На своем долгом военно-морском медицинском пути я встречал много людей. Хороших и разных. В бо;льшей своей массе это были замечательные ребята, специалисты своего дела, честно выполняющие священный долг по защите дальних рубежей необъятной Родины. У них не было высокомерия, зависти, затаенной злобы. Печень вырабатывала желчь, а в сосудах текла алая, горячая кровь, как у всех нормальных людей.
И только три человека были не от мира сего. А если точнее, то считали себя сверхлюдьми, элитой общества.
Здесь я не пытаюсь никого очернить или охаять, а говорю истинную правду. Если бы это мнение было только мое – другое дело. Но об этих людях так судят все, кто с ними служил или общался.
Вспомним их поименно. И начнем с флагманского врача 70-й бригады противолодочных кораблей майора медицинской службы Шевченко Александра Стефановича. Это была особь из разряда садистов, доводя врачей до суицидных попыток. Причем делал он это планомерно, получая удовольствие от содеянного. И когда однажды он пришел на наш корабль и стал со мной творить свое «благое» дело, мои нервы от перенапряжения порвались все сразу, я схватил со стола тяжеленную рифленую пепельницу из толстого светло-коричневого стекла и со всего маха ударил ею по столу, оставив на крышке глубокую вмятину. Если убрать очень многое из всего того, что я проорал ему в лицо, можно понять следующее: если он не прекратит свое издевательство, то я размозжу его лысый череп. После подобного поступка он круто поменял ко мне отношение и, кажется, резко зауважал.
Вторым был командир скр «Беззаветный», капитан третьего ранга Богдашин Владимир Иванович. Не отличаясь великим умом и морскими качествами, он являлся в высшей степени самовлюбленным самодуром, упивающимся превосходством над подчиненными. Он был худ, злобен, злопамятен, с вечно дергающейся от ненависти щекой. Диагноз «маниакально-депрессивный синдром» нужно было ставить смело, но врачи госпиталя этого почему-то не замечали. Этот командир, не задумываясь, мог унизить любого, не стесняясь в выражениях и действиях. Даже внешне Богдашин походил на эсесовца. Лично по его вине на крейсере «Слава» сгорел мичман, которого он запер в вентиляторной и о котором все забыли, когда на корабле случился пожар. Но эта сволочь и здесь выкрутилась. Ненавижу подобную мразь! И начнись боевые действия, не одна пуля от подчиненных вошла бы в его сутулую спину.
Третий – начальник штаба 181-й бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей, капитан второго ранга Дзюба Владимир Иванович. Личность очень одиозная с вялотекущей шизофренией. И этот представитель семейства «человек разумный» считал себя гениальным. Был надменен и самовлюблен. С такой звездностью он пришел на флот лейтенантом. И по мере того, как офицер рос, его показное послушание и глубокие «знания» заставляли всех начальников избавляться от него, а его «достоинства» видеть на расстоянии линии горизонта. Так спокойнее. Он читал только Уставы, а Корабельный – даже выучил наизусть. Другого больше ничего не признавал, считая бумагомарательство крамолой. Так и шел Вовочка по служебной лестнице с этими знаниями, пробивая дорогу к вратам Олимпа. К технике же умные начальники боялись его допускать – загубит корабль или утопит. Поговаривали, что после Военно-морских классов Дзюбу поставили командиром на корабль, что шел под буксирами в завод на ремонт. А через два месяца его назначили начальником штаба бригады. В бумажных вопросах этот «моряк» был силен, кто-то и этим должен заниматься. С такими «потрясающими» знаниями он даже поступил потом в Военно-морскую академию и, наверное, стал выдающимся стратегом флота Военно-морского. Иначе просто быть не могло!
Еще Владимир Иванович в штабе любил много курить, пить «шило», играя после этого на гармошке и заставляя мичманов плясать.
При своей незначительной занятости в штабе (а сидеть на стуле и давить геморрой скучно) Дзюба бродил по коридору, заходил в любой кабинет и спрашивал статью Корабельного устава, обязательно называя ее номер. Очень нравилось ему задавать эти вопросы флагманскому врачу, который читал другие книги, любил жизнь, а в жизни женщин. Не получив ответа, начальник штаба в течение недели корил нерадивого офицера, стыдя его на утреннем заслушивании.
Таким образом он опрашивал почти всех, кроме тех, кто вечерами пил с ним «шило» и внимательно слушал о его «боевых» подвигах. Жена с ним в Николаев не поехала, решив без него отдохнуть немного, он ей и в Севастополе надоел хуже горькой редьки своей занудностью.
Наконец Дзюбу приголубила крашеная блондинка, Светлана Соловьева, одинокая связистка с узла связи, женщина плотная, хара;ктерная, волевая и не дурна собой.
Вовик всецело отдался ей. Теперь Дзюба был полностью подмят этой любвеобильной женщиной, и не он, а она командовала штабом, давая распоряжения, кого казнить, а кого миловать. И чем она еще прельщала, что жила в двух кварталах от штаба, где крепко поила, вкусно кормила и сладко любила. Владимир даже стал выглядеть солиднее, ходил гоголем, исполняя приказы повелительницы.
Сильно не нравился Светлане ее начальник, флагманский связист, капитан третьего ранга Денисов Вячеслав Васильевич, человек строгий, практичный, ответственный, требовательный, но справедливый и правильный. Любые нарушения он разбирал с пристрастием, невзирая, кто их допускал – женщина или матрос, порой даже наказывая и лишая премий. Сколько Светлана ни старалась, сколько ни билась, но соблазнить Денисова у нее никак не получалось. Вот и решила она уничтожить своего начальника руками любовника.
Было у Славы хобби, за которое он ежемесячно получал по десять и больше рублей, деньги по тогдашним меркам немалые. Выписывая журналы «Радио», «Наука и жизнь», «Знание – сила», «Юный техник», он черпал оттуда идеи, претворяя их в жизнь, подавая рационализаторские предложения. Новым его изобретением была запись на магнитофон всех переговоров по телефону оперативного дежурного и его помощника. Изобретение полезное, особенно при решении спорных вопросов. Правда, поработало это новшество недолго, но об этом знал только изобретатель, а починить его у него не доходили руки. Оно-то и сыграло в его судьбе значительную роль.
Каждый вечер сдающий дежурный по бригаде и заступающий шли на доклад к начальнику штаба. Тот выслушивал замечания по дежурству и получал информацию о будущей работе штаба и на строящихся и ремонтирующихся кораблях на следующий день.
Сдав дежурство, Денисов собрался было выйти из кабинета, как начальник штаба попросил его задержаться.
– Товарищ Денисов, – Дзюба вальяжно развалился на стуле, закуривая сигарету, – на вас жалоба поступила. Вот, почитайте, – он протянул ему исписанный листок. – За такие дела вы можете вылететь отсюда с треском. Это же надо, флагманский связист склоняет своих подчиненных к сожительству.
Вячеслав внимательно читал бумагу, очень грамотно написанную связисткой Еленой Грицай, дежурившей ночью на узле связи. В бумаге говорилось, что дежурный по бригаде капитан третьего ранга Денисов всю ночь звонил ей и требовал интимной близости.
Денисов очень хорошо знал всех своих подчиненных, кто что может и кто на что способен. Елена же не отличалась гениальностью, грамотностью, даром трезвого мышления и анализа. А бумага была написана слишком толково, на что она не способна, к тому же все написанное было ложью. Значит, ее рука тупо выводила на бумаге чужую мысль – Соловьевой или даже Дзюбы.
Денисов положил листок на стол.
– Как вы можете мне все это объяснить, товарищ капитан третьего ранга? – ехидно спросил начальник штаба.
– Разрешите, я выйду на одну минуту, – Денисов был красен и зол, его белые ноздри ходили ходуном.
– Нет! Сначала вы мне расскажете, а потом я решу, куда вы отсюда пойдете.
– Я сказал, что сейчас приду, – флагманский связист развернулся и вышел.
В кабинет он вошел быстро, держа магнитофонную кассету в руке.
– Товарищ капитан второго ранга, вот на этой кассете, – он потряс рукой, – есть все записи разговоров во время дежурства, моих и помощника! – Слава шел ва-банк, зная, что кассета пуста, но Дзюба этого знать не мог. – И если завтра утром у меня на столе не будут лежать заявления на увольнение от Соловьевой и Грицай, я с этими записями пойду к военному прокурору. Думаю, что это коснется и вас! А ваше поступление в академию будет под большим вопросом!
– Дайте мне ее! – протянул руку Дзюба.
Ничего не ответив, Вячеслав развернулся и вышел, плотно прикрыв дверь. Он заметил, как на лице «высокого» начальника промелькнула тень испуга.
Утром, даже не успев зайти в штаб, Денисов столкнулся с подбежавшим к нему растерянным начальником узла связи, капитан-лейтенантом Землянским.
– Вячеслав Васильевич, Соловьева и Грицай написали заявления об уходе по собственному желанию. Что будем делать?
– Ничего! Пусть идут, – легко вздохнул Денисов.
– А как же мы?
– Моряков посади на связь. В этом ничего страшного нет. Сам на вахте постоишь… И ищи замену. Свято место пусто не бывает.
Начальник штаба по этому вопросу более не проронил ни слова, а к Денисову никогда и ни с чем не обращался, обходя его стороной. А через полтора месяца он уехал в Ленинград поступать в академию, не прослужив в штабе и года. Командир бригады тоже понял, а может, и флагманский врач подсказал, что от людей с диагнозом «шизофрения» надо как можно быстрее избавляться.
Пишу это и думаю: сколько судеб было исковеркано такими негодяями, сколько нервов они попортили своим подчиненным. Ненавижу нелюдей! И если бы встретил их в гражданской жизни, непременно бы в морду дал!