“Коля-Коля-Коленька... это же шутка, да?” — именно так сказала бы мама, будь она жива. Она бы сопела в трубку и всё испуганно переспрашивала бы: “Ну ты же смеёшься просто над матерью, Кольчик, да ведь?”. И долго не давала бы прервать вызов, вытягивая последние крупицы и без того на ладан дышащей силы духа… Мамы не было уже десять лет как, но Николай всё равно мысленно ей звонил, ей первой сообщить о проблемах. Иначе она бы не простила.
Закатное солнце точно так же, как и в прошлый раз, два года назад, слепяще лило рыжеватый свет сквозь стеклянные стены лифта. С трёхсотпятидесятого этажа, высоко над облаками, было видно только их оранжеватый клубистый пух где-то далеко под ногами, чистое голубое небо вокруг и ласковое закатное солнце. Но Николай стоял к ним спиной, прислонившись лбом к холодной металлической двери и слепо таращась прямо в металл широко открытыми глазами.
Что же теперь будет?... Ну как же это? Но я же…
Всего два года назад, с институтской скамьи, по головам, без гордости, но и без сожаления прорвался он в Корпус санитаров Дворца перевоспитания. Его Святейшество Верховный Интеллект, Всезнающий и Вездесущий, поверили в него, позволили ему спасать заблудших. В последнем оплоте государства перед давно забытым хаосом старого времени, в самом Дворце!
Два года дрянного сна, изнуряющей работы, несчастных больных людей, которым нужно было помогать, ставить успокаивающие уколы, держать им головы на терапии повиновения, пока пускают электрические разряды, убирать за ними, когда их тела не выдерживали лечения и ломались то тут, то там…
Его быстро повысили сначала до старшего санитара, а потом — сразу до главвзвода. Всего через пять месяцев! Неслыханно! Следующие пятнадцать его десятка оценивалась врачами Дворца как безупречная, самая эффективная, самая оперативная. Перевоспитываемые проходили программу без сучка без задоринки, и выходили обратно в мир, стабильные и спокойные, не угрожая Благоденствию… И тут появился Денис.
Он перешёл из питерского отделения Дворца, надменный сноб, как все питерцы, умный и хитрый, он делал карьеру так же быстро, как и Николай. Но как только их интересы столкнулись на одном участке, сразу выяснилось, что он ещё и был во всём на шаг или два впереди Николая.
Близкие отношения с доктором Томилиным, замглавой местного Корпуса санитаров? Сложнейшие случаи перевоспитываемых? Кубок “Искусство Санитара”, где десятка Николая царствовала до того 3 квартала кряду? Денис получал всё играючи. Казалось, что теперь Николаю навсегда уготована участь “сильного второго номера”. До сегодняшнего дня.
Лифт с разгона нырнул в оранжевый облачный пух, и стало темно. Капли воды конденсировались на стекле и необычно текли вверх от скорости спуска кабины. В серой мгле за стеклом мигали сполохи молний. Оказывается, внизу, уже недалеко от Дворца, была гроза. Гроза, которая наверху даже не была заметна.
От такой перемены Николай в испуге развернулся и прижался к холодной двери спиной. При виде этих капель и сполохов он почувствовал себя падающим в ад ангелом, и это ощущение подкосило ему ноги. Он сполз по двери на пол и зарыдал.
За ним пришли этим утром. Два хмурых жандарма в кипенно белом, внутренняя полиция Дворца. “Вы должны пойти с нами”, — упало через порог на пол и покатилось на него чувство неизбежного конца. Ещё восемь часов он прождал в белоснежной камере на триста-восемнадцатом. Потом три часа в холле перед залом заседаний. Потом доктор Томилин зачитал ему список нарушений, которые Николай якобы допустил “во имя корыстных карьерных интересов”. Денис был свидетелем. Его показания не подвергались сомнению и принимались за факты. На повышение идёт, это точно, подумал Николай. А доктор Томилин ему в это время говорил, что его дело передаётся на рассмотрение Его Святейшеству Верховному Интеллекту. А пока он отпущен домой под арест. И нажал кнопку, отослав данные в Центр.
Не очень понятно было, это вода на стекле или слёзы в глазах мешают Николаю разглядеть, что впереди, когда лифт “приземлился” на десятом, откуда ходило вакуумное метро. Но стеклянные двери открылись, а видно было всё ещё плохо. Значит, слёзы.
“Николай Львович? Пройдёмте с нами”, — прозвучало прямо от дверей, как только он сделал первый нетвёрдый шаг наружу. — “Его Святейшество быстро обработал запрос. Есть решение. Вам — сюда”.
Когда Николай проследил за рукой в белом, он всхлипнул, разрыдался снова и обмяк, и полицейским пришлось нести его под руки. Под аркой “Приём перевоспитываемых” они положили его на пол. Всего через пять минут за ним придёт очередной транспорт на Уровни перевоспитания. А ещё через месяц курс будет закончен, и он выйдет обратно в мир, стабильный и спокойный, не угрожая Благоденствию…