САМА СЕБЕ НАЧАЛЬНИК
Воровство в монастыре происходило частенько. Но как этим делом занималась в трапезной повариха Галина, не догадывался никто. Поварское образование у неё хоть и было, но готовила она, Бог знает как! Кроме её горохового супа похвалить едоки ничего не могли. Остальное было практически несъедобным, как, например, те же каши, крупы которых никогда не промывались, из-за чего блюдо было неаппетитное, серое и почти всё выбрасывалось на птичий двор в виде отходов. И если кухрабочие в трапезной работали «во славу Божию», то повариха за безобразную готовку пищи получала жалованье и просила надбавки.
- Было бы за что надбавлять… - недовольно ворчала матушка, вытряхивая по птичьим кормушкам ведро отходов. Монастырю и без надбавок денег катастрофически не хватало. Все финансовые пожертвования прихожан уходили на восстановление храмов и облагораживание территории. Даже купели и той не было на подворье. Она всё ещё была разрушена.
В общем, повариха зарплатой была недовольна, а на эту должность идти никто не хотел. Поварское дело было хлопотное. Особенно, когда по воскресеньям до обеда братии сначала устраивали чаепитие для детей прихожан. Тогда поварихе помогали все желающие. Однажды на таком чаепитии матушка Елена заметила, что на столах маловато сладостей.
- Галина, а куда вафли, печенье подевались? – поинтересовалась она и напомнила: - Вроде бы с кануна в трапезную сладостей уносили достаточно. Конфет детям надо бы досыпать. Чего одни дешёвые карамельки им насыпали? Ведь были же сегодня и шоколадные конфеты.
- Да они, небось, уже по карманам всё разгребли, - сбрехнула Галина, и чтобы отвести от себя подозрение, быстро разложила по тарелкам сладости так, чтобы казалось, что положено много.
Помощники угорело носились с чайниками и тряпками. Потом после ухода детей спешили убрать столы и вымыть стаканы. Затем, отдуваясь от нудной работы, разом все исчезали с кухни. Это исчезновение поварихе очень было на руку. Она не терялась, зная, что сюда никто не рвётся. Помощницами у неё иногда были старухи прихожанки, которые резали хлеб, выносили помои и уходили засаживать монастырские клумбы. С ними Галина пила чай и точила лясы. А переодеваясь после ужина перед уходом с работы, она непременно подлавливала момент, когда за отходами в трапезную войдёт вратник Родион. Монах невольно пялился на её белеющую в раздаточном окошке голую спину и краснел, когда повариха резко оборачивалась с провокационной улыбочкой.
Однажды этот разврат нечаянно застала матушка Елена. Вратник молниеносно ретировался за дверь, а Галина быстро прикрылась кофточкой.
- Ты что, совсем спятила – монахов развращать?! Или тебе вообще не к кому голову приклонить?! – наехала на неё матушка.
На это повариха развязно бросила с кривой усмешкой:
- А я не виновата, что мне переодеваться негде! Сделайте мне специальную раздевалку, и никто на меня не будет пялиться! – и довольно добавила: - И вообще: я ничьи глаза на себя не поворачиваю! Сами смотрят!
- Ой, Галина, гляди! Развратом ведь занимаешься! – погрозила ей матушка и в пасмурном раздумье ушла из трапезной, прихватив кроликам сухари, за которыми сюда пришла.
- Святые все до тошноты! Лучше бы денег прибавили! – зло скривилась на неё в окно повариха.
И к своему жалованью после обеда и после ужина она смело выносила по две наглухо застёгнутые чёрные сумки. Что в сумках лежали с канона самые лучшие фрукты, подарочные коробки конфет, дорогие плитки шоколада, всякие казинаки и зефир не видел никто. Всё это приносимое прихожанами добро не доходило даже до гостевых столов архимандрита. Оно оседало в закромах квартиры поварихи-воровки.
- Свою кофту, плащ и туфли несу, - с беспечной улыбочкой бросала она вратнику, который с подозрением смотрел на сумки.
Всегда перед ней неприятно конфузясь, Родион никогда её не проверял, и она спокойно уходила домой. А в следующем выносе из монастыря уплывали хорошие крупы, свойские варенья в баночках, мёд, овощи. «Помяните раба Божьего...» гласившая далее об имени усопшего лежала записка в целлофановом пакете с хорошей выпечкой, поданная прихожанами на канун. Монахи знали, как правильно помянуть данного усопшего. Повариха это делала по-своему.
- Помянём, помянём… - с бурчанием под нос отправляла она выпечку в сумку, а записку просто бросала на блюдо с заупокойными требами, которые относились на службу в храм.
Тот же хлеб она забирала только белый и свежий. Таким образом, компенсируя отказ надбавки натурой, монастырская повариха была сама себе начальником.
продолжение следует ------------------