Славится река Чусовая могутными камнями-бойцами. Но есть на ней особые скалы, выпираюшие вертикальными пластами горных пород. Их по разному зовут - то "пёрышки", то "рёбрышки".
У села Слобода есть камень Собачьи Рёбра, а близ устья речки Гаревой - Кобыльи Рёбра. Гребешками тоже кличут. Ниже деревни Трёки есть камни Гребешки с известным Пёрышком, да и кыновские Гребешки - загляденье.
А самые-то большие среди них будут Гребни. Эти каменны перья вымахали на левом берегу Реки Теснин. Напротив, на правом берегу была деревня Волегова. Дворов под семьдесят в ней было. Высокое поле обрывается земляным валом перед Чусовой - след остался, когда реку для проводки железных караванов "наливали".
Глядишь на зелёну скатерть широкую - ой, и красивые же места здесь люди выбрали! Полевать ли идёшь, домой ли возвращаешься - высокие Гребни провожают тебя да встречают.
Да непростые это камушки, слышь. Сложены Гребни из девяти вострых ножей. Встанешь перед ними – стена высокая, длинная. А пройдёшь по бережку в сторону Лужаечного камня да обернёшься – ровно кто огромные клинки вонзил посреди чусовского леса. Кружат над этими саблями соколы-сапсаны быстрокрылые. Люблю слушать их знакомый крик.
Гребенной лес на скалах вырос заплотом непроходимым. Спускается он к перебору изумрудным частоколом. Верхушки пихт и сосен на Гребнях подпирают небо. Среди них то солнышко прячется, то хмурые тучи за ветви цепляются – характер у горной красавицы Чуоси непростой.
Вот и смотри на Волеговы гребни внимательно, соображай про погоду. На уступах зубчатых инда и появится силуэт каменной бабки. Вроде как баушка старая по тропинке вышла на скалы, опираясь на клюку. Прислонилась к башне, и стоит.
Не пужайся. За неприступными глыбами спрятана Маланьина поляна. На левом берегу Чусовой была отдельная часть деревни, в основном старообрядцы жили. Бабка Маланья до сих пор по гребням ходит, глазами немощными вглядывается – что за гость пожаловал в деревню брошенну, касатик любезный али вражья бестолочь?
Не раз она меня о грозе предупреждала. Когда с Волегова поля уходил домой восвояси, обязательно выйдет баушка, проводит – так заведено. И спокойней на душе становится. Легко, значитца, до Мартьяновых полей дойду!
Да што всё с реки-то пялиться на агромадные ножи? Насмелились мы, и пошли вброд через Чусовую. Вышли на Маланьину поляну, и шасть в лес по волчьей тропе. Ну, кондовый бурелом, конешно, попался. Да и мы не лыком шиты, пролезли на Гребни. Мох на них растёт пушистый и сосенки малые.
Опасно там, не без этого. Неудачный шаг влево-вправо и нет тебя, скукарекать не успеешь. Дак до самых макушек горных сабель можно и не ползти, итак дух от гляден захватывает. Палатка махонькой скорлупкой смотрится, а мартьяновска дорога - тонкой ниточкой. Отвесный нож с волнистыми зубцами закрывает собой Чусовую. Ели собрались на Волеговом Поле, приветствуют.
Коли крепко на ногах стоишь - можешь вниз на Чусовую смотреть. Слева блестит блюдечко пруда на речке Волеговке. Справа поднимается угор до камня Лужаечного. Его шевелюра с проплешинкой спускается к мерцающему зеркалу Реки Теснин. И теснины те самые хребтами синегорными пытаются изловить беглянку Чуоси.
Да куда там! Она уже здесь.
По её луговому берегу дорожка бежит, а на другом берегу бойцы сурьёзные выстроились. Потом картина может поменяться берегами. Так и течёт наша великая уральская река - "в камнях".
Велика она не шириной. Издревле была дорогой, соединяющей Сибирь с Прикамьем и Русью. Шёл по ней Ермак "навстречь солнцу". На чусовских берегах строилась особая, горнозаводская цивилизация. Велика Река Теснин историей.
Мы сидели на скалах, и уходить не хотелось. Солнышко пригревало и томило. Оно ласкало благодатную волеговскую землю. Красота тут неимоверная. Виды божественные. Луговина распростёрлась под небесной бирюзой, хризолитом переливается. Высоченные и раскидистые новогодние ели на ней красуются.
Всё поле лежит как на ладони, окаймлённое лесами-перелесками. Милая Чуоси - так близко! Лентой раскинулась под белокаменным Городом. Чусовая огибает бескрайнее Поле, а за ним - леса богатые.
Эх, был бы я переселенцем где-нибудь в XVIII веке - точно здесь поставил бы избу! И бабку Маланью навестил бы…
Дошли мы до самых дальних ножей-гребней. Узнал я двуглавую мачту-сухару, что с того берега мне маячила. Чтоб на гребень забраться, надо его "хвост" в лесу отыскать. Там Змей Подземный малой ещё, с лося будет. А как поползёт на вершину хребта – враз превращается в могучего Ящера. К тому времени надо у его шеи быть, не то сбросит.
И Змей тот тоже непрост – он девятиглавый, как страшный дэв в сказках Сванетии. Дохнёт Змеюка жаром огненным - и рябь по воде идёт. Поднимет крылья перепончатые - небо застилает. Вроде как день, а темно становится! Река Теснин сразу насупливается, цветом недобрым ему отвечает.
Множатся змеевы головы, превращаются в башни ступенчатые. Вроде Город, а? Не-ет, гребешки у того "города", гляди-ко - зубчатые!
Не обманешь ты меня, Змей коварный! Ухвачу тебя когтистыми лапами, не дам до Чуоси дотронуться.
Змей Подземный остановился и замер, опустив ершистую голову - понял, что и здесь его достал Большой Медведь. Простая девушка в голубеньком платьице, с пояском из луговых трав, благодарно взглянула на Мишаню глазыньками ясными. Чуоси послала Медведю лучик солнечный и дальше к матушке Каме пошла.
А мне охота было в расщелину между ножами-гребнями заглянуть. Страхота! Высота - будто птицей летишь над отвесными утёсами. Лес да горушки совсем крохотные, а Волеговский пруд - с капельку.
Душа моя летит над деревенским полем!
Вот знакомый съезд к реке и изгиб дороги у большущей ели. Солнце слепит, мощные крылья мои рассекают воздух. Так приятно их чувствовать за спиной. Взмахиваешь - и уплотняешь ими воздух, отталкиваясь. Ещё несколько "махов" - и я наберу высоту!
А там потоки воздуха от прогретой чусовской земли поднимут меня выше, и выше... Я буду парить с наслаждением, а затем спланирую легко и бесшумно на вершину камня Лужаечного, пролетев над облаком иван-чая.
И уже не хмурится Чуоси - улыбается!
Солнышко по лугам катается.
Река Чусовая лазурной лентой мерцает. Она сливается воедино протоками за островом и бежит обнять Волегово Поле. Над ней еловая изгородь крутая дыбится. А сама-то река, слышь, прямо в расщелину ту идёт. Что скрывала она под небушком?
- Реку синюю в расписных камнях!
Неужели мы добрались до "непрочитанных книг Чусовой", до неприступных островерхих Гребней? И стояли там - "на лезвии ножа"? Не верится.
И грозно так, и в то же время так красиво вокруг, что хочется петь!
Музыка - гусли перебора и шелест леса, а слова у песни такие:
Жди меня, Волегова!
Только очень жди!
Я вернусь и в холод,
И когда дожди.
И когда цветут луга,
Я вернусь к тебе.
Отражается скала
В чусовской воде.
По росе бродить
Буду, словно пьяный,
И слушать, как река шумит
За туманом.
Вечор сядет солнышко
В дремучем божелесье
Разгорится зорюшка
Огнями в поднебесье
Сполохи на плёсе,
Синий дым костра -
Под звёздами останусь
До самого утра.
Там, где было жить светло,
Где стояли дома,
Там сейчас белым-бело,
И в полях зима.
Ели новогодние
В сказке безмятежной.
Спит Волегова деревня
Под покровом снежным.
Станет солнце ярче,
И пойдут дожди.
Жди меня, Волегова!
Только очень жди!
Ничего, что бурьяном всё заросло.
До тебя доползу, докричусь!
Всем смертям и невзгодам назло
Я вернусь к Чусовой, я вернусь.