисток и голосила на всю улицу. От нестерпимо-ревущей сигнализации и родительского ора в сопровождении собачьего лая просыпался Коля, а потом и вся улица…
– Первой боевой смене приготовиться на вахту! – разбудил командира батареи сторожевого корабля «Неукротимый» лейтенанта Николаева динамик в каюте, и сладкий сон про мамины руки и его счастливые макушки мгновенно улетучился. Пять минут до построения на развод очередной смены, надо поторопиться.
Заканчивался апрель 85-го… В стране Советов с экранов ТВ под лозунгом ускорения социально-экономического развития уже стартовала горбачевская перестройка, а в обществе была объявлена гласность, даже в армии. Никто правда поначалу толком не понимал, что это такое, но, раз партия сказала – комсомол ответил «есть!». А есть (в смысле кушать) или купить что-либо в магазинах по тем временам становилось всё сложнее и сложнее. С пересмотром своего отношения к жизни и военной службе людям в погонах лучше было не затягивать, тем более, что каждому надо ещё было персонально отчитаться – доложить наверх по команде, что он «перестроился».
Необъяснимым оставалось только одно, как эта гласность могла влиять на исполнение воинской присяги? Ведь, присягнув единожды, от сказанных слов ратник и так не имеет права отказываться. Поэтому флот по-прежнему отрабатывал все мероприятия боевой подготовки по-старому – «с чувством, с толком и с расстановкой, перестроившись в шеренгах по восемь». Так уже начал говорить на партийных и комсомольских собраниях экипажа их замполит…
Стемнело, когда «Неукротимый» в составе поисково-ударной группы, отдав швартовы, вышел из Балтийска в море. К походу готовились экстренно – по учебной тревоге. На флоте третьи сутки как шли учения и вот, наконец, настала пора отличиться противолодочникам. Погода тоже благоприятствовала поиску подводной лодки условного противника – полный штиль и ясное ночное небо со знакомой россыпью звёзд над Северным полушарием. А ещё большая сияющая луна в своё полнолуние. Красота да и только!
Через час с небольшим троица противолодочных кораблей в строю фронта заняла южную кромку полигона боевой подготовки и акустики навострили свои сонары. Сторожевики «Неукротимый» и «Свирепый» держали равнение левее их «старшего» – флагмана с приветливым названием «Дружный», на котором разместился походный штаб с командиром бригады. Ночь обещала быть бессонной для всех. Свою вахту на ходовом посту «Неукротимого» по обыкновению, а точнее по расписанию, ровно в полночь занял лейтенант по второму году службы Николаев.
Командир корабля, потомственный военный интеллигент и умница капитан 3 ранга Тихомиров Александр Константинович энергично прошёлся по ходовому мостику и почти по-отечески обратился к лейтенанту:
– Ну что, Коля-Николай, крестьянский сын трудового народа, опять нам с тобой «собака»* выпала!
Подобное обращение не стало неожиданностью для комбата, все знали, что их командир был прекрасно знаком с биографиями офицерского состава экипажа. Кэп слыл ещё тем психологом! Особенно на выходах в море.
– Так точно! – выждав секундную паузу, чтобы зрительно по лагу и компасу проверить назначенные скорость и курс корабля, отозвался Николаев, поправляя на рукаве полосатую красно-бело-красную повязку «Како» вахтенного офицера.
– А правда, что стихи пишешь? – продолжил допытываться Тихомиров.
– Бывает под настроение, товарищ командир. Пописываю…
– Это хорошо! – в голосе Тихомирова чувствовалась бодрость. – Поисковая операция продлится всю ночь. Пока в нашем совместном плавании всё спокойно – держи пеленг строя 90 градусов на «Дружный». А то, что мысли свои можешь рифмовать – так это у тебя, брат, талант. Дар божий! Можешь сейчас выдать что-нибудь стихами, Николай Петрович?
– Так я уже сочинил…
– Ну давай!
И Николаев, стоя за вахтенным матросом-рулевым, начал в полголоса декламировать:
– Надел на руку повязку «Како»,
Опять на вахту, стоять «собаку».
Молотит сердце, а нервы стали
Чуть-чуть прочнее обычной стали.
И служба в радость, и рифма, вроде,
Как пистолет мой стоит на взводе.
– Ого! Лихо-лихо! Закругляй мысль, – перебив, поддержал Николаева командир, а лейтенант, улыбаясь, продолжил экспромтом:
– И нет вопросов у плавсостава –
Держать мне пеленг на флагман справа.
Идём мы к цели в строю упрямо,
Курс под луною держу я прямо!
Тихомиров похвалил:
– Вот это правильно! На румб ноль и держать строй, комбат.
– На румбе ноль, товарищ командир! Следуем точно в строю фронта.
Довольный командир вышел через открытую дверь на сигнальный мостик, но тут же вернулся с обескураживающим вопросом:
– Николаев, ты там про луну это… А она, кстати, где сейчас должна быть? Слева или справа по курсу?
В мгновение ока, запечатлев боковым зрением след от лунной дорожки справа, Николаев тут же откликнулся:
– Справа, товарищ командир! Вон же она светит!
– Спивакова на ходовой! – распорядился Тихомиров.
– Командиру БЧ-1 прибыть на ходовой пост! – подал команду Николаев в микрофон по общекорабельной связи.
– Пошли смотреть на луну! – пригласил командир вахтенного офицера и появившегося штурмана старшего лейтенанта Спивакова, все вместе они вышли на сигнальный мостик правого борта.
– Красивая! – словно любуясь ночным пейзажем Айвазовского произнёс штурман. – И мы шикарно идём!
– Сергей Валентинович, астроном вы наш внештатный, это луна? – обратился командир к Спивакову.
– Она самая, Александр Константинович!
– А это тогда что? – и командир развернул обоих офицеров на противоположный борт. Там что тогда? Фонарь круглый на небе горит?
Фантастика какая-то! Слева по курсу корабля тоже светила луна! Да-да, она самая, только вторая – формой и размерами один в один походившая на естественный спутник Земли.
– Быть такого не может… – промямлил растерявшийся от увиденного собственными глазами штурман.
– Ни хрена себе! – попроще выразился Николаев и продолжил уже стихами про две луны. – Как бы первая ни светила ярко, вторую – точно не я «накаркал».
– Вот вам и Айвазовский, ядрён-батон! – по-настоящему начал волноваться в рифму уже и Тихомиров, увлекая за собой обоих офицеров на сигнальный мостик левого борта корабля.
– А вы чего тут истуканом стоите, почему не докладываете визуальную обстановку на небе!!? – басовито досталось вахтенному сигнальщику от командира.
– Да не было никакой второй луны, товарищ капитан 3 ранга! – виновато доложил матрос-сигнальщик. – Только сейчас зажглась!
– А ну всем смотреть внимательно! Сигнальщики в бинокли, Николаев в визир слева по борту, Спиваков – справа! БИП (боевой информационный пост), слева на траверзе** наблюдаете большую, нет – огромную воздушную цель? – скомандовал вопросом командир корабля вахтенному офицеру БИП.
– Никак нет, товарищ командир! – последовал по уставу мгновенный ответ. – Посторонних воздушных и морских целей в районе нет!
Кэп ввалился на ходовой пост в полной прострации – что делать? Выходило, что справа луна была настоящая, с реальными морями и океанами, а слева – её зеркальное отражение, то есть луна была «левая»… Хотя, как доказывал потом «астроном» Спиваков, ссылаясь на свой атлас с небесными светилами, всё должно было быть с точностью до наоборот – в тот апрельский полуночный час истинный земной спутник обязан был находиться слева! И что за чертовщина такая?..
– «Десятый», я «третий», приём! – прокричал Тихомиров в переговорную трубку УКВ-связи, вызывая соседей по строю поиска подводной лодки.
– Я «первый», приём! – отозвался «Дружный».
– Я «второй», приём! – откликнулся следом «Свирепый».
– Наблюдаете две луны слева и справа на траверзных углах?
Соседние корабли тоже заметили необъяснимое оптическое явление на ночном небе над Балтикой.
– Чудит перестройка! Сделать запись в вахтенные журналы о наблюдении неопознанного летающего, вернее неожиданно появившегося, объекта. – «прохрипел» в радиоэфире с «Дружного» сам комбриг. – Продолжаем спокойно работать по плану!
И что это было, братцы-уфологи и просто астрономы-любители?..
Уже сменившись с «вахты-собаки» лейтенант Николаев вспомнил про свои две завитушки на голове.
«Действуют!» – рассмеялся он, глядя на своё отражение в зеркале перед умывальником в каюте. – Значит найдём лодку!
…Так начиналась перестройка в стране. Знать бы ещё Николаеву, чем всё это закончится – обрился бы наголо. Только было бы ему от этого счастье?
А запись в вахтенный журнал «Неукротимого» он сделал собственноручно. Так и написал своим размашистым почерком…
«00:15. На курсовом угле 90 левого борта наблюдаем неопознанный летающий объект, формой и размерами с луну. Доложили старшему на СКР “Дружный”».
«00:17. Получили распоряжение от флагмана – продолжать поиск подводной лодки».
Не до НЛО им было тогда и не до объявленной сверху гласности. Родину во все времена надо уметь защищать от любого противника! Той весенней ночью 1985 года корабли Балтийского флота обнаружили подводную лодку «условного противника» и под утро успешно выполнили практические стрельбы торпедным оружием. А две луны в тот ночной час – это, как два спутника Земли-матушки, как две завитушки на голове у комбата. Одна луна хорошо, а две, как говорится, лучше.
Но об этом догадался только счастливый лейтенант Николаев, что красавица и модница лунная богиня Селена таким образом в небесное зеркало на себя по ночам смотрит, а значит и сама луна, и её отражение точно явились на счастье и удачу морякам-противолодочникам!
* «Собака» – корабельная вахта с нулей до четырёх часов утра.
** траверз – направление, перпендикулярное курсу корабля, соответствует курсовому углу 90°.
Февраль, 2020 г. Санкт-Петербург
© Н. Кирюшов, 2020 г.