В ТЫЛУ ВРАГА
(записки партизана)
Повесть.
Автор Иван Шумилов.
Иван Леонтьевич Шумилов(1919-1981), русский советский писатель-фронтовик,
командир партизанского отряда «Сибиряк» в Белоруссии.
Продолжение 7 повести.
Продолжение 6 http://www.proza.ru/2020/02/24/189
ПАРТИЗАНСКАЯ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ БЕЗ ВОЙНЫ
«В Мирский лес мы вошли на рассвете. На полях таяло, кое-где даже подсохло, а здесь, в лесу, ещё держится снег. Идти тяжело: ноги проваливаются в напоенную влагой снежную кашу. Иногда приходится по пояс тонуть в холодных лужах. Нас всего восемь человек. Но когда остановились, чтобы передохнуть, переобуться, покурить, первым делом заговорили о командире.
– Кто же будет нами командовать?
– Нечего долго думать, – капитан Яценко был запевалой дела, пусть и теперь командует.
– Конечно!
С этой минуты мы стали боевой партизанской единицей. А через два дня с помощью связных из населения мы встретились с группой Балабанова.
Балабанов – брюнет с немного вздёрнутым носом и маленькими усиками. Тщательно побрит, недавно пострижен. Шевелюра прикрыта новенькой комсоставской фуражкой со звездой. Серый военный плащ, широкий пояс, ремни крест-накрест. Сапоги хромовые, с блеском. Откуда такой чистый явился? Уж не десантник ли? Балабанов заговорил первым:
– Товарищи! Немецко-фашистские варвары трепещут от народного гнева... Мы будем громить и уничтожать... Мы не пощадим своих жизней и своей крови... Мы...
– Нельзя ли покороче? – бросил из толпы Чубчик.
Балабанов, поморщившись, переходит к делу.
– Я создал партизанскую группу из двадцати пяти человек. Предлагаю товарищу Яценко присоединиться ко мне. У меня скоро будет два пулемёта, радиоприемник. Мы сделаем налёт на местечко Мир. Разгромим жандармерию, захватим склад оружия, освободим заключённых...
– Слушай, друг, – шепчет Чубчик рядом сидящему бойцу балабановской группы, – скажи, откуда у вас такой «боевой» командир?
– Чёрт его знает. Говорят, сидел в плену в Мире, был у немцев холуём, бил пленных, а потом как-то выпутался. Я недавно в его группе.
Балабанов тем временем продолжал ораторствовать.
– Хотелось бы послушать вашу биографию, товарищ командир, – перебил его Чубчик.
– Я старший лейтенант. Служил на границе. Остался в тылу, сами знаете, как это произошло. Был в лагере пленных в местечке Мир. Потом освободили, послали работать. Жил несколько месяцев у пана. Вопросы будут?
– Говорят, ты в плену был командиром сотни и бил бойцов палками? – снова отозвался Чубчик.
Усики Балабанова нервно дёрнулись. Холодные глаза впились в Чубчика.
– Это ложь! Кто подтвердит? Кто? Тут есть бойцы, которые были со мной, – пусть скажут. Скажи, Петька!
Петька нехотя встаёт и говорит как-то в сторону:
– Нет, не был...
Отряд растёт. Каждый день приходят местные комсомольцы, окруженцы, пленные. Однако, рост этот только численный. Боевого роста нет. Толчёмся в лесу, у костров. Иногда митингуем, обсуждаем перспективы. Чубчик убеждён, что виноват во всех проволочках Балабанов. И своего мнения он ни перед кем не скрывает. А Балабанов, кажется, ищет случая свести с Чубчиком счёты. Однажды на марше мой друг приотстал переобуться. Балабанов подошёл к нему, вынул из кобуры револьвер. Но на защиту Чубчика из строя вышел Кулаков и остановился в двух-трёх шагах от командира.
– По уставу я имею право тебя расстрелять на месте, – сурово говорит Балабанов. – Ты нарушаешь, дисциплину.
– А ты немца хоть одного убил? Своего пристрелить не велико геройство. Ты вот немца убей! Честь тебе и слава будет, – резко бросает Чубчик.
Балабанов молча отошёл. Однако немцы нас заметили. В Мирские леса прибыла колонна автомашин. Прочёс.
Балабанов растерялся, ходит бледный, небритый. Понял ли он, что значит быть командиром? Пока всё его руководство сводится к тому, чтобы уклониться от боя с приехавшими немцами. Немудрено, что все партизаны настроены против Балабанова. Он это почувствовал и на одном из привалов отказался от командования. Командиром был избран Яценко. Капитан Яценко принял отряд, в котором насчитывалось уже более ста человек. Он сразу же повёл нас на боевую операцию. Предполагалось разбить гарнизон местечка Старины. Моё отделение идёт в разведку. Темнота такая плотная, что, кажется, руки её ощущают. Продвигаемся медленно. Входим в местечко. Ни звука. Проходим его из конца в конец – даже собаки не тявкнули. Местечко будто вымерло. Из конечного пункта высылаю связных к Яценко.
Ждать их пришлось довольно долго. Не знаю, как дотерпел до той минуты, когда услышал их шаги.
– Где вы там пропали? В чём дело?
– Всё в порядке, – отвечает один из связных.
– Где отряд?
– Отряд уже в местечке, да немцев нет. Вот в чём закавыка... Казармы пустые. Собирались, собирались, готовились, готовились... – Связной раздражённо плюнул.
– Яценко приказал сниматься!
Около комендатуры выстроился весь отряд. Яценко с несколькими бойцами жгут бумаги в комендатуре и выбрасывают ящики яиц.
– Говорят, немцы готовились к какому-то празднику, подзапаслись яйцами...
– А мы им приготовили яичницу, – сострил кто-то.
Но острота не вызвала смеха. Все досадуют, что операция прошла впустую. Из Старины выходим в подавленном настроении. Слышится ропот:
– Ясно, что немцам кто-то донёс.
Настроение понизилось ещё больше, когда на пути в одной из деревень ранили партизана. Выяснить, кто стрелял, не удалось. К утру, когда мы вернулись в свой лес, стихийно возникло собрание. Высказывались многие, и все стояли за разделение отряда. Попутно выяснили, что перед операцией в разведку ходил Балабанов с одним из бойцов. Вместо разведки они весь день пробыли в соседней со Стариной деревне и выпивали на квартире у старосты. Они-то, наверное, и вьболтали наш план. Но доказать это было трудно.
Яценко пытался сохранить отряд.
– Я накажу виновных! Наведу в отряде порядок. Неудачу первой операции загладим боевыми делами... Первый блин, как говорят, всегда выходит комом, товарищи!
Но его усилия не привели ни к чему. К вечеру отряд разбился на мелкие группы. Но ни одна из этих групп не оставляла мысли: организовать новый большой отряд.
Мы во главе с Яценко двинулись в Налибокскую пущу».
Продолжение повести в следующей публикации.