22
***
Прошло время… Рыжик, окончательно, поправился и окреп. Уколы, к которым он уже привык, Спаситель делать перестал, но и сам куда-то исчез. Вот уже несколько дней его не было видно, и Рыжик затосковал. Нет, он не разлюбил своего друга Доброго, но ему, явно, не доставало присутствия Спасителя. Когда Добрый, напоив его и задав корма, удалялся, Рыжик, прохаживаясь вдоль забора загона, высоко задрав голову, внимательно смотрел на дорогу. И вот однажды его ожидание, наконец-то было удовлетворено. Как-то, ранним утром, Рыжик, поедая, насыпанный в кормушку, овёс, уловил шум знакомых, лёгких шагов. Он перестал жевать и прислушался: «Не ошибся?» «Нет!» Шаги быстро приближались. Рыжик выбежал, из под навеса, в загон. Перепрыгнув через забор загона к нему поспешил Спаситель. Жеребец, радостно заржав, кинулся навстречу, сунулся, неловко, мягкими губами в лицо пришельца, затем, как бы засмущавшись, опустил голову и упёрся в грудь долгожданного гостя лбом. В ответ Спаситель обхватил обеими руками эту повинную голову и, поглаживая её, что-то шептал на ухо, ласковое, приятное.
***
- Ну вот, встретились, наконец-то, болезный с лекарем, - раздался за спиной голос Акима, в котором чувствовались глубоко запавшая ревность.
- А, дядя Аким, привет, - обернулся Николай, - а я за Рыжиком пришёл, надоело на перекладных до гуртов добираться. Их в совхозе уже больше десятка, да и расположены далеко один от другого. Помнишь наш уговор – я лечу Рыжика, ты его закрепляешь за мной. Или забыл?
- За кого ж ты меня держишь Николай? – Обиделся Аким, - не только не забыл, я рад, что хозяином у него будешь ты, теперь Рыжик в надёжных руках. Надевай на него узду, и подожди, я сейчас вернусь.
Аким быстро скрылся в «конюховке», через минуту вышел наружу, держа в руках новенькое, красивое, мягкое седло:
- А это тебе мой подарок, - застенчиво опустив к земле глаза, прогудел Аким, - сам шил, от чистого сердца, езди на здоровье. Только вспомни и вторую часть нашего уговора – никому Рыжика больше не давай, будет принадлежать нам с тобой, ты используешь его по своим делам, я же чищу, кормлю и пою его.- На том и порешали.
Как же Рыжик отнёсся к новому методу езды своего, так же, нового хозяина? Вспомним, он уже ходил под седлом у цыган, и довольно быстро привык к этому. К тому же он с детства ненавидел эти «прицепные» телеги, дроги и брички, но поневоле приходилось их таскать, выполняя волю людей. А тут седло, почти, что полная свобода от упряжки, подумаешь - седло, да в нём паренёк. И приняв на спину эту «тяжесть», Рыжик встрепенулся и, управляемый уздечкой, выйдя из ворот конного двора, сразу перешёл на рысь, широко выбрасывая красивые стройные ноги, полетел, почти не касаясь земли.
***
Если мы с тобой, дорогой мой читатель, допустили бы, что лошадь умеет думать чуть больше, чем это ей положено, то тогда можно предположить и то, что она умеет вспоминать. Так вот, давай, и мы окунёмся в некоторые моменты лошадиных воспоминаний о совместно проведённом отрезке жизненного пути этих двух замечательных персонажей: жеребца Рыжика и ветврача Бажкова Николая. А отрезок этот длился ни много, ни мало – около пяти лет.
В первый же рабочий день Рыжик понял, что подолгу стоять ему на одном месте, поедая сочную траву, не придётся. Они постоянно переезжали от одного места скопления коров к другому. То тут то там требовалась какая-то помощь, то Спаситель способствовал появлению, на свет божий, маленьким телятам, то оказывал помощь обожравшимся коровам, которые, в порыве жадности, заглатывая килограммами в пасть траву, поедая вместе с полезной и ядовитую. В общем, если описывать всю ветеринарную деятельность, то никакой бумаги не хватит, да и наша цель состоит совершенно не в этом, а скорее в описании взаимоотношений между двумя этими персонами.
А между ними царили полное взаимопонимание и уважение. Конечно, от ветврача Бажкова, также как и от любого другого его коллеги, невыносимо пахло различными медикаментами, что Рыжику очень не нравилось, но уважая своего хозяина и понимая данную необходимость, он некоторое время стоически терпел эти запахи, а затем постепенно привык и вскоре сам пропитался ими. Но за то Рыжик ни разу не уловил «химического» запаха изо рта своего хозяина, того самого, которым дышали конюх Серёга, учётчик Василий Петрович и ветфельдшер Семён Терентьевич.
В принципе, его деятельность постоянно повторялась день изо дня - ежедневная пробежка по гуртам и фермам, вечером встреча с Добрым, который радостно принимая жеребца из рук Спасителя, начинал его чистить, гладить, кормить и поить уже капитально, а не наскоками, как это удавалось делать днём.
***
Но бывали и некоторые неожиданные изменения, порой удивляющие Рыжика, а иногда и пугающие.
Однажды, уже поздней осенью, когда болота и мелкие озерца покрылись крепким льдом, хозяин с утра изменил привычный маршрут, и они двинулись, видимо, в соседнее село /по предположению Рыжика/расположенное в девяти – десяти километрах от Орловки, и чтобы сократить путь, Рыжик твёрдой рукой был направлен на лёд небольшого озерка. Не сбавляя обычной рыси, он вылетел на скользкий лёд и тут понял, что чего-то не хватает, что-то происходить не так – его хозяин Спаситель не умеет управлять им, жеребцом, в данном случае. Вместо того, чтобы натянуть повод и задрать голову жеребца вверх он его опустил, Рыжик, увидев под ногами необычную скользкую твердь, растерялся, сбился с ритма и, заскользив, упал на колени, продолжая катиться по льду. Хозяин, вылетев из седла и, оказавшись у передних ног жеребца, катился вместе с ним. Всё бы ничего, но докатившись до противоположного берега, он был не так далёк, Рыжик всей своей тяжестью придавил хозяина к откосу, перепугавшись, вскочил на ноги и уставился широко открытыми глазами на Спасителя, но тот, кряхтя и постанывая, медленно поднявшись, протянул руку к жеребцу и стал его поглаживать, успокаивая. Спасли хозяина ивовые кустарники, росшие на берегу, смягчили удар. В общем, всё обошлось.
***
Прошла зима, по дорогам текли ручьи, рабочий день уже закончился и Рыжик обласканный Акимом, поедал выданный ему овёс, вдруг двери станка открылись, на пороге стоял с уздой в руках взволнованный Спаситель:
- Ну, Рыжик, давай скорее, - выпалил он, надевая узду на голову жеребца.
Рыжик, поспешив за ним, стал, выйдя в загон, ожидая, когда на него наденут седло, но к удивлению коня, хозяин подвёл его к зимней кошёвке. И они вдвоём с Добрым, быстро запрягли жеребца в неё.
- Давай скорее, милый, - хлестнул его вожжами хозяин, и, почуяв передавшуюся ему тревогу, Рыжик рванулся крупной рысью, по обочине дороги, на которой сохранился ещё снег.
Подлетели к деревенскому дому, у которого Рыжику часто приходилось бывать, как он догадывался, здесь жил его хозяин. Спаситель забежал в дом, и быстро вышел, держа под руку стонущую женщину, непривычно толстую в области живота. Усадив её в кошёвку, хозяин хлопнул жеребца по крупу вожжами:
- Ну, дружище, давай не подведи.
В несколько минут они долетели до посёлка Лесозаводского, и остановились у большого длинного деревянного здания. Выскочили люди в белых халатах, подхватили под руки стонущую женщину и скрылись за дверью. Рыжик долго стоял, переминаясь с ноги на ногу, у забора этого здания. Часа через два вышел хозяин, глаза его сияли ярким радостным светом:
- Ну, Рыжик, поздравь меня, у меня сын родился, - и он чмокнул в нос, ничего не понимающего жеребца, - погнали домой!
И лишь через две недели, когда они с хозяином забирали его жену из того большого здания, уже в летней кошёвке, Рыжик увидев свёрток в её руках, а позже услышав кошачий писк из этого свёртка, догадался, что в доме хозяина появилось ещё одно существо.
***
Случай произошедший в лето третьего года, совместной службы, ещё раз подтвердил то, что ветврач по отношению к Рыжику, без всякого сомнения, является Спасителем. .
Произошло это у того злосчастного Змеиного лога. Давно уже земли находящиеся за этим логом стали принадлежать совхозу, да и частники посёлка не остались внакладе, они честно брали луговые земли в аренду и, как оказалось, сена хватило всем. Взяточника Василия Петровича из учётчиков перевели скотником на молочную ферму.
Гурт дойных коров, в этот день пасся на поле у Змеиного лога, со стороны Орловки, переходить на другую сторону, пересекая лог, не было необходимости. Видимо заболела какая-то животина, потому, что хозяин, прихватив сумку с медикаментами, направил Рыжика в ту сторону. Управились быстро и направились вдоль лога, по еле заметной тропинке, домой. Вдруг впереди на тропе Рыжик выхватил взглядом пеструю верёвку, которая, извиваясь, быстро пыталась убраться из под ног. Хозяин, видимо то же заметил гадюку и резко натянул поводья, но было уже поздно, жеребец наступил этому обрубку верёвки на хвост. Обрубок взметнулся, и Рыжик почувствовал резкий укол в голень ноги. Секунда и змея исчезла в траве на склоне лога. Потому, как быстро соскочивший из седла хозяин, схватил его ногу, Рыжик понял, что произошло что-то неприятное. Спаситель быстро вытащил блестящий нож из сумки и, сделав разрез в том месте, где произошёл укол, выпустил небольшое количество крови, после чего достал бинт и туго перебинтовал ногу выше разреза. Затем вскочив в седло, погнал коня галопом к конному двору.
Навстречу выбежал Добрый, они завели Рыжика в его станок, и тут жеребца начал колотить озноб, глаза застилала мутная плёнка. Напуганный конюх бегал вокруг жеребца, хлопая по своим бокам руками и что-то гудел. Хозяин, поймав его на очередном взмахе, за эту руку, выпроводил Доброго за дверь, что-то наказав ему. Через несколько минут тот снова вернулся с другой сумкой, из которой хозяин достал блестящую коробку, из неё извлёк несколько стеклянных цилиндров, и начал обкалывать Рыжика, как два года назад. Через сутки жеребец, пошатываясь, вышел в загон и стал медленно прохаживаться вдоль забора, к великой радости ветврача и конюха.
Опять Спаситель сделал своё доброе дело.
***
Но и Рыжик, как оказалось, тоже не остался в долгу перед своим хозяином. На четвёртом году их дружбы, поздней осенью, Спаситель, придя рано на конный двор, оседлав жеребца, насыпал два ведра овса в мешок и закрепил его за седлом, на спине коня. «Значить путь будет не близким»- видимо догадался Рыжик, хозяин всегда так делал в подобных случаях. Да и поведение Доброго подтверждало эту догадку, он, провожая путешественников, вышел за ворота конного двора и долго махал рукой им в след.
Выехали за село и догнали большой гурт откормленных бычков, который медленно продвигался по полевой дороге в сторону города Шахтёрска. Рыжику не раз уже приходилось сопровождать этих несчастных, которых в городе загоняли за большие железные ворота, откуда они никогда уже не возвращались.
Сопровождать их приходилось трое суток в одну сторону, так, как по дороге быков подкармливали, давая передохнуть часа два-три. Добрались благополучно, никаких эксцессов по дороге не произошло. Открылись огромные ворота, поглотив в несколько минут огромное стадо мычащих прощально быков.
Нет, Рыжику не было жаль их, так как он не понимал этого необходимого товарно-денежного отношения предприятий. Ему было всё равно, раз так нужно хозяину, значить так тому и быть. Поэтому посмотрев на эти ворота, он, управляемый Спасителем, развернулся и направился назад, домой в Орловку. Налегке преодолеть это расстояние можно было за шесть-семь часов, не напрягаясь и не расходуя лишних сил.
Выехали на окраину города, и, вдруг, повалил первый настоящий зимний снег. Он падал большими лохматыми хлопьями, настолько густо, что в двух шагах ничего не было видно. С рыси пришлось перейти на шаг. Хозяин, подёргивая повод, пытался дать определённое направление, но уверенности в его посылах не чувствовалось. И Рыжик начал догадываться о том, что направление тот выбрал не верное. Он точно определил под ногами склон того лога, где когда-то был пленён смуглыми каркающими людьми. Им нужно было резко повернуть направо. Но так как жеребец говорить не умел, он несколько раз резко дёрнул повод на себя. И спаситель понял то, что требовал от него умный Рыжик. Он отпустил повод.
Заплутавшие путешественники долго петляли по полям, уже стемнело. Снег стал падать вроде реже, но совсем не прекращался. Однако несмотря ни на что, Рыжик твёрдо знал, куда им нужно было двигаться. Маршрут этот он запомнил на всю оставшуюся жизнь. Вот та поляна, где Соловуха поломала преграду и освободила его от неминуемой гибели. Вот дорожка огибающая село Суженское, оставалось часа два ходу. Скоро под ногами оказались родные Орловские поля, и Рыжик перешёл на рысь.
За всё время пути хозяин ни разу не дёрнул жеребца за повод, полностью доверяя ему, и лишь похлопывал его по бокам и говорил ободряюще – хвалебные слова. Вдруг на пути уставших путников возникли ворота. Ворота их собственного конного двора. Оба облегчённо вздохнули. За воротами показался обрадованный конюх Добрый. Взял под уздцы Рыжика, помог слезть Николаю.
- Я вас ждал к вечеру, а сейчас уже четыре утра. Подумал, что вы заплутали, хотел ехать навстречу, да куда там, ни черта не видно.
- Да, если бы не Рыжик, ты бы дядя Аким и к завтрашнему обеду нас не дождался. Этот жеребец порою бывает на много умнее человека.
- Это точно, - подтвердил Аким.
Рыжик, словно понимая, что его хвалят, довольно махал головой, поедая овёс из кормушки.
***
Вспомнился Рыжику и тот, отвратительный случай, по меркам доступным умственным способностям жеребца – из ряда, выходящего за пределы разумного. Он был последним совместным происшествием.
Однажды глубокой осенью, когда деревенская липкая грязь покрывает все полевые дороги и тропы, и достегает почти коленного сустава, его хозяин Спаситель рано утром, как обычно, на конном дворе не появился. Рыжик, привыкший к каждодневному распорядку, прохаживался вдоль забора по загону, поглядывая на раскисшую дорогу. Осеннее выцвевшее солнце, почти не отрываясь от горизонта, проползло уже половину своего положенного дневного пути, когда Рыжик заметил приближающегося к конному двору хозяина. Что-то новое, не привычное и странное в его походке удивило и озадачило жеребца. Хозяин шёл, громко чавкая сапогами, не разбирая дороги, наступал в самые глубокие лужи, размахивая руками и шатаясь из стороны в сторону.
Вышедший навстречу ему Добрый, схватился за голову и замер, широко открыв рот. Затем встрепенувшись, начал размахивать руками и произносить громкие, каркающие слова. Рыжик хорошо научился разбираться в интонациях человеческой речи, и понял, что конюх возмущён и выражает крайнее недовольство появлением Спасителя. Но тот, оттолкнув Доброго, зашел в «конюховку» и вскоре вышел с уздечкой в руках, нетвёрдой походкой направляясь в сторону Жеребца. Приблизившись, он сходу накинул уздечку на голову коня и загнал удила ему в рот.
И тут Рыжика обуял ужас, от его хозяина исходил удушливый, невыносимый «химический» запах. Горькая обида обуяла сердце жеребца, произошло какое-то невообразимое, подлое предательство – столько лет он радовался, что хозяин не такой, как те «химики» которые ранее пытались им завладеть, и вот – на тебе.
Пока опешивший Рыжик растерянно размышлял, как ему поступить, хозяин, без седла, забрался на его спину и двинул ногами в бока, погоняя его вперёд. Жеребец двинулся к воротам конного двора, однако наперерез ему забежал Добрый и, широко размахнув руки, преградил дорогу. Но тот на верху, больно хлестнул жеребца поводом и, пнул в бока ногами, Рыжик, ловко обогнув конюха, вылетел за ворота. Разбрызгивая грязь, припустил по дороге, ведущей к молочной ферме, тому, неузнаваемому наезднику, видимо было всё равно, куда бежит жеребец, он постоянно толкал в бока коня ногами и постёгивал поводом.
И тогда в душе Рыжика стала назревать обида, разрастаясь каждую минуту и требуя принятия каких-то ответных мер. На их пути, не далеко от места выезда, разлилась на дороге огромная лужа – результат непрекращающихся осенних дождей. Жеребец, метров за сто перед ней резко увеличил скорость и, залетев на средину, выкинув вперёд ноги, стал, как вкопанный. Сверху кубарем скатился хозяин и растянулся, во весь свой рост, в грязной воде. Побарахтавшись, он медленно поднялся, выловил соскочившую шапку и, опустив голову, пешком двинулся в сторону деревни. Рыжик, развернувшись назад, тоже, не спеша, побрёл к конному двору.
Откуда коню было знать, что его хозяину предложили место работы в области, но районное партийное руководство наотрез отказалось согласовывать этот перевод, выдав ветврачу отрицательную характеристику, не соответствующую действительности. И тот, во чтобы, то ни стало, решил уехать, даже если ему это будет стоить потери партийного билета. В те времена это был невероятно большой риск в развитие карьерного роста. А обиду свою решил погасить вот таким мерзким образом.
На другой день, Рыжик ещё спал, вдруг дверка станка открылась, на пороге стоял Спаситель, он робко протянул руку к губам жеребца, на ладони лежал большой кусок сахару. Рыжик сначала недоверчиво отдёрнул голову, но почувствовав, как хозяин гладит его по спине и холке и, услышав ласковые слова, которыми тот всячески пытается загладить свою вину, взял, наконец, этот сахар, похрустев и проглотив его, примирительно всхрапнув пару раз, положил голову на плечо хозяина.
Пришли конюхи Добрый и Равнодушный, они долго о чём-то толковали со Спасителем, уговаривали его, кого-то ругали. Хозяин извиняющимся тоном обращался к Доброму, тот в конце-концов, махнув рукой, улыбнулся, что с ним бывало очень редко, и видимо всё поняв, простил вчерашнюю выходку. Затем конюхи вышли из станка, прикрыв за собой дверь, хозяин обнял за голову Рыжика, что-то долго говорил ему на ухо, вытащил ещё кусок сахару, но жеребец выронил его под ноги, почувствовав какую-то надвигающуюся непоправимую тоску.
- Ну, всё Рыжик, прости, за то, что я вчера натворил, - чуть слышно шептал Спаситель, - не думал, что ты увидишь меня таким дураком. Спасибо тебе за всё, что мы с тобой пережили за пять лет, и прощай, может быть, ещё и увидимся! – Он чмокнул жеребца в нос и быстро вышел из станка.
Вечером, засыпав в кормушку Рыжика овса, Аким, положив руку на голову жеребца, горестно произнёс:
- Ну, вот и всё, остались мы с тобой сиротами. Тебе он был спасителем и другом, а мне, вроде как родной племянник. Уехал Николай сегодня из деревни.