4.
РАССКАЗ АРШАНА
Дождливым осенним днём мы с папой пришли к Аршану, и я передал ему записку от Николая Петровича. Прочитав её, Аршан сказал:
– Он тебя хвалит. Конь был с норовом, но ты умудрился поладить с ним. Будешь ещё ходить в конный клуб?
– Нет, – ответил я и рассказал Аршану о Норде и нашей поездке в Васильевку.
– Кстати, нам нужен надёжный и умный конь, – сказал Аршан. – Хочешь, я куплю его для нашего лесничества? Скоро выходит из больницы мой напарник Богдан. Такой конь пригодится ему для работы.
– Да, конечно! – обрадовался я.
– Но где ты найдёшь деньги? – спросил папа у Аршана.
– Я заработал их пением, – сказал Аршан. – В школе я пел в хоре, а после неё поступил в консерваторию. Я окончил её с отличием, и затем меня направили в один из областных оперных театров далеко отсюда.
В то время в нашей стране были голодные годы, и люди реже ходили в театры. Полгода я почти не выходил на сцену, а выступали там только опытные, старые певцы. Я уже начал отчаиваться, а тут ещё пришло письмо от матери, что мой отец, работавший здесь лесничим, тяжело заболел и попал в больницу. Мне нужно было им помочь, а денег у меня не было. «Где я буду работать?» – волновался я.
Мне пришлось уволиться из театра. Я отправился домой на поезде, и по дороге домой заехал к своему другу Гавриле, который жил на Урале. Он стал известным художником и заработал немало денег. Мы с ним проговорили всю ночь. Я рассказал ему о своих проблемах. Он сказал мне, что в долгу передо мной, ведь я однажды спас его. И был готов помочь мне.
– Кем ты будешь работать? – спросил он меня. – Тебе не следует работать на каком-нибудь заводе токарем или грузчиком. Я не хочу, чтобы ты оставил пение. У тебя необычайно красивый тенор. Устраивайся работать в лесничестве, где работал отец. Я дам тебе денег на операцию для отца у лучшего хирурга в вашем городе. Дам денег и тебе, чтобы ваша семья ни в чём не нуждалась.
– Как же я тебе их верну? – спросил я.
– Можешь не возвращать, – сказал он, – только не бросай пение!
– Кому же я буду петь? – спросил я. – Зайцам и оленям?
– У меня есть идея, – сказал Гаврила. – В вашем городе есть студия, где можно записывать песни и арии из опер?
– Да.
– Денег тебе хватит и на то, чтобы записывать песни в этой студии. Только пой их по-своему, без пафоса, не подражай оперным певцам. Я вспоминаю, как ты пел нам «Среди долины ровныя» и «Между небом и землёй жаворОнок вьётся». Пой в такой же простой манере, как тогда.
Вернувшись домой, я разыскал знакомого дирижёра оркестра и рассказал ему, что хочу записывать песни вместе с ним. Он обрадовался, потому что у него сейчас было мало работы. Мы пошли на студию звукозаписи и договорились, что два раза в неделю будем в ней записывать песни и романсы, которые я буду исполнять. Когда я записывал песни в городе, Богдан подменял меня. А сейчас я не записываю песен – жду, когда Богдан вернётся из больницы.
На первую мою запись дирижёр привёл двенадцать оркестрантов. В тот день нам удалось записать только три песни и два романса. А после дело наше постепенно наладилось. Раз в неделю я проведывал отца в больнице и семью – мать и сестру. Богдан был надёжным работником, на него можно было положиться. Он пятнадцать лет проработал с моим отцом в лесничестве. Мы объезжали наш лес, ловили охотников и отдавали их милиции, помогали животным зимой. Работы было немало.
Прошло полгода. Отец выздоровел, но работать в лесничестве уже не мог. Сестра кончила школу и поступила в медицинский институт. Теперь моя семья ни в чём не нуждалась, а мне в то время удалось записать около пятидесяти народных песен, семнадцать романсов, две неаполитанских песни и одиннадцать арий из опер. Работали мы в студии два раза в неделю, по три часа, бОльшая часть времени уходила на репетиции.
Неожиданно к нам приехал Гаврила и привёз с собой бывшего столичного преподавателя консерватории по вокалу. Его звали Семён Израилевич. Это был невысокий старик с густыми седыми бровями и редкими волосами. Он пристально смотрел на нас через очки умным и весёлым взглядом. Он попросил меня спеть.
Я пел почти два часа. Семён Израилевич слушал меня очень внимательно, иногда тихонько посмеивался. Но когда я пел арии из опер, он порой хватался за голову и что-то бормотал.
– Достаточно, – сказал он. – Голос у вас хороший, но кто вам задал такую манеру петь?
– Я, – сказал Гаврила. – Чувствую, что так будет лучше.
– Народные песни можете петь, как хотите, – продолжал старичок, – но арии из опер нужно исполнять именно так, как написал композитор. Вольности тут ни к чему. Но мне понравилось ваше исполнение романсов, кроме трёх.
И назвал их.
– А в общем у вас всё неплохо, – закончил он.
Вечером мы с Гаврилой проводили профессора на вокзал.
– И всё же, ты молодец, – сказал мне Гаврила. – Четыре арии ты спел прекрасно. Не слушай старого ворчуна. А народные песни у тебя получаются лучше всего. Пойдём в ресторан, поужинаем и всё обсудим. Дай мне записи тех песен, романсов и арий, которые мне понравились. Через неделю я поеду по делам в Европу, заеду в Мюнхен и Вену и покажу твои записи специалистам.
В Мюнхене согласились издать двенадцать моих вокальных работ на пластинке. Через два месяца я получил от издательства неплохие деньги, которых за год бы не заработал в оперном театре. Значит, европейцам понравилось моё пение. Сейчас дела у меня гораздо лучше, и уже выпущены четыре пластинки с моими песнями. Так что мне хватит денег и на хорошего коня. Видите мою гитару? Здесь, в избушке я тихо напеваю романсы, играя на ней. А народные песни я напеваю под балалайку, на которой играет Богдан. Здесь у меня есть прекрасный магнитофон с микрофоном, на который я записываю народные песни и романсы.
Когда Аршан закончил свой рассказ, мы с папой воскликнули:
– Вот это да! Спой и нам!
Он спел нам две народные песни и два романса. Его голос поразил нас своей чистотой и простотой исполнения. Больше всего мне понравилась его песня, где были слова: «Ты постой, постой, красавица моя, дай мне наглядеться, радость, на тебя» и романс «Выхожу один я на дорогу». Мы с папой не удержались и захлопали в ладоши.
Зима в этом году не была очень холодной. В солнечные дни, когда не было метели, мы ходили к Летяге на лыжах. Зимой наши занятия у неё были вдвое короче. А Мэри зимой мы в лес с собой не брали.
В конце января вернулся на работу лесничий Богдан. Это был добродушный, весёлый, бородатый человек. Мы с Аршаном рассказали ему о Летяге. И через несколько дней, когда мы с папой, Аршаном и Богданом пришли к ней, Богдан, услышав её голос, немного испугался и растерялся. Летяга с интересом посмотрела на него и сказала:
– Я вижу, что ты человек хороший и любишь животных, но научить тебя говорить с ними я не смогу. Это дело избранных, которых судьба не зря связала со мной.
Богдан кивнул и ушёл на лыжах по сверкающему от солнца снегу, а мы продолжили свои занятия.
Коня Норда Аршан привёз в лесничество в конце марта, когда снег уже почти растаял. Я обрадовался, увидев своего друга. Жаль, что теперь на нём будет ездить только Богдан!
– Ты рад, что теперь будешь жить и работать здесь? – спросил я Норда.
– Да, – ответил он. – Я очень рад, что не буду бесконечно бегать по манежу. Здесь мне будет легко, как на моей родине!
2012 г.
Продолжение следует...