В шестидесятые годы прошлого века моя семья стала более зажиточной. Отчим зарабатывал хорошие деньги на буровой вышке и мама с бабушкой построили на краю села сарай, где стали выращивать телят, свиней и кур.
Каждую весну, приходя из школы, я «вопила» от радости, увидев в прихожей прелестного новорожденного теленочка, который с утра успел появиться на свет в хлеве. Его перенесли домой мои родители, когда я была в школе. После обеда он уже брыкался в прихожей и издавал смешные звуки. При попытке погладить его шелковистую шерстку он «тыкался» мордочкой в мои колени. Бабушка поила телёночка коровьим молоком из пол литровой бутылки через соску. Целых две недели малыш жил у нас в прихожей, а затем его поместили к своей матери в теплый хлев.
Постепенно наш дом наполнялся, мычанием телят, цыплячьим писком и квохтаньем наседки.
Очаровательные желтенькие, черненькие и серенькие комочки вначале попадали в огромное деревянное сито. Я ловила каждого из них и целовала в клювик. Мама чистила куриное яйцо, размельчая ножом в крошку, и кормила цыплят, постукивая пальцем о крышку стола. Было забавно наблюдать, как крохотные создания повторяли вслед за мамой движения ее пальца и начинали клевать корм в первые часы их жизни.
Днем я бегала в сарай, чтобы посмотреть на поросят. Накануне опоросилась свинка Машка. Миленькие розовые крохотные создания повизгивали, отталкивали друг друга, пытаясь пристроиться к соскам матери. И когда каждый из них достигал своей цели, то взору моему представлялся целый веер из поросят вдоль розового живота Машки. Я, до безумия, любила эти маленькие пискливые создания. К сожалению, все они быстро вырастали.
Лето быстро заканчивалось и осенью для меня наступали тоскливые дни. Обычно в ноябре и декабре родители сдавали на скотобойню годовалых бычков и выросших свиней. С грустью я провожала взглядом удаляющийся грузовик, понимая, что это их первый и последний путь в жизни.
На следующий день в дом приглашали специального мужика резать кабана. Я убегала на край поселка, чтобы не быть свидетелем страшного зрелища и не слышать истошный предсмертный визг нашего Васьки. Слезы душили меня. Сердце бешено колотилось. Но наступал вечер, и мне пора было возвращаться домой.
Вся прихожая была уставлена тазами и оцинкованной ванной с разделанной тушей и внутренностями животного. На кухне царило оживление, а на огромной сковороде жарилась «свежатина». В доме царило радостное оживление. Родители звали меня за стол, но я уходила в другую комнату и там предавалась своему горю.
Две недели моя семья занималась приготовлением деликатесов. Начиняли колбасы фаршем и кровью. Мешками заготавливали на зиму пельмени, которые сначала замораживали на улице и только потом ссыпали в холщовые мешки. Для этого добра были специально оборудованы холодные сенцы, где все хранилось до самой весны.
В то время, когда моя семья устраивала обильные обеды, я страдала от голода и ненавидела своих родителей за их бессердечие и поедание своих питомцев, которых они когда-то «любили» и тихо мечтала о кружке чая с кусочком сахара. Это лакомство редко появлялось в нашем доме. Думаю, что родители сознательно прятали сахар от меня. Моя «баба», она же Александра Ивановна варила сладкие кисели из сухофруктов и компоты, которые, мне надоели еще в детском саду.
Я знала, что у бабушки в кармане фартука всегда было несколько твердых как камень головок сахара. Иногда мне удавалось выпросить у нее заветный кусочек. Бабушка неторопливо доставала из кармана белый кусок и аккуратно особым способом прямо в ладони ножом разбивала на две части, а потом еще на несколько. Для меня было большим счастьем выпить кружку чая с крохотным кусочком белого сахара.
По субботам в доме пахло свежеиспеченным хлебом, который выпекали мама с бабушкой в духовке нашей печи. Пекли впрок, на целую неделю, заботливо укутывая холщовой тканью, чтобы хлеб не высох. Но вот беда! Я не переносила запах дрожжевого теста, и умоляла маму купить для меня хлеб в магазине. Бабушка искренне удивлялась, что это мне вздумалось просить магазинного продукта, когда на столе полно свежеиспеченного с хрустящей корочкой душистого хлеба.
Через пару месяцев я забывала о печальной участи своих любимцев, а отварные замороженные пельмени казались мне самыми вкусными на свете.
Затем приходила новая весна, а с нею в наш дом и радость, рожденная нашими новыми питомцами.
Иногда, когда коров выгоняли в стадо, я заходила в сарай и находила прямо в сене куриные яйца. Почему-то куры предпочитали нестись не в специально отведенном для них месте, а там, где им вздумается. В темном сарае с его маленькими оконцами в укромных уголках прямо на сене вожделенно белели яйца. Я торопливо собирала свои находки в подол платья и бежала к дому, часть из них, превратив в яичницу.
Мне доставляло удовольствие наблюдать за тем, как подрастали наши телята. Летом они находились в специально отведенном для них месте за сараем. Я гладила их мордочки, которые те с удовольствием подставляли.
Однажды ранней весной в нашем «деннике» гулял прошлогодний бычок Борька. Солнце светило ярко. Все мы соскучились по теплу. Я залезла на крышу сарая, и стала дразнить бычка прутиком. Борька радостно носился, смешно взбрыкивая задними ногами, гоняясь за прутом. Неожиданно для себя я спрыгнула с крыши прямо в денник к нашему питомцу, чтобы повеселиться вместе. Бычок взревел и как сумасшедший стал носиться по деннику, едва не сбив меня с ног. Я не помню, как перепрыгнула через плетень на улицу. Не отрываясь, я смотрела на Борьку: ведь только сейчас я поняла, что это был уже не маленький теленок, а большой годовалый бык.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ: