О ТОМ, О ЧЁМ НИКТО И НИКОГДА УЖЕ НЕ УЗНАЕТ…
Сбежав, как всегда с “мёртвого” часа, мы быстро юркнули в чащу леса, к той, протоптанной кем-то тропинке, что шла от четвертого отряда, и где-то на середине пути к пляжу, резко сворачивала влево в чащу…
Там, среди плотных рядов деревьев и кустарников, находилась, та самая палатка, на которую мы недавно наткнулись, гуляя по периметру…
Немного поплутав, мы вышли, наконец к ней….
В палатке никого не было. Мы огляделись. Вроде тихо.
Воропай решил провести беглый осмотр внутри неё.
Мы столпились рядом и наблюдали, как он там рыщет…
Внутри палатки лежал, застеленный легким покрывалом, надувной, резиновый матрас с подушкой, журнал “Экран” c Андреем Мироновым на первой обложке, прошлогодний альманах “Искатель”, пожелтевший от солнца, белая женская панама и красный свисток…
“Я кажется знаю, чьё это!” – радостно вскрикнул Пшеничный.
“Это же Анькин, нашей пионер-вожатой, и свисток и журналы, и панама!!!”
“Я их сам у неё в комнате видел, когда дежурным по корпусу был!”
Воропай взял пожелтевший “Искатель” и стал бегло перелистывать.
Вдруг из середины страниц издания выпали два небольших бумажных квадратика.
Он поднял их с травы и удивленно просвистел.
“Ничего себе подарочек?!”
“Ребята смотрите, что тут здесь!”
И он, играючи, кинул их, сперва мне, я их тут же переадресовал Богомольчику, тот назад Воропаю, тот обратно Пшеничному…
Под бойкий смех мы кидали эти пакетики из рук в руки…
Это были обычные двухкопеечные, советские презервативы под историческим названием “Изделие номер 2”, что пользовались большим спросом тогда у наших любимых родителей.
Интересно, чем и с кем здесь Аня в свободное от работы время занимается? – размышляли мы, то и дело, кривясь, брезгливо обозревая эти, простоватые по виду, неказистые изделия из простой, выцвевшей бумаги.
“Ребята слышали?!” – испуганно прошипел Пшеничный.
И где-то, совсем недалеко, гулко хрустнула сухая ветка.
“Атас!”
“Прячемся в кусты!” – и мы быстро рассеялись по заросшей поляне.
Спрятавшись по кустам, мы попадали на землю и стали ждать…
“Интересно, кто бы это мог быть?” – металось в голове.
Пульс учащенно забился.
Не прошло и минуты, как совсем рядом ближайшие кусты в момент раздвинулись,
и мы увидели, тех самых главных героев и виновников, возникшей интрижки.
К палатке, что-то там про себя перешептываясь, двигалась “сладкая парочка”
наших уважаемых и любимых пионер-вожатых…
Наша незабвенная Анечка, собственной персоной, и с ней, как вы думаете кто?
Ну, конечно же, её кавалер - Серега Богма, наш красавчик, вожак - мачо!
Страстный ловелас и любитель до слабой половины.
То-то я смотрю, они с ней частенько таинственно переглядываются, и о чем-то постоянно воркуют, а потом ещё и куда-то ретируются в “мёртвый час”.
Ах, вот они голубчики о чём всё время перешептывались….
Еще не дойдя до палаты, Богма, резко обхватил Аню за спину, затем прижал её задницу поближе к своим "пенатам"…
Они слились в долгом и продолжительном поцелуе….
Поцелуй и вправду слишком уже затянулся.
Мы все с разинутыми ртами ждали, что же будет дальше…
Неужели произойдет, то, о чем каждый из нас с надеждой предполагал.
Вдруг Аня резко оттолкнула Богму от себя и хихикнув, юркнула в палатку.
Тот не раздумывая, тут же кинулся за ней.
Палатка сразу заходила ходуном. Посыпался смех, фразы, крики, но через
буквально минуту, всё вдруг резко стихло, и из палатки начали доноситься глухие
и томные стоны…
Аня стонала, как маленький ребёнок и становилось, как-то уж не по себе.
Мы пересматривались друг с другом, поначалу не понимая, что там происходит…
Но стоны становились столь откровенны, что ни у кого уже сомнений точно не было.
Это было то, что нам тогда больше всего и лезло в голову…
Неужели мы присутствуем на празднике настоящего “секса”, которого, по тем временам, казалось бы в Советском Союзе, как бы и не было!
Мы продолжали глазеть на палатку и вслушиваться в каждый шорох и стоны….
Но хотелось, в тот момент находиться там, поближе к тем вздохам и стонам…
Где всё это происходило. Хотелось всё это увидеть простыми, юношескими глазами…
Вблизи, чтобы рассмотреть каждую деталь, каждый эпизодик, а потом в кругу друзей
смаковать увиденное, сладко пересказывая и приукрашая каждый кадр, каждый эпизод…
Пшеничный не выдержал первым, и стиснув зубы, будто матрос с гранатой, рванул ползком ближе к палатке, словно на абрамзуру фашистского танка…
А стоны тем временем стали ещё слаще и громче.
Тут уж не выдержал и я, затем Воропай, Богомольчик, Черкас…..
Что-то невидимое потянуло нас в этот греховный оазис разыгравшейся стихии…
Уши горели огнём, страх переполнял сердце, но страсть секса пересиливала,
и влекла всё ближе и ближе, в самый эпицентр вопиющего разврата.
Через минуту уже четыре головы и одна сзади, вылупив бесстыдно глаза, лицезрела
эту божественную картину, покорения Венеры могучим Атилосом…
Мы, не в силах шелохнуться замерли, как вкопанные и онемев, пускали на землю длиннющие, мальчиковые слюни…
Всё это божество, как на ладони, словно огромный механизм, двигалось взад – вперёд, и словно волны, откатывалось назад, а потом снова и снова…
Богма храпел, как конь, а Аня уже обессилев, еле выкрикивала в полубреду,
какие-то несусветные эротичные фразы…
“Люблю тебя!”, ”Любимый'', “Мой родненький!”, “Я тебя никому не отдам!”…
“Что ты со мной делаешь, Сереженька, милый!”…
“Я же не могу уже!”…
“Мне хорошо, мне хорошо, не останавливайся!”
“Ещё, ещё, ещё!”….
И так бессовестно и бесконечно, что это всё уже было трудно выносить
и выслушивать…
Воропай пару раз чуть уже откровенно не рассмеялся, тем самым, чуть не подставив нас.
И вот он, этот заключительный крик снизвергающего оргазма!!!
Их обоих, словно свела, какая-то болезненная судорога…
Они ревели оба, как раненые медведи…..
Я ещё такого человеческого рёва никогда не слышал…
Они впились в друг друга, как вампиры и долго не могли разомкнуться.
Не знаю, чем бы наша эта вся история закончилась, не прозвучав тогда лагерный горн на подъём…
Пшеничный первым рванул назад, опрокидывая всех по сторонам.
Мы, тоже давя друг друга, рванули за ним.
Кусты лупили нас наотмашь по головам и лицу.
Нам казалось, что нас преследуют по пятам, наступали друг другу на пятки, падали, снова вставали и неслись напрополую, быстрее к своему заветному корпусу, где нас ждало долгожданное спасение.
Наконец, добежав до корпуса, перевели дух.
“Фух!”
“Кажись, пронесло ребя!” – еле выдавил из себя Воропай.
“Блин! Что это было?” – пыхтел, как загнанный слон, Пшеничный.
“Я такого ещё не видел!”
“Всё так близко!”
“Я такое видел впервые!” – широко разинутыми глазами кряхтел Черкас.
“Я думал, у меня штаны лопнут!”
“Ребята! “ – вдруг удивленно запричитал Воропай.
“Я по-моему обоссался!”
“У меня, кажется штаны мокрые!” – и он быстро стал расстегивать ремень.
Все с любопытством подбежали ближе.
“Ой, что это?” – и он вытащил из трусов мокрую руку, в чем-то влажном и липком…
“А-а! Во дурак!” – вдруг заорал Черкас.
“Да он, кажется обкончался!”
«Во, придурок – а!?”
“Да, не обкончался, а это от экстаза обделался!” – влез уже умняга Пшеничный.
“Такое обычно перед сексом бывает, я точно знаю!”
“А откуда ты знаешь?” – впрягся уже Богомольчик.
“Что, уже кончал, что ли?”
“Небось в руку, после дрочки!!!” – и все разразились диким смехом.
“Да вы лучше у себя посмотрите!” – заскрежетал в оправдание Воропай.
“У вас у самих, наверное там полные трусы!”
И все, как по команде стали засовывать руки за пояса.
“Вот ты чёрт!”
“И вправду, смотрите!” – и Черкас стал быстро растирать, что-то такое же
у себя в руке.
Тоже, самое было и у меня и у других…
“Блин!”
“Вот это мы оплошались!” – мычали мы между собой, все красные от стыда.
А просто мы были тогда вполне уже взрослые люди, и природная физиология не пощадила здесь и нас всех, до одного…
Мы озадаченно шагали на полдник в прострациях от мысли, что мы уже, в каком-то смысле мужчины, способные не только крутить девчонкам хвосты и ухаживать, но ещё и по настоящему, и по взрослому, полноценно и страстно любить, и даже способны, и ещё кое на что, только уже “нечто большее”.
2020г.