Я тебе кое-что покажу

Я тебе кое-что покажу

Здравствуйте, меня зовут Анри Дюпон. Родом я из провинции, но уже много лет живу в Париже и хорошо себя чувствую. Здесь учился, здесь живу и работаю. Мне чуть меньше четверти века, и я не женат. Не буду расписывать возможные причины, почему так получилось, потому что, в большинстве случаев, это пустые отговорки. Вот так получилось и все тут! Получилось бы иначе, если б было по-другому. А так живу я не на окраине, но и не в центре города. У меня небольшая холостятская квартирка. С хозяевами конфликтов никогда не было. Потому, что к своим обязанностям отношусь с полной ответственностью. Можно было вставить, типа, если бы я женился, пришлось бы менять место жительства на большую площадь, а я так привык к этой квартирке, этому району… . Бред, если бы я женился, а в этом слове содержатся такие понятия, как полюбить до беспамятства, прожить до гроба, не представляю жизнь без своей половинки и другие основополагающие фразы, то переехал бы куда угодно без сожаления. Не верю, что когда уезжаешь от куда-нибудь, то можно там что-то оставить, например, душу. Можно что-нибудь забыть, например бумажник, но это наврядли. Если уезжаешь, то уезжаешь весь. Не может же, к слову говоря, девушка покинуть компанию, а свои прелести оставить парням. Разве что в мечтах!

Ладно, отвлекся. Я писака. То есть дипломированный журналист. Веду колонку светской хроники в одной небольшой газетенке. Живу достаточно хорошо и относительно свободно. Денег, конечно, всегда мало, но после оплаты квартиры, еды и неприхотливой одежонки остается на покурить и выпить, и так, по мелочам. Живу, можно сказать, в свое удовольствие, с кем-то работаю, с кем-то приятельствую, с кем-то дружу, с кем-то встречаюсь, с кем-то сплю.

Вчера я шел домой после всяких встреч и прочих забот, любовался поздней осенью. Настроение было хорошее. Но никуда не тянуло, решил вечер провести спокойно с бокалом терпкого вина и тонко нарезанным сыром у телевизора. В подъезде машинально заглянул в почтовый ящик. Там лежало письмо. Судя по подписи послание, было от моего деда с моей родины. И только я зашел в квартиру, переобулся в уютные тапочки, помыл руки, переоделся и собирался вскрыть письмо, как зазвонил телефон. С сожалением пришлось взять трубку. Звонила бывшая подружка Полетта вся в слезах, естественно, от неразделенной любви, и требовала успокоения, причем моим личным присутствием. Как-нибудь отказаться я почему-то не смог, пришлось одеваться и ехать в указанный ею бар. Когда я добрался, подружка была пьяна уже практически предельно. Мы посидели минут пятнадцать. Я стойко выдерживал нечленораздельные рыдания. Слова успокоения были уже ни к чему, они бы разбились о броню опьянения, не достигнув сознания. После чего, улучив благоприятный момент, мне удалось убедить ее выйти на улицу. Там, остановив такси, отвез ее домой. А когда добрался до себя, то почувствовал, что очень устал и валюсь с ног. Упал на диван и автоматически включил телевизор. Ничего интересного и удивительного не передавали, разве что в Сибири, посреди тайги при раскопках обнаружили древний большой город с огромной ровной площадью посередине. И по всем признакам это посадочная площадка для инопланетных межгалактических кораблей. Видеорядом служила большая ровная поверхность запорошенная снегом.

Проснувшись и умывшись, я заметил на столе письмо от деда. И вот стою я с депешей в руках, посреди комнаты, а в голове пролетают воспоминания.

Как уже говорил, родился я в деревне, но уже в юности покинул ее и уехал в столицу учиться, так там и остался. И как чаще всего бывает, первое время писал, звонил родственникам с примерным прилежанием, а потом, чем дальше, тем реже. Затягивала городская жизнь, новые знакомства, интересы и так далее, так далее, так далее. Одним словом, к настоящему времени мое общение с родиной свелось к очень редким звонкам.

А семья у меня не большая, она огромная. Все, кто каким-либо боком касались нашей семьи, невзирая на фамилию и прямое родство, все благодушно причислялись к клану Дюпонов. Раньше в традициях было собираться на праздники всем вместе. О, это были торжества! Множество народу, и стар, и млад, и все, какая-никакая родня. Никто не был обойден вниманием, для каждого было приготовлено что-нибудь особенное. А нам, детям, устраивали отдельные развлечения и подносы со сладостями. В моем сердце эти празднества остались очень пышными, бурными и веселыми. И с тех пор, как я уехал, больше не бывал на этих торжествах.

Расскажу только о верхушке древа, поскольку где-то к середине уже сам начинаю путаться.

И так, мой дедушка, Амори Дюпон. Сильный человек, предприимчивый хозяин, а самое главное прекрасный организатор. Начинал с наемного рабочего. А потом сам стал собирать бригады и строить на заказ дома, а затем коттеджи и усадьбы. Позже нашел толковых специалистов, создал целое строительную фирму, и уже воздвигал целые поселки с оборудованными фермами, теплицами и прочим хозяйством. Дед профессионально рос, как на дрожжах, никогда не останавливался на достигнутом. Преумножил фирму, обзавелся собственным хозяйством, женился и начал плодить собственный клан. Работал он настолько усердно и упорно, что обеспечил всех нас. Каждому ежемесячно на счет перечисляется приблизительно одинаковый процент от дохода фирмы. Кто-то, возможно, живет на него, кто-то копит к отпуску, кто-то считает это ежемесячной премией и моментально все растрачивает, каждый вправе распоряжаться своей долей по своему разумению. Я же решил не прикасаться к этим деньгам, пока нет особой необходимости. На жизнь мне без того хватает. За подарок Амори я бескрайне благодарен. А пока особой нужды нет, не стоит и вспоминать об этом. Сейчас дед мирно сидит в своем автоматическом кресле и, не потеряв ни грамма рассудка, с умилением любуется всем, что видит, ведь все это плоды его стараний. Так, во всяком случае, я его сейчас представлял, поскольку не видел его уже около десяти лет. Нет, вру, пять лет назад я приезжал на похороны бабушки. Но тогда было не до бесед. 

Моя бабушка Полин Дюпон, в девичестве Бонье. Родилась в большой деревенской семье. Из детей была старшей. С детства познала раннее пробуждение, работу, пока солнце светит и весь набор особенностей деревенского быта. Она была аккуратна, работяща и очень красива. Ее длинная коса многим не давала покоя. С дедом Амори они познакомились на ярмарке. Бабушка продавала яйца, а дедушка ходил, приценивался. И как только он увидел Полин, то застыл около ее прилавка, как памятник. Но надо было что-то говорить. Сначала он начал про цены, потом еще что-то, но разговор не вязался, не умел дед с барышнями заигрывать, опыта не было. И тут Амори вспомнил, что где-то видел фокусника, который засовывал шарики в рот, и они там пропадали, а потом появлялись. И он вызвался показать фокус. Полин тоже понравился парень, и она выразила желание посмотреть. Тогда дедушка взял с прилавка яйцо и засунул его целиком в рот. Что делать дальше он не знал. Бабушка ждала. Амори дергал себя поочередно за уши и за нос, несколько раз приоткрывал рот, показывая, что яйцо на месте. Пытался раздавить его во рту, чтобы проглотить, но яйцо было крепким. И минут через пять, когда собравшимся зевакам стало понятно, ничего не произойдет, а дедушка сделался синим, Полин взяла его под руку, отвела в сторону и сказала, - отдавай уже яйцо, фокусник. Но Амори не стушевался. Яйцо то он отдал, но бабушку больше не отпускал. Они всю жизнь любили друг дружку больше всего на свете, заботились, жили одной жизнью. И для меня это пример на века. И именно из-за этого примера я оговорился, когда рассказывал, что не женат.

Около пяти лет назад бабушки Полин не стало. Даже не могу представить, что пережил дедушка, а главное страшно представить, как он это пережил. Но, Амори человек очень сильный как телом, так и духом. У него осталась целая крона его собственного дерева, которое он посадил и вырастил.

Детей у дедушки с бабушкой было четверо. Старший дядя Пьер Луи Дюпон. Человек солидный и обстоятельный. Всегда хотел быть похожим на деда, но получалось у него это только отчасти. Тем не менее, он всегда  смотрел деду в рот, всегда следовал за ним и всегда  был рядом в любой ситуации. Не удивительно, что он и стал приемником своего отца. И это было хорошо. Пьер вполне освоил дело и не плохо им руководит.

Его жена Розали, честно говоря, всегда была простушка. Но это ни в коем случае не говорит о ней плохо. Она милая и очень добрая женщина, умеет окружить собеседника мягкой и теплой паутиной, из которой не хочется вылезать. В данном случае слово «паутина» никак не связано со словом «кровожадность», наоборот, Розали всегда считает своим долгом всех накормить.

У Дяди Пьера и тети Розали две дочери, мои кузины, Арлет и Кларисса. Разница у них года три. Они несколько старше меня, и относились соответственно. Немного свысока, но, тем не менее, с любовью. Сейчас они обе уже замужем, и неудержимо не бездетны. На этой глубине я уже начинаю путаться в именах.

Второй ребенок Амори и Полин Дюпон тетя Колетта. Высокая, статная женщина, немного холодновата, но это только снаружи, она занимала руководящий пост, а должность обязывает всегда выглядеть достойно. К нам же, детям, она всегда относилась с теплотой и вниманием. Никогда не забывала поздравить с днем рождения и преподносила что-то изысканное, необычное.

Ее первый муж дядя Люк тоже всегда выглядел представительно. Он на пару дюймов ниже тети Колетты, и это его немного конфузило. А вообще человек он мягкий, не злой, но специально делает строгий вид, чтобы казаться солидней. С нами всегда разговаривал с улыбкой. Расстались они уже давно, но как заведено в нашей семье, никто никуда не уходит навсегда или далеко. С Колеттой они остались в дружелюбнх отношениях, и дядя Люк не перестает быть нам всем родным. Не буду повторяться в дальнейшем, но точно также происходило со всеми в нашей семье в подобных ситуациях.

У них, Люка с Колеттой, есть сын Николя, мой кузен, застенчивый долговязый молодой человек в очках. Всегда очень вежлив и учтив. На стариков такие правильные серьезные юнцы всегда производят умиляющее впечатление. Он тоже старше меня на несколько лет. Но по его внутреннему убеждению это не позволяло ему ставить себя выше младших. Он с удовольствием возился и играл со мной, и вел себя на равных.

Второй муж тети Колетты дядя Пепин, совсем не похож на дядю Люка. Эта авантюрная черта экспериментатора в характере тети всегда игриво сверкала ярким мазком на строгом фоне. Пепин, высокий, полноватый шатен, одевается всегда светло и броско. Я не могу представить его в черных или серых брюках. Служил он администратором в каком-то опереточном театре. По жизни всегда весел, шутки, и не плохие, вылетали у него, как из пулемета. Очень импозантен и оригинален. С ним всегда не скучно.
От Пепина у Колетты есть дочка, Жюли, чудное создание. Светленькая девочка с косичками в легком платьице. Сейчас-то ей около двадцати. Так что наврядли то, что я могу сказать о ней, сегодня будет близко к истине.

Третий ребенок и вторая девочка у дедушки и бабушки, это моя мама Сесиль. Моя любимая мама. Да, мы редко созваниваемся и еще реже видимся, и в основном по моей вине, но я очень ее люблю. Сесиль росла скромной девочкой, хорошо училась. Всегда была опрятна и ласкова к родителям. Усердно занималась на фортепиано. Но, вот однажды, уже после университета, она безудержно влюбилась в одного уже не молодого человека. Он был женат, но по маминым словам очень ее любил. Не знаю, к счастью или наоборот, роман продлился не долго, около полугода. Он внезапно умер. Кажется, оторвался тромб. Сесиль мне рассказывала, что он был очень умный, начитанный человек. Мог на любую тему рассказать массу интересного.

Да, что там полгода, бывает и трех минут достаточно. Как вы догадываетесь, этот роман для мамы не прошел бесследно. На свет появился я – Анри Дюпон. Сесиль было уже за тридцать, так что я поздний ребенок и большая любовь для матери. Она меня баловала, как могла, несмотря на укоры деда.

А лет через пять у мамы вдруг появился друг Дидье. И так внезапно, как из пирога вышел. Я его не одобрил, но слова не сказал. Подружиться мы не смогли, я ему был не интересен, а он мне и подавно.  Но довольно долго у них все было хорошо, и я был счастлив за Сесиль. При первой возможности я уехал в Париж и больше обратно особенно не рвался. Через несколько лет мама писала, что они вроде как расстались, но к тому времени у меня была уже налаженная столичная жизнь, которую менять я ни за что не хотел. То есть я не хотел возвращаться в то место, с которым меня связывали только счастливые детские годы, которые, увы, вернуть не возможно.

По слухам был у Амори и Полин еще четвертый,  младший ребенок, и его, или ее, продолжением является Аделина, которой сейчас лет пятнадцать или что-то около этого. Но эта генеалогическая ветвь за давностью лет мхом поросла. Ее родителей я не знаю. Что там стряслось, нам не рассказывали. Шептались, конечно. Что-то темное, но я не помню. То ли погибли, то ли сильно поссорились. Говорить об этом в семье, было не принято. Но девочку мы все очень любили и называли сестренкой.

На этом уровне древа мы, пожалуй, остановимся. По возможности коснемся еще многих, но только по мере их появления. Я могу просто не вспомнить родственные связи и даже некоторые имена. Но, надеюсь, все прояснится в процессе.

И вот сейчас стою я посередине комнаты с письмом деда в руках.

Вскрываю конверт, достаю лист бумаги, написано уверенным твердым дедовским почерком, читаю:

Приезжай 22 декабря, я тебе кое-что покажу.
                Дед Амори.

Вот так, по-деловому, сугубо кратко без лишних слов и безапелляционно.

Пропуская внутренние ворчливые возмущения по поводу своих замыслов и планов, которые я должен срочно менять, прибегая к просьбам, вымаливаниям, хитростям, и даже лжи. Но это все в возможной теории. А на самом-то деле особенных дел у меня нет, а те, что есть легко можно отодвинуть, отпрашиваться ни у кого мне не надо, и я очень давно не был у родственников, и вообще неплохо было бы развеяться. Тем более что предложение интригующее. Почему бы и не съездить? Тем более, что до назначенного срока было около месяца. Но чтобы планы не менять, я решил сразу отписаться, что поеду ночным поездом и рано утром 22-го декабря встречали меня на вокзале.

Месяц протекал на удивление очень медленно. Наверное, ожидание встречи с родней растревожило мой внутренний мир. И я подсознательно подгонял время, тем самым замедляя внутренние стрелки. Зима сменила осень, еще шурша желто-красными листьями по газонам. А вновь заступившая пора передвигалась, как танк первой мировой войны, так стремительно, что ленивый, не выспавшийся прохожий обогнал бы ее даже без усердия. Выпал первый снег, но вскоре растаял. Выпал второй, та же участь. А вот третий выпал, как из огромной бочки. И выпадал, и выпадал. А когда навыпадался, стало предельно ясно, что до весны его не сдвинуть.

Однажды, сидя вечером в баре с друзьями, я потягивал пиво из высокого стакана. Компания была обычная, разговоры обычные, атмосфера обычная, но мне вдруг стало так не комфортно, даже противно. Наверно, мысленно я уже был в дедушкином особняке в уютной теплой многолюдной, родной семейной обстановке. Я даже ушел, как-то сумбурно попрощавшись, и не допил свой высокий стакан.

Через пару дней позвонила Полетта и заявила, что я должен сопровождать ее на выставку молодых художников современных направлений. И, как всегда, я не смог сходу придумать хоть какую-нибудь отговорку. Пришлось идти.

Конечно, я ей был нужен только для вида, идти одной – не прилично. Живопись в тот вечер ее мало интересовала. Она же была в поиске, то есть на охоте. Контингент присутствовал настолько пестрый, что не понятно было, где произведения искусства на стенах или между ними. Но я успевал посмотреть и картины. Ни чего не хочу сказать обидного. Но тематика, сочетание цветов и, порой, подражание детскому рисунку точно убедили меня, что я не в Лувре.

Перед вами окно с летним пейзажем. На широком подоконнике стоит большой куб, а на кубе шар, который тает, как мороженое, и из единственного закрытого глаза на уже не шаре вытекает слеза. Про цвета этой картины я специально не стал рассказывать, думаю, это просто невозможно.

На вас смотрит глаз лилового цвета с тремя зрачками. На месте верхнего века радуга, как будто под зеленым фильтром, вместо нижних ресниц красные капли. Сам глаз стоит на вытянутом, скрученном параллелепипеде неописуемой расцветки, и все это на каком-то дичайшем фоне.

Посреди полотна бутылка зеленоватого оттенка, а сверху в горло просачивается пол-яблока, разрезом в фас, и сжимается в тонком месте. Из яблока капают капли, а на дне бутылки привстает голый человек, благо обращенный к нам спиной.

Были еще картины с явно интимной подоплекой, но я воздержусь от их описания, боясь прослыть основателем движения нового сексуального меньшинства.

Не зря сходил, что-то ведь вынес в своей не испорченной такими незаурядными видами памяти. А в остальном все было как всегда. Полетта постоянно убегала и прибегала. То, хохоча, то с хмурым выражением лица. В руке она неизменно держала бокал шампанского, судя по всему, каждый раз новый. Охота, похоже, опять случилась неудачной, и через час с лишним я вывел ее из туалета и на такси отвез домой.

А все это время я собирал материалы, выезжал на интервью, опрашивал граждан, и писал, писал, писал. Надо же было сделать материал до конца декабря. Так что я не томился в тупом ожидании назначенной даты. Но все равно, душа сидела на чемоданах.


21 пт

И, как не вертись, наступило 21-е декабря. Походная сумка была собрана, оставалось только доложить разные мелочи. Заранее купленные подарки лежали во второй сумке. Вечером на вокзал и в поезд. Выпью снотворного, чтобы заснуть в непривычном месте, а утром буду уже на том вокзале, где меня встретит кто-нибудь из клана Дюпонов.
 
Днем я еще что-то поделал, даже немного прибрался в квартире. Пошел перекусить в бистро напротив. Встретил соседа, поболтали за едой. Его очень интересовал вопрос, чего мы боимся больше, то, что у нас есть или то, чего у нас нет или пока нет? Я ему предложил перефразировать вопрос с той разницей, не чего мы боимся, а что мы больше любим. Он задумался, значит, мое замечание было не в пустую.
Я поднялся домой и включил телевизор. Шла передача о погоде:

- В связи с непрекращающимися осадками в республике Саха, полностью ушли под снег областной центр и прилегающие к нему деревни. Правительство просит общественность соблюдать спокойствие, поскольку сделаны необходимые прививки и местное население в высшей мере адаптировано к суровым условиям Якутского края. Так же правительство России просит не беспокоиться правительство Эфиопии за трех туристов, путешествующих по алмазному колье Якутии и оказавшихся в центре событий, поскольку благонадежность и повышенное гостеприимство местного населения обеспечат эфиопским туристам полную безопасность.

На экране красовались бескрайние снежные покровы.


22 сб

Ну, вот, настало время. Я вызвал такси и поехал на вокзал.

Вокзал встретил меня в ночи, с характерными звуками и запахами. Приехал я заранее, за четверть часа до отправления. Отыскав свой поезд и вагон, и немного поболтав с проводником, вошел во чрево вагона. Места были сидячими, но, на вид, весьма удобными, по три синих кресла в отдельном помещении типа купе. И мне, как тогда показалось, сказочно повезло. В моем билете было указано место, которое располагалось у окна. Поезд был современный, шел очень быстро. И я подумал, что вполне удачно выбрал вагон, поскольку этого шикарного кресла было вполне достаточно, чтобы подремать несколько часов.

Выпив сонную таблетку и устроившись поуютней, я приготовился отдаться сладкой дреме. Но буквально за несколько секунд до отправления в купе влетела девушка. Даже, скорее, девочка. Выглядела она по-молодежному, то есть в особой неформальной униформе. Вопрос, «какой ваш любимый цвет?» был явно неуместен. Правда у нее была фиолетовая прядь в черных волосах, но это для контраста. Все остальное, кроме многочисленных металлических клепок, молний и кольца в ноздре было из черной кожи. Высокие шнурованные ботинки на высокой платформе, мини юбка, косая куртка и рюкзачок составляли гардероб этой мамзель. Ну, и, конечно же, вызывающий макияж.

Девочка вежливо поздоровалась, даже, как мне показалось, присела при этом. Меня это немного удивило. Я кивнул в ответ. Она взглянула на свой билет и села на место рядом со мной. Надела наушники и ушла в себя, сомкнув веки. Поезд уже тронулся, а место у двери оставалось пустым. Я опять постарался усесться поудобней и закрыл глаза. 

Просидев около получаса и извертевшись в кресле, я никак не мог найти свое релаксичное положение. Сон не шел, даже дрема. Таблетка оказалась плацебо, случайно попавшая в упаковку. Их, наверное, кладут, одну на сто штук, как «счастливый» равиоли с тестом или перцем. Обычно безотказный препарат из уже початой пачки никак не действовал. В пересчитывание виртуальных овец я не верил. В таких случаях наоборот нужно полностью отключить мозг, но это на самом деле довольно сложно. Тупо полулежал в кресле и смотрел в черное окно. Поезд мчался быстро, но по случаю ночного периода, за окном не было видно ничего, наблюдать было не за чем. 
 
И тут мне захотелось в туалет. Дело то житейское, но в полумраке перемахнуть через вытянутые ноги девочки, не потревожив ее, это нужно постараться. Поезд хоть идет плавно, но на полном ходу, может и качнуть. Я встал, тут какая-то костяшка хрустнула. Мгновенно замерев, вдруг почувствовал себя вне закона. Как будто карманник, которого чуть не поймали с поличным. Успокоившись, стал вести себя как крадущаяся черная кошка ночью в темной комнате. Грациозно переступив через ноги, которые могли, казалось, при прикосновении шибануть разрядом морского ската, я очутился у двери и выпорхнул в коридор. И тогда вольготно и свободно пошел, пританцовывая по ковровой дорожке, отмечая комфорт современного вагона. В самой кабинке я отметил комфорт туалета современного вагона, не забыв при этом сделать то, за чем пришел. Дойдя обратно до нужного купе, и опять превратившись в кошку, плавно открыл дверь, зашел, закрыл дверь и пару минут стоял, привыкая к темноте. Затем предельно осторожно прокрался на свое место, свернулся калачиком и притворился спящим. Через несколько минут глаза открылись сами собой. Спать совсем не хотелось. Но рядом спала девочка, нельзя нарушать ночной покой. Ах, если бы в купе я ехал один! Представились барная стойка, громкая музыка, бокалы с зонтиком, какие-то красотки в купальниках и даже ласты. О-ля-ля! Я с неохотой отогнал видение и уставился на черный квадрат окна. Кстати оно тоже было не квадратным.

Примерно через полчаса, проклятье, мне опять захотелось в туалет. Со мною такое когда-то случалось. Но это было только один раз и довольно давно. Еще в студенчестве мы компанией отправились на пикник. Но погода в тот день не благоволила к трапезе на природе. Было прохладно и сильно ветрено. И вот тогда меня прошибло, как будто почки  решили сделать несколько норм за смену. К слову, не у одного меня случился подобный казус. Мы довольно часто бегали в кусты, стыдясь девчонок.

Но сейчас было тепло и в вагоне не было ветра. Что ни говори, но придется опять проделывать гимнастические трюки. Все шло гладко. Но последним движением, перенося вторую ногу над святыней, я все же чуть-чуть задел ее ногу. Но, о, боги, она не отреагировала. А в тишине хоть и еле-еле, но доносились звуки из ее наушников, и это была не расслабляющая музыка, а ровно наоборот.
Крепко спит, - подумал я, - и ни разу не сменила позу.

И сам себе, как накаркал, аккурат раз в двадцать-тридцать минут я бегал по коридору и обратно. Даже возникала мысль, не постоять ли в коридоре до следующего циклического раза.

Только около четырех часов утра мне удалось немного прикорнуть. Но до нужной станции оставалось уже не долго.

И вот, стою со своими сумками в светлом утреннем тамбуре в ожидании нужной станции. Еще несколько минут, и я выйду на свежий воздух моего детства.

Вдруг, в тамбур входит моя соседка.
 
- Здравствуйте, месье! Как спалось? Я не могу спать в поездах, глаз не сомкнула.
Узнаю женскую откровенность.

- Доброе утро! Благодарю, мадемуазель. Спал хорошо, бодр, как свежий ветер! Не беспокойтесь, надеюсь, днем отоспитесь.

- Что Вы, я к родителям еду, разве они дадут!

Тут поезд останавливается, мы выходим из вагона. На пустой привокзальной площади около старого огромного черного автомобиля, наверное, ровеснику первого батискафа стоит только один мужик в вельветовом пиджаке с декоративными заплатами на локтях. И энергично машет рукой.

Я оглянулся, на перроне кроме нас с соседкой никого не было.

- Это, наверное, за тобой? – констатировал я.

- Да, это, кажется, дядя Робер.

Она тоже помахала мужчине и пошла к нему. Я поплелся за ней, так как идти было больше некуда.

Когда мы подошли ближе, Робер воскликнул – Анри, Софи, как я рад вас видеть!

Мы с девочкой удивленно посмотрели друг на друга.
 
Робер?! Робер, Робер … кажется, это муж моей двоюродной тети Лизетты. С большим трудом вспомнил я!

- А как зовут твоих родителей? – Спросил я у Софи.

- Жюль и Лиана. – Ответила девочка.

- Тогда ты, м-м, тогда ты … моя троюродная племянница!

- А Вы мой троюродный дядя! – Восторженно воскликнула Софи и чмокнула меня в щеку.

- Можно без Вы и троюродный. – Разрешил я миленькой родственнице.

Робер обнял и поцеловал Софи, мне пожал руку и обнял.

- Рассаживайтесь, прошу! – пригласил Робер в свой рыдван.

Автомобиль с фырканьем завелся и с громким хлопком тронулся с места.

- Дядя Робер, а Вы рано встали?

- Вообще-то Робер тебе двоюродный дедушка, а ты Роберу внучатая племянница. – поправил я.

- А, - сказал Робер, - называй как тебе нравится, мне по любому приятно! А встал я часа два назад. Пока дорожки расчистил, пока машину подготовил, пока доехал. Опаздывать же было нельзя. Вы приедете, и никого. Не хорошо!

- А я, глаз не сомкнула, не могу в поездах спать. – Повторилась при мне Софи.

- Ничего, сейчас привезу тебя домой и поспишь спокойно. – Успокаивал ее Робер.

- Только шуметь нельзя, Софи чутко спит! – не мог не вставить я.

По дороге нам надо было завести Софи домой в городок.

Я начал дремать, а Софи верещала без умолку.

Сквозь дрему я слышал, как Робер рассказывал о том, что деревню давно уже стали называть городком. И на то были обстоятельные причины. Потому что она разрослась, дома перестроили с современной оснасткой, открылись новые магазины, парикмахерские, и другие бытовые и развлекательные заведения. Облагородили и открыли парк с прудом и лодками. А по выходным сюда съезжаются жители близлежащих деревень, как в центр цивилизации.

Кроме меня и немногочисленных членов семьи никто никуда не уезжал. Поэтому масса родственников жила в этом городке. А Дедушкин особняк, куда меня вез Робер, стоял поодаль. Он был красив, величественен и огромен. Он не блистал современными изысками или винтажной ажурностью. Архитектор представил шикарный дом без излишеств. Обстоятельная, цельная, монументальная постройка.

Не знаю, сколько мы ехали, наверное, около часа. Даже изредка попадающиеся кочки меня совсем не тревожили. Нельзя сказать, что я провалился в глубокий сон, но с удовольствием сладко дремал. А как мы заехали в город и высадили Софи около ее дома, даже не заметил. Только когда проснулся, удивился исчезновению девочки. По приезду бодрость ко мне немного вернулась. Самочувствие было прекрасным, а организм ликовал от смены обстановки и свежего лесного воздуха.

Автомобиль оказался Бугатти аж 1952 года выпуска. Как дожил до наших дней, да еще и на ходу, совершенно не понятно. Он оказался намного лучше, чем я первоначально о нем подумал. Во-первых, он нас не подвел, довез, во-вторых, ни разу не заглох, не проколол колесо, не застрял на лесной дороге, не вытекло масло, не кончился бензин и прочее, прочее, прочее, а в третьих в нем было так уютно, что выходить не хотелось.

И вот, наконец, мы подкатили к дому, который я только что описывал, доставая из старых сундуков моей памяти  обрывки не истлевших воспоминаний. И что же я вижу еще из окна авто? С одной стороны именно то, что я описал, но не такое монументально-громоздкое, не такое фееричное, не такое величественное. Что ж, раньше и каштаны казались выше. Это был крепкий трехэтажный дом, не такой уж и большой, стоявший на опушке, обрамленной сзади снежным лесом.

Не успели мы подъехать к фронтальной лестнице по расчищенной от снега дороге, как из дома, несмотря на ранний час, выбегали милые родные, на ходу натягивая теплые вещи. Без раздумий самым первым делом я бросился в материнские объятия. О, эти нежные, искренне любящие руки, самые светлые в мире глаза. Но как она постарела! Похудела и почти вся седая. Но выглядит неизменно опрятно и прилежно. Безупречно уложенные волосы, прозрачный макияж, ухоженные руки. Только глаза влажные. Да и есть с чего. Столько лет, поганец, не навещал родную матушку.

Из дверей статно вышел сам дедушка Амори. Выглядел он прекрасно. Аккуратная, но не короткая прическа и борода уже совсем седые, сине-зеленая клетчатая рубашка, джинсы неизменной фирмы LEE и красивый кожаный ремень с большой железной пряжкой, а в руке красивая палка ручной работы с серебряной головой медведя на ручке.
 
Как ни странно имена в нашем семействе не повторяются. Даже, насколько я знаю, никто не назвал свое чадо в честь кого-то. Но я сам себе торжественно поклялся, что, если у меня когда-нибудь будет сын, то обязательно назову его в честь любимого деда Амори.

Мы пожали руки и обнялись. А потом еще пару минут так стояли. Он, кажется, плакал, Но скорее душевными слезами. Мне всегда казалось, что у нас с ним какая-то особая связь, и любил он меня как-то отдельно.

После нежности с мамулей и дедушкой я попал в стремительный «родноворот». Меня заобнимали, зацеловали, в общем, приняли, как родного. И, смею напомнить, что многие живут в городке и встреча еще предстоит.  А пока меня проводили в мою комнату. Она так и осталась моей. Использовать ее для чего-то другого не было необходимости. Поэтому все осталось, как прежде.

Комната располагалась на третьем этаже, рядом с комнатой Сесиль и недалеко от дедушкиных покоев. Наскоро распаковав немногочисленные вещи, я сходил в душ, вернулся в комнату, плюхнулся на постель, и, неожиданно, уснул.

Проспав часа два-три, я проснулся, как бы выходя из сладкого небытия. Форточка была чуть-чуть приоткрыта. Слышались щебетания птиц и отдаленный детский смех. Валяться было уже неохота, и ничего не оставалось, как встать, потянуться и сделать пару-тройку физкультурных упражнений. Ванная с душем и туалетом были на всех этажах, а на первом находилась комната с джакузи.

Я вышел в коридор, чтобы пойти умыться, никого на этаже не было. Голоса раздавались ниже. Наскоро приняв водные процедуры, я причесался, вернулся в комнату, переоделся. Затем вышел, прикрыл дверь и стал спускаться по лестнице.
Когда я уже почти дошел до второго этажа, на меня налетели двойняшки Лизи и Терез. Правду говоря, они были не совсем двойняшками. Моя старшая кузина Арлет решила для верности сначала забеременеть, а потом уже, как следствие, выйти замуж. Так она и сделала, но, чтобы не было совсем скучно, жизнь вносит поправки, зачастую, не совместимые с планами. Но на то разум и дан, чтобы разрешать непроходимые ситуации.   

Со своим избранником, Одриком, Арлет была знакома довольно давно, причем настолько, что никого другого на месте своего возлюбленного в качестве мужа видеть ни на минуточку не желала. Но пока она, следуя своему блестящему плану, стойко отвергала регулярные предложения Одрика руки и сердца, другими словами тормозила с замужеством, он, что справедливо, чувствовал себя вполне свободным человеком. И вот, когда Арлет уже лежала в родильном доме в ожидании схваток, объявилась некая давнишняя подружка Одрика на сносях, с которой у них нечаянно случилось соитие около девяти месяцев назад, и заявила, что она собирается домой в Марокко и ребенка оставляет ему. Таким образом, в один день в одной больнице появились на свет блондиночка Лизи и мулаточка Тэрез.

Когда Арлет, лёжа в кровати клиники Жанны Д'Арк после родов, обстоятельно выслушала правдивый и душещипательный рассказ Одрика, она сперва попросила ножницы. И он уже повернулся, чтобы исполнить просьбу любимой, но, не дойдя до двери палаты, остановился. На счастье, случайно пролетавший невидимый петух, клюнул Одрика в самую макушку. И тут он представил ножницы в руках Арлет после услышанного. Дальше воображать было страшно! Он медленно повернул к возлюбленной до крайности бледное лицо.

Моя кузина среди нас была старшей, и в других жизненных ситуациях неоднократно брала на себя роль лидера. Поэтому умела быстро принимать мудрые, взвешенные, порой авантюрные, решения:

- Только попробуй, скажи, что у тебя по любой, на твой выбор, линии не было в роду негров! А черные гены передаются через поколения. У нас двойняшки!

Семья одобрила, но больше это рассказывать никому не разрешалось, особенно девочкам.

Так вот, когда я спускался с лестницы, они налетели на меня и стали наперебой рассказывать про несчастную любовь их хомячков. Что сначала девочка не подпускала мальчика, но потом попривыкла и подпустила. И такая была любовь! Они друг друга обожали, ласкали друг дружку, целовали, спали прижавшись. А через два дня она его покусала и выгнала из дома. А сама какое-то гнездо строит.
 
Я присел на ступеньку, посадил их на колени, и стал успокаивать малышек:
– У хомячков жизнь коротенькая и все в ней происходит очень быстро. Сначала она к нему присматривалась, потом поверила и полюбила. Два дня безудержной любви для хомячков очень много, даже больше, чем нужно. А затем она забеременела, и уже бережет от всех свое потомство, даже еще не родившееся. И от отца ее детей тоже, так у них устроено. И на днях она родит маленьких забавных хомячков. Так что не переживайте, а спокойно ждите пополнение. И не кормите пока хомячиху капустой и фруктами.

Звездочки мои повеселели и побежали ждать пополнения. А я пошел по этажу. В гостиной у окна мне встретился их дедушка, дядя Пьер Луи. Он что-то сосредоточено искал в большом цветочном горшке, где стояла какая-то пальма. Точного названия этого растения я, к сожалению, не запомнил, если вообще при мне его когда-нибудь произносили. Мы обменялись парой приятельских фраз, а затем я предложил свою помощь в поисках того, что он, как мне показалось, скрупулезно искал. Но дядя Пьер заверил меня, что это ничего серьезного, и для меня интереса не представляет. И сообщил, что у него появилось новое хобби относительно органических удобрений. И именно в этом горшке он ставит свои невинные опыты. Вот и надо было разглядеть почвенные изменения. И, что крайне важно, наблюдения все больше и больше наталкивают его сделать очевидный вывод, чем больше вкладываешь, тем больше риска. Я понимающе закивал ему в ответ и пошел дальше.
 
В конце коридора у окна стояла тетя Розали, супруга Пьера Луи, и с очарованием наблюдала за чем-то на улице. Подойдя, я поклонился, тетя поцеловала меня и, глядя в окно, сказала:

- Как быстро растут дети, - указывая на лужайку, где ее внучки Лизи и Терез очень старательно пытались играть в бадминтон. Они были еще несколько малы для этой игры, и это выглядело комично. Ждать хомячиное пополнение можно и за бадминтоном.
 
- Да, - поддержал я тетю, - особенно чужие.

- Куда там! И свои не отстают. Все так быстро летит…

Я пошел дальше и встретил мою двоюродную сестру Арлет, старшая дочь Пьера Луи и Розали, мать двойняшек.

Она мне сообщила, что где-то через пару часов, в городке в честь моего приезда намечена встреча, так сказать, молодой части нашего родственного клана.

Это было несколько неожиданно, но очень даже приятно.

Я оделся и вышел на улицу, любуясь природой и вдыхая долгожданный запах детства. Тут ко мне подбежала Жюли, это моя младшая кузина, и заявила, что соскучилась и хочет немного со мной поболтать наедине. Ей, если не ошибаюсь, около 20 лет. Я не устоял перед прелестным взглядом молодой особы и с радостью, предложив руку, пошел прогуляться с сестренкой.

Она повзрослела и заметно похорошела. Но при всей своей привлекательности, о которой она без сомнения знала, девушка не превратилась в холодного монстра, смотрящего на всех из-за еле приоткрытых ресниц и выработанным взглядом «сверху вниз». Жюли осталась такой же любознательной и не стеснительной. Ей, например, не претило самой подойти и завязать разговор, если что-то особо увлекло. А интересовало ее многое.
 
И девушка поведала мне, что в данный период она сосредоточилась на медицине, и уже не первый год учится в университете. Выбрала серьезнейшее направление нейрохирургию. Усердно занимается, обязательно выучится и получит эту профессию. Но родной дом для нее все равно остается этот, дедушкин. И она старается по возможности чаще сюда приезжать, хоть это бывает не очень просто. А еще ее поддерживает единоутробный брат Николя, который обязательно будет на нашей вечеринке. Он сейчас живет в большом городе и занимается важными делами. Они друг дружку не теряют, держат контакт. Он ей советчик во всем, как подружка, и она ему доверяет и очень им дорожит.

Я вслух порадовался за нее и Николя. А так же сделал ей несколько комплиментов, касающиеся ее природных данных и выдержанному вкусу. И о том, как она умеет почти незаметным штрихом приукрасить свою внешность. Жюли скромно поблагодарила меня, и опять, я больше почувствовал, чем увидел, что она при этом слегка присела.
Мы непринужденно болтали, прогуливаясь по тропинке, расчищенной от снега, и зашли на задний двор. Там нашему взору предстал огромный Бугатти, а рядом с ним суетился Робер.

Дядя Робер со своей женой Лизеттой, которая в свою очередь была младшей дочерью родной сестры жены дедушки Полин Лоретты, тоже жили в доме Амори. Робер полностью занимался гаражом, который в свою очередь был большим сараем, хранившим всю хозяйственную утварь, и в полной мере эксплуатировал то, что в нем находилось. Но и содержал все в полном порядке. Вплоть до газонокосилки и садовых ножниц, не говоря о Бугатти. А Лизетта хлопотала по дому. Причем все это они делали исключительно из-за любви к своему делу. Деток у них не случилось, но они всей душой любили возиться с малышами. Поэтому обожали всех ребят в доме. А в их возрасте почти все вокруг для них были дети. Раньше у Дюпонов работала одна служанка с момента первой беременности Полин. Ее в семье очень любили и считали родной. Но она лет пятнадцать назад, возможно и больше, скоропостижно скончалась от какого-то запущенного простудного вируса. С тех пор прислугу не приглашали. Народу было много, обходились своими силами. И никто не гнушался любым домашним делом.

Жюли убежала в дом, а я остался наслаждаться загородным видом. Было солнечно и совершенно не холодно. Не тронутый снег на газонах весело подмигивал своими игривыми блестками. Могучий темный лес, присыпанный снежком, казался мудрым старцем неусыпно наблюдающим за всем происходящим. Настроение пело самые радужные песни, солнышко улыбалось, а предстоящее волновало ожиданием. С этими чувствами я отошел от дома, насколько хватало расчищенного от снега места.

И тут ко мне подошла наша скромница Аделина. Чудная маленькая барышня, моя младшая сестренка. Чуть смуглая, темные прямые волосы, заплетенные в две косички, белая шапочка и белая шубка. Она была похожа на сказочную героиню. Смелую и кроткую.

- Вы меня узнаете? – застенчиво спросила она.

- Аделина, крошка моя, конечно же! Никогда тебя не забывал, просто давно не приезжал по разным причинам. Но твое место в моем сердце всегда занято теплыми воспоминаниями.

Она прижалась ко мне, и я почувствовал, несмотря любящее окружение, какую-то одинокую нотку ее души.

Я ее обнял, и мы молчаливо пошли обратно, как бы понимая все без слов.

И вот, я, Арлет, Одрик и Жюли собрались и пошли в город, где нас ждали наши городские родственники. С нами хотела пойти Аделина, но в последний момент отказалась, ссылаясь на то, что ей нужно позаниматься.

Мы вышли за ворота, и пошли лесной дорогой, вкушая ясную, зимнюю прохладу. Идти было приятно. Разговаривали, шутили, увидели белочку, даже двух. Одна перебежала нам дорогу и гонялась по деревьям за другой. Было весело. Но я почувствовал, что мне чего-то не хватает. Как будто у меня вынули какую-то клеточку, а именно она мне сейчас крайне необходима. Грустить не хотелось, и я постарался отогнать от себя эту мысль.

Долго ли коротко, но вскоре мы вошли в городок. Да, то, что раньше называлось деревней, сейчас так не назовешь. Настоящий городок, пусть не большой, но городок, а не деревянные хатки и кони с телегами. Чистенький опрятный городок.
Меня повели в бистро, где была назначена встреча.

Там нас уже ждали моя троюродная сестра Эмили и ее муж Фернан, остальные еще не подошли. Они пили молочный коктейль, мы все дружно заказали такой же. Эмили сказала, что ее сын с женой и внуком погуляют на детской площадке, а так же, что ее беременная сестра Нинель решила остаться дома, ее Арно, конечно же, будет при ней. Все, как по команде, закивали и выразили общее мнение, что это решение очень правильное и мудрое. Пусть лучше дома отдохнет.

Позвонил Анатоль, мой троюродный брат, и сообщил, что у него срочный вызов на работу, что-то  с сервером, и просил их с Абелией, его женой, извинить. Она тоже не сможет придти, поскольку вынуждена остаться дома, так как Лоренту не здоровится. У них было двое сыновей Лорент и Сисар, погодки семь и восемь лет, говорят, те еще сорванцы.

Через несколько минут к нам присоединились мой троюродной брат Огюст и его жена Фифи. Они выглядели веселыми и счастливыми. Плод их любви Ноеллу взяла на себя бабушка Дениз.

Потом мы через прозрачную витрину бистро увидели приближающихся мою двоюродную сестру Клариссу и ее нынешнего мужа Джосса. А немного позади них шел бывший муж кузины, Гайтан. Моего двоюродного племянника Бонифаса оставили с няней.

Нельзя обойти тот факт, что Джосс не был родным отцом Бонифаса и первым мужем Клариссы. Первым мужем Клариссы был Гайтан, он же и приходился биологическим отцом ребенка. Моя двоюродная сестрица очень красивая женщина, но эксцентричная и довольно взбалмошная особа. Во время беременности успела в пух разругаться с Гайтаном, разочароваться в нем, развестись и скоропостижно выйти замуж за Джосса по причине неземной любви.

Гайтан и Джосс внешне были противоположностью друг друга. Гайтан высокий, худощавый, с опрятной стрижкой и усиками темных волос. Предпочитал джинсы, футболки с разноцветными принтами, яркие свитера. Разговорчивый и веселый молодой человек. Я не очень близко был с ним знаком, несколько раз виделись, но он оставил о себе приятное впечатление. Джосс напротив, коренастый, обстоятельно сложенный мужчина с каштановой шевелюрой, которую дополняла ухоженная бородка. В костюме с галстуком. И я не могу дать ему характеристику, поскольку вижу его впервые. Между собой они вели себя не панибратски, но и, не выказывая особой антипатии. Спокойно, интеллигентно.

Мы стали обсуждать куда пойти. Для начала решили провести меня по городку, благо не большой, показать, как все изменилось. А потом … решили, что ответ сам придет.

Прибежали мой кузен Николя с симпатичной девушкой. Они сегодня приехали из большого города. Высокий, светлый, курчавый, серьезный, в вязаном пиджаке, Николя громко со всеми поздоровался и представил свою спутницу. Она звалась Кароль, и была в статусе его невесты.

Николя уже давно в доме не жил, и, в отличие от меня за ним не держали комнату. Они с Кароль остановились в маленькой городской гостинице. 

А минут через пятнадцать-двадцать показались Жюль, Лиана и Софи. Жюль был чем-то крайне не доволен, Лиана вела себя так, что это ее совсем не касается, А Софи было вообще все безразлично.

Мой троюродный брат Жюль, спокойный мужчина, около сорока лет, строительный инженер по профессии, специалист по сантехническому оснащению здания. Опрятный человек с бородкой в пальто, кепке и очках. В детстве мы не часто пересекались, и он особо ничем не выделялся. Его жена Лиана, женщина около тридцати пяти, под стать мужу, в пальто и меховой шапке. Софи решила всем показаться в своей униформе и с кольцом в носу.

Мы слегка перекусили, и пошли смотреть городок. Он был действительно не большой, потому что время от времени кто-нибудь выкрикивал – вот за тем домом наш дом. Или «за тем магазином, булочной», а иногда и «а это наш дом».

Вполне современный и благоустроенный городишко. На центральной площади за отсутствием какой-либо маломальской башни был установлен мраморный фонтан. Он, естественно, не работал в зимний период, но собой представлял вполне красивое сооружение. А в общем, все как везде. Лавочки, магазинчики, супермаркеты. Чистка обуви, одежды, аптеки, парикмахерские, кинотеатры, бистро, кафе, рестораны. Народу не много, все вежливые, здороваются, как положено в маленьких селениях. Туристов с фотоаппаратами я не встретил. Уличные птицы человека не боялись, подходили вплотную. Мы их щедро кормили кусочками багета. Особенно это занятие забавляло Софи.

Не смотря на то, что она выглядела немного нелепо в своей униформе, девочка стала опять девочка, а не железной леди. Здесь не пред кем было выпячивать свой чугунный нрав. Она, наверное, устала от этого образа, который ей навязали ее пятнадцатилетние сверстники. Софи бегала по площади в толпе голубей и резвилась от души.

Мы обошли парк, в центре которого располагался небольшой замерзший пруд. Вокруг водоема и у дорожек стояло много скамеек. Прекрасное место, и не большое, и не совсем уж маленькое. Также имелись разные оборудованные площадки на любой вкус. По социальному, по интеллектуальному, по возрастному и даже по животному различию. Сразу было видно, что это не лес, а облагороженное ухоженное место, которое власти поддерживают для блага населения. Мы немного погуляли по парку, и пошли дальше.

Оказавшись рядом с Жюлем, я поинтересовался его недовольством, когда они пришли на место встречи.

- Понимаешь, люди разные бывают, для одних слово – звук, а для меня честь. Я человек обязательный и пунктуальный. Если сказано в двенадцать ноль ноль, то это именно так, а не, скажем, двенадцать десять или двенадцать двадцать. Может, я и перегибаю палку, женщина ведь все равно женщина. Но зачем на показ манерно медленно одеваться, чтобы заведомо опоздать? Ну, не могу я этого понять. Как будто мы играем в одной команде за разные ворота.

- Ладно, - примирительно сказал я, - тут уже ничего не исправишь. Нам предначертано любить их такими, какими их сделали другие. Я имею в виду родителей.

На выходе из парка Гайтан нас оставил, чтобы проведать малыша и проконтролировать няню.

Мы не спеша пошли дальше. По дороге встречались несколько памятников, но они меня не впечатлили. Зашли в местную художественную галерею. Там, с первого шага, мне понравилась сама обстановка. Общий приглушенный свет, но достаточный, чтобы не напрягать зрение. Мягкий теплый цвет стен. Каждая картина подсвечена с четырех сторон, каждый экспонат сверху и снизу. Тихая ненавязчивая музыка, мягкие банкетки, чтобы можно смотреть сидя или отдохнуть. Мне даже понравились некоторые произведения. Особенно стилизованный слон, написанный как бы одним росчерком, на искусно спланированном фоновом ансамбле с тщательно подобранной цветовой гаммой.
 
Когда мы уже шли к выходу, по залу прошла девушка. Мне она показалась знакомой. Как я на нее смотрю, не осталось не замеченным для нашей компании. Мне пояснили, что она хозяйка салона. - Хозяйка салона? - переспросил я. – Неужели? И это мне многое может сказать? Наверняка я бы был знаком с ней, если бы видел хоть один художественный салон в той деревне. Но я не помню ни одного художественного салона в той деревне. А почему я не помню ни одного художественного салона в той деревне?  А потому, что в той деревне не было ни одного художественного салона.

- Ее зовут, кажется, Клэр … э … Дебье. – подсказали мне. 

И тут вся дурашливость с меня улетучилась. Мы уже шли по улице. Клэр Дебье. Она училась на класс младше меня. И очень мне тогда нравилась. Я долго присматривался к ней, не зная, как познакомиться. В итоге, набравшись храбрости и сорвав на клумбе какой-то цветочек, я подошел к ней и просто пригласил вечером прогуляться. Без белого коня, хотя в деревне можно было бы достать такого, без особой романтики, просто, но откровенно. Она смотрела на меня своими большими глазами, в которых я безнадежно тонул, и, сама обрадованная моим предложением не могла вымолвить ни звука, только улыбалась. Наконец Клэр быстро быстро закивала головой. И мы с ней начали встречаться. Наш огонь вспыхнул моментально, и стал медленно угасать. Вскоре я окончил школу и уехал в Париж. Я не бежал от нее. В первую очередь я уехал учиться. Были и другие причины, но косвенные, и она к ним не имела никакого отношения. Так жизнь повернулась. Относительно Клэр у меня нет сожалений, но зато есть, что приятно вспомнить. Ко времени моего отъезда у нас уже почти ничего не оставалось, а это ничего через расстояние, о чем тут говорить.

Пока я мысленно ударился в воспоминания мы подошли к ресторации, где вся наша компания выразила желание отобедать. Тем более что заведения носило название «Променад», и лаконично вписывалось в наши планы. Да, пятнадцать человек посадить за один стол не шутка для маленького ресторанчика. Но персонал быстро мобилизовался и, поиграв немного в тетрис столами, легко справился с задачей. Столы поставили каре, нас удобно рассадили, чтобы мы могли свободно видеть друг друга и разговаривать, не глядя в спину.

Пока мы выбирали и советовались, к нам вернулся Гайтан, и ему нашлось место. После прогулки по морозцу мы изрядно проголодались. Пока ждали заказ Арлет и Кларисса пошли попудрить носики. Мы продолжали весело болтать. Показались наши сестры, и вдруг рядом с ними возник веселенький посетитель явно деревенский и протянул руку к Клариссе. Джосс привстал. Гайтан уже был между бывшей женой и посетителем подшофе. Персонал инцидент мягко и быстро уладил, и конфликт был исчерпан. Посетителя удалили из зала. Обед весело продолжился. Кухня была шикарная, компания изумительная.

Николя рассказывал, что сейчас уже занимает довольно высокую должность в своей области. Набрал свою команду программистов. Пишут новые программы в области конструирования. Кароль работает в дочернем предприятии. Познакомились они в кафе около офиса во время обеда. Наш неуклюжий Николя чуть не опрокинул на ничего не подозревающую девушку поднос с едой. Неприятность удалось избежать благодаря вдруг возникшим навыкам ловкости и акробатики. Испугавшаяся девушка была восхищена, реакции Николя, потому что в противном случае печальный финал был очевиден. Они вместе отобедали, со следующего дня это стало нормой, а дальше вода не стоит на месте. Сейчас они счастливы и собираются соединиться в браке.

У Эмели был небольшой женский магазинчик. А Фернан вел бухгалтерию, а так же помогал другим небольшим предприятиям.

Попробовали разговорить Джосса, но попытки не увенчались успехом. Он что-то пробуркивал себе под нос, но разобрать это было невозможно. Ситуацию выровняла, Кларисса сказав, что он работает в секретном ведомстве, и болтать направо и налево не имеет права. Да, подумал я, не долго она его терпеть будет. Впрочем, в чужую душу не заглянешь.

Одрик, оказывается, изобретатель. У него уже есть несколько патентов, но в какой-то узкой области, так что подробности излишни.

Огюст работал кем-то в физической лаборатории, а Фифи время от времени снималась в рекламных проектах.

Маленькая Софи училась где-то в городе и не часто навещала родителей. Она разговорилась и прекрасно чувствовала себе в беседе. Явно ей было скучно в своем окружении. Она морально переросла своих однокашников. А в нашей компании развернулась, даже расцвела. Я был рад за мою маленькую попутчицу.

Сытые, довольные и веселые мы вышли из ресторана и продолжили осмотр местных достопримечательностей. Буквально через несколько домов стоял храм. Я помню старую деревенскую церковь, это была небольшая деревянная постройка. А сейчас перед нами возникла классическая готическая церковь, построенная по всем канонам с соблюдением установленных еще в XV веке правил, только без гаргульий и химер в качестве украшений. Это было современное красивое здание. Внутри нас встретило обычное убранство католической церкви. Никого не было, храм был пуст. Только в дальнем углу мы заметили сидящего церковного служителя. Он был, видимо, занят своими мыслями и сидел неподвижно.

Мы вышли на улицу, и опять я ощутил не хватающую часть меня самого. Раньше такого со мной не было, только сегодня утром и сейчас.
Мы еще немного погуляли, и уже начинало темнеть. В планы еще входило посещение развлекательного центра, но все намотались, порядком устали, поэтому развлечения в центре перенесли на завтра. Решили расходиться. Но, несмотря на усталость, пользуясь случаем, решили пойти пешком до особняка и не стали заказывать такси. Не каждый день у нас есть такая возможность прогуляться с родными по лесной зимней дороге. Тем более что путь не далекий. Местные выразили желание немного проводить нас.

Очутившись за городом, началась битва снежками переросшая в снежную возню. Все были мокрые, запыхавшиеся, но счастливые.
Домой мы дошли практически совсем не поздно. Темнеет же зимой рано. Лизетта с Розали уже собрали стол и ждали нас. Осталось только внести горячие блюда. Промелькнула Аделина, пожелав доброго вечера.

Бедная Жюли. Она так ждала Николя, а он приехал не один, и, естественно был все время со своей невестой. А девушка то считала его своим другом, с кем ей будет интересно говорить, советоваться, спорить. И так будет всегда! Он же почти ей родной брат. Она так ждала его общества, и вдруг такое разочарование.

Теперь она одна стоит на крыльце и, как мне показалось, еле сдерживает слезы.
Я подошел, обнял ее за плечи и попытался успокоить. Другими словами, заболтать, сбить тему, поднять настроение. Мне, как журналисту, разговорный жанр не чужд. И такая задача не представляла большой проблемы. Но только я, набрав воздуха и внутренне собравшись, начал, как она повернулась ко мне и попросила - «Не надо, мне приятно погрустить». Я поцеловал ее в щеку и пошел в дом.

И только я повернулся и направился к входной двери, как в тот же миг кто-то, стоявший в дверях, моментально исчез в недрах дома.

- Ну, стоял кто-то. - Подумал я, и сразу забыл об этом.
 
Стали рассаживаться ужинать.

- Садитесь, садитесь – подгоняла всех Лизетта. – Девочек я уже накормила, Амори сейчас отнесу, а вы садитесь.

Ужин прошел молча. Во всяком случае, я не вступал ни в какие разговоры. Мои мысли были заняты воспоминаниями о Клэр. Видел ее несколько секунд, издалека, а нарисовал себе, бог знает что. Я уже видел, как мы встречаемся, как первая любовь вспыхивает с новой силой, как мы горим в пламенных языках страсти. Потом вихрь, годы. Падают желтые листья, а мы влюблено идем по парку и катим двойную коляску …
- Что? Оторопело спросил я маму.

- Водички налей, пожалуйста. – Ты где был, на Большой или Малой Медведице?

- А, да нет, тут я, тут. – Еще не придя в себя, лепетал я, наливая Сесиль минералку в бокал.

 Детей уже уложили, старики тоже разошлись по своим покоям, а молодежь расположилась у камина. Кто-то потягивал вино, кто-то пил безалкогольные напитки, кто-то просто смаковал тепло от огня. Я взял яблоко и пристроился позади всех у окошка. Через пару минут к нам присоединилась Жюли, и нас стало пятеро. Вспоминали детские игры и юношеские похождения.

Арлет с задором рассказывала, как они с Клариссой, разобидевшись на весь свет, потому, что им запретили пойти на деревенские танцы, поскольку малые еще были для гулянок в темноте, ушли далеко в лес, построили шалаш, и решили в нем прожить всю оставшуюся жизнь. Но вскоре проголодались. Они довольно долго стойко терпели, наверное, целый час. Стемнело. И, переглянувшись, рванули напролом домой. Там, конечно, им влетело за долгую отлучку. Но, что самое интересное, этот, как им казалось, добротный шалаш, они впоследствии так и не смогли отыскать, как ни старались. Причем, предпринимали много попыток.

Спустилась и села с нами Сесиль, сказав, что ей не спиться, наверное, переволновалась.

И поведала нам свою историю, точнее рассказала про меня, когда я был маленький. В давние, давние годы, когда пони казался рослым скакуном, я ненавидел парикмахерские. 

Нужно оговориться, что сейчас я ношу вполне приличную прическу, но уши она прикрывает.

И эта ненависть к подобным заведениям у меня сложилась с младенческого возраста. Вполне спокойный ребенок, не капризный, не конфликтный, но как только дело доходило до стрижки, в меня вселялся какой-то бесенок. Крики, визг, сопли, вопли, скандалы, все шло в оборону от ненавистного противника. Удавалось уговорить, образно говоря, с помощью только очень большой конфеты. Самое интересное, что увлечение североамериканскими индейцами, а затем и рок музыкой пришли несколько позже. Значит, это не было слепым подражанием. Сколько Сесиль выслушивала упреков от учителей и других доброжелателей, что я хожу, как беспризорник не опрятный, не чесанный, впечатление, что грязный. Мама мирилась с этим, как с неизбежным и очень страдала. Но в один прекрасный день, когда я учился в классе шестом-седьмом,  она посадила меня напротив и сказала, что пусть я выгляжу, как хочу, но скоро кормить, одевать и обувать меня будет некому. Не в ее правилах было давить на жалость, но момент дошел до точки кипения. И меня, как по голове огрело, прозрел. Плевать на волосы, это же, мама. Не откладывая, в этот же день я сам пошел и постригся, и больше разговоров на эту тему не возникало.

Все смотрели в камин на огонь, который жил своей пламенной жизнью, и наблюдать за ним можно было вечно. Все молчали. И тут заговорила Жюли:
- Очень давно Николя ходил на болото слушать лягушек. Однажды меня оставили на него, а разница у нас лет десять, так он взял меня с собой. В длинном зеленом плаще и в огромных резиновых сапогах мы пробирались через лес к болоту. Садились на кочке и заворожено слушали. И это было так трепетно и сказочно! А по дороге домой он мне рассказывал то, что слышал. В следующий раз Николя взял меня не по принуждению. Мне казалось, ему нравилась моя компания. В его переводах с лягушачьего было не мало интересных рассказов. Многое он, конечно, сам слышал, но кое-что было и от Андерсена.

И опять было весело, тепло и радужно.

Наконец камин погас, и мы разошлись по комнатам.


23 вс

Проснулся я в отличном расположении духа, светило солнышко, и день обещал быть прекрасным! И тут мне в голову пришла странная мысль, я от себя такого не ожидал. А не пробежаться ли мне поутру спортсменом. Видеть то я их, конечно, видел. Но, что бы реально самому бегать, до этого дело еще не доходило. И с мыслью, что все бывает в первый раз, я морально решился на это. Но где бегать? Трасса одна, нарезать круги вокруг дома. Наврядли Робер где-нибудь еще ходит со снежной машинкой. Был еще один вариант, сбегать в город. Но, во-первых, я туда сегодня и так собирался, а во-вторых, в голову от свежего воздуха, может быть, и ударила дурацкая идея, но не до такой же степени! Туда и обратно меня явно не хватит.

Умылся, оделся в спортивный костюм и шапочку и спустился на второй этаж. А там уже Лизетта с помощью Розали и Аделины накрывали завтрак. Приветствуя женщин, я невольно задержал взгляд на Аделине, она была свежа, как орхидея. Неожиданно для себя, я с трудом оторвал взгляд, и решительно двинулся к входным дверям. На крыльце размялся для вида. Ведь так делают заправские бегуны. И побежал. Половину первого круга я пробежал с удовольствием. Махнул Роберу, который, как всегда, хлопотал у гаража. Он с улыбкой ответил. Но на второй половине смекнул, что давно уже не в спортивной форме. Толстым я не был, но кое-какие отложения уже немного начали проявляться. Пора принимать меры и срочно, потом тяжелее будет. Другими словами, до крыльца то я добегу, и полно. О втором круге и думать нечего. Тут колит, там ноет, тут режет, достаточно!

С этими мыслями закончился первый круг. Мелькнула мысль, что «нарезать круги» я не буду, поскольку один круг, это не «нарезать». И приняв это за достойный аргумент, смело шагнул в дом.

- Как, уже? – без задней мысли спросила Лизетта.

Розали и Аделина улыбчиво переглянулись.

- Сегодня щадящий день, нельзя каждый раз выкладываться. Так по олимпийской программе положено. – Схитрил я перед женщинами.

- Ну, что же, как раз, иди, готовься к завтраку. – Сказала невозмутимая Лизетта.

Это что же она имела ввиду? Что я должен подняться, принять водные процедуры, надушиться, переодеться в светлые одежды, не забыть галстук-бабочку, и английским лордом прибыть к завтраку? И она торжественно произнесет: «Breakfast sir!».
Что за ерунда? Куда несут меня мои мысли? Откуда вдруг такая фантазия? Наверное, издержки профессии, успокоил я сам себя. Но, вдруг осознал, что что-то идет уже не так. Не так, как раньше. И успокоительной фразой «а, переходный возраст» расслабил свои нервы. И вообще, я редко обращаю внимание на то, что не мешает жить. Ну, кашлянул, ну, споткнулся, ну, оговорился, ерунда ведь. Вот когда это станет помехой, тогда и устраню.

И сделав то, что считал нужным, я спустился к завтраку. Подошли Алрет с Одриком и девочками. Пьер Луи и Розали уже сидели за столом. Прибежала Жюли. А Лизетта и Аделина все еще суетились, что-то переставляя, поправляя. Спустилась Сесиль, она вела за руку Амори, помогая ему спуститься по лестнице. Робер уже поел и ушел в свой сарай.

О, какой был чудесный завтрак! Почти горячие булочки и круассаны, яйца пашот, свежее масло, джем разных сортов, йогурты, минералка, цитрусовые соки, горячий шоколад, кофе. А также свежая зелень и овощи. Что-то было из теплицы, которой занимается Лизетта. А что-то явно из деревни, которая неподалеку в другую сторону от города. Неужели кто-то из домочадцев ранним утром мотался из-за нас в деревню? Позже выяснилось, что давно уже организовали доставку, и деревенские сами развозят свою свежую продукцию.

В принципе, ничего нового, но все это было подано от души, с огромной любовью. И поэтому, это был необычный, не забываемый завтрак в кругу семьи, в кругу любимых людей. И через годы такие завтраки будут вспоминаться, как что-то фантастическое, неповторимое. Я снова отметил, что меня окружают Сесиль и Аделина. Маленькая милая Аделина. Сколько же ей лет? Наверное, пятнадцать, малышка. Хорошенькая вырастет.

После завтрака, дедушка пошел читать прессу и смотреть новости. Пьер Луи и Розали тоже отправились к себе. Сесиль заявила, что хочет полежать и почитать. Лизи и Терез побежали играть и наблюдать за хомяками. Робер и Лизетта были заняты хозяйством.

Лизетта поставила перед входом мешок.

- Это, - говорит старые нам уже не нужные вещи, их надо в приют отнести. Захватите?

Мы взяли мешок, точнее, Одрик взял, и вчерашним составом, захватив с собой Аделину, не спеша пошли в городок на встречу с нашей компанией. По дороге мы пели рождественские песни. Но, как оказалось мало осталось в памяти этих песен, так, кусочек здесь, кусочек там. Я несколько раз предлагал Одрику свои услуги на счет мешка, но он не хотел отдавать ношу, наверное, грешил много.

Городок весь преображался. Готовились к завтрашнему Рождеству. Кругом развешивали электрические гирлянды, ели украшали большими красивыми шарами, развешивали звездочки разной величины и формы, окна обрамляли еловыми ветвями, и вокруг множество красивых рождественских игрушек. Красота! И при всем при этом шел не сильный снег. Он медленно падал на все вокруг, как бы помогая украсить город. А вечером это все засветится множеством разных огоньков, вот будет зрелище! Прямо на улицах собирались группы людей и пели рождественские песни. В некоторых местах строили целые сценки, когда волхвы приносят дары в хлев, где у девы Марии родился сын божий Иисус Христос. Атмосфера создавала настроение любви и мира!

В условленном месте мы встретились со своими. Все были уже на месте. С нами попросился пойти дядя Люк, поскольку он душою молод, а душа требует соответствующей компании. Мы были только рады взять дядю Люка с собой. А Анатоль с Абелией опять не соизволили явиться. Вольному воля. И мы все веселые и отдохнувшие двинулись дальше, восхищаясь убранством городка.

А вот Софи оделась нормально и вынула серьгу. И, скажу я вам, стала такой премиленькой лампампусечкой, взгляд умиляется.

Мы занесли мешок в приют, и обменялись поздравлениями. В кондитерской лавочке купили рассыпных конфет, и по дороге раздавали их детям.

Вскоре дошли до развлекательного центра. И практически у самого входа я сталкиваюсь нос к носу с Клэр. Мы так и замерли друг перед другом. Сделать вид, что не заметили или не узнали ни я, ни она уже никак не могли. Ничего не оставалось, как сказать «Привет!». А дальше по списку «Как дела?». Наши тем временем зашли в заведение. Двери и фронтальная стена были прозрачными.

- Хорошо выглядишь. Видел твою галерею, молодец, мне понравилось. – Сказал я.

- Спасибо. Сам как живешь?

Дурацкая ситуация, с одной стороны нам бы разбежаться и забыть этот случай, но с другой, что-то заставляет остаться, любопытно узнать, что стало с близким ранее человеком. И чувствуешь себя при этом как-то не комфортно. И ведь понимаешь, что многого не узнаешь, хорошо если в общих чертах, а то и вообще услышишь отвлеченные фразы, да и того хуже может быть, солгут, не моргнут. Да, так чаще и бывает, что же про себя не наворошить кучи лесной похвальбы, чтоб пуще завидовали. А на поверку только уши из зловонной ямы торчат. Уж лучше и не спрашивать, чтоб не соврали, чтоб потом не маяться, правда-неправда. Вот и стоим воду в ступе растираем. 

- В Париже живу, работаю. На Рождество приехал. А у тебя что, дети, семья? – Перехватил инициативу я.

- Да нет, работаю, как-то с личкой не получается. – Ответила Клэр. Думаю, правда, но не раскрытая. А нужно мне ее откровение?

- Все будет хорошо, ты красивая, процветающая. – Утешил ее я, не давая развивать тему личной жизни. То, что я узнал, мне вполне достаточно, не стоит вдаваться в подробности, может боком выйти.

Вдруг почувствовал на себе какое-то жжение, как будто кто-то  тебя контролирует, Какое-то жесткое вмешательство.

- Спасибо, но в том то и дело, мажоров не терплю, а нормальные бояться подойти. – Кажется, она была вполне честна, что ж, спасибо ей за откровенность. Наверняка ей есть что рассказать, только сейчас неудобно. Обычно, это делается на следующем этапе.

- Ничего, тот, кто тебе нужен, не побоится. – Настраивал я ее на светлое будущее.
Что-то явно меня испепеляет, прямо сверлит. И, главное, настойчиво так, решительно. Без права на ошибку. Шаг вправо, шаг влево, все, трындец!

- Спасибо на добром слове, а сам то, как в этом плане? – Зашла она с другой стороны, рассчитывая на то, что люди любят поговорить о себе.

- Никак, ничего не менялось. – Ответил я также правдиво, но сухо.

Все, пора заканчивать, сейчас терпение лопнет, снайпер не железный.

- Понятно. – Как-то грустно ответила она, глядя ожидающими глазами.

- Ладно, тогда. Удачи тебе! – Решил я положить этому конец.

- Счастливо! – Обреченно сказала Клэр.

И захотела что-то добавить:

- А …

- Я с компанией, меня ждут. – Успел я перебить ее.

- Да. – прошептала Клэр, и пошла в другую сторону.

Я с облегчением пошел догонять своих. Сложно поверить, но у меня с плеч как будто спали с правого Эверест, а с левого Килиманджаро, хотя, возможно, наоборот.

Но, с другой стороны, было ведь ясно, стоило мне повести себя более дружелюбно, мы бы уже сегодня, возможно даже через час, могли оказаться в одной постели. И все завертелось бы по новой. Но какое-то чувство самосохранения меня удержало от этого. А может я просто струсил? Только чего? Близких отношений? С Клэр, которую я когда-то хорошо знал и можно было бы пропустить ознакомительный период. В одну воду дважды не войдешь. И, в итоге, только душу вымотаешь. Но я же этого хотел, мечтал, она мне чуть ли не снилась. Нет, нужно двигаться дальше, решил я, и прекратил этот диспут сам с собой.

Свою компашку я обнаружил в боулинге. Они заказывали напитки, а Арлет уже бросала шар.

Где-то с полчаса мы разминались, а потом приступили к игре. В процессе заказали еду и с аппетитом перекусили.

А потом произошел случай, в который я бы не поверил, расскажи мне кто-нибудь. Я сам себя удивил. Во всяком случае, подобного за собой никогда не наблюдал, и не думал, что такое могу вытворить.

Аделина пошла к барной стойке за соком, а когда возвращалась с бокалом в руке, какие-то эмоционально подогретые молодые селяне, проходя мимо, сильно толкнули ее, да так, что она упала на стоящую рядом скамейку и уронила бокал. Причем специально, для смеха. Я, как был, со стаканом в руке, перепрыгивая попадающиеся скамейки, ринулся на них. Жидкость из бокала я с ходу плеснул в «лицо» непосредственно тому, кто толкнул девушку. И сразу врезал ему в глаз. Завязалась потасовка. Их друзья, наши, все ринулись в кучу. Нас спас тот факт, что на праздник был усилен полицейский патруль. И как раз за минуту до инцидента два полицейских вошли в боулинг. И они сразу приняли меры. Петухов вместе со мной растащили и поставили по стенке. И тут дядя Люк подходит к старшему из полисменов, и спокойно, что-то ему говорит. После чего нашей компании было предложено переместиться в другое место. А хулиганов выгнали из центра.

Аделина взяла меня под руку и посмотрела в глаза. И что-то знакомое, такое испепеляющее-сверлящее я увидел в ее взгляде. Не знаю, чтобы я отдал за то, наверное, заложил правую руку короля Малайзии, чтобы еще раз испытать это чудесное чувство. Сестричка, малая, а какой твердый характер! Я был умилен до крайности. Какая она хорошая, моя сестренка!

Мы еще пошатались по центру. Конечно, он больше рассчитан на детей, но и нам кое-что перепало. Поиграли в бильярд, постреляли в лазертаг, окунулись в виртуальный шутер. Дядя Люк вместе с нами резвился с огромным удовольствием. И вправду душой он очень молод. Было интересно наблюдать, как он сражался в пинг-понг со своим сыном Николя. У компьютерного червя не было шансов! Вообще Люк для своего возраста был достаточно спортивен, держал форму и был, по мнению женщин, очень даже привлекателен.

Когда мы вышли из центра, начинало смеркаться. Праздничная уличная иллюминация была уже включена. Это было зрелище! Все так красиво и воодушевленно. В темноте городок засверкал чудными красками. Мы, как будто очутились в сказке. Аделина прижалась ко мне, и мне это было приятно.

Все в голос благодарили меня. Мне было и приятно, и ужасно неудобно, даже уши покраснели. За что? Оказывается, они так все вместе, родственной компанией, никогда не собирались, чтобы вместе отдыхать и развлекаться. А благодаря мне, это случилось, и все очень даже счастливы!

Рано или поздно мы вышли на центральную площадь с мраморным фонтаном. Он удивительно чудесно смотрелся частично занесенный снегом и мерцающий разными цветными огоньками снежинок. На площади мы зашли в маленькое кафе-мороженое. Каждый выбрал себе по вкусу. С Аделиной наши вкусы совпали на две трети. Два шарика мороженого у нас оказались одинаковыми, и только один шарик был выбран индивидуально. Нас было столько много, что заполнили почти все кафе. Но хозяин заведения был очень доволен. Он все время улыбался, советовал, консультировал, а в итоге даже сделал нам скидку, что было просто очень приятно.

Через стеклянную витрину на заснеженной площади я вдруг увидел Клэр в одной компании. Она прыгала, смеялась, радовалась и вовсе не казалась замученной жизнью. После нашего разговора создавалось впечатление, что она пойдет домой и всю ночь затворницей проплачет в подушку. В этом она вся, узнаю милашку Клэр. Я же видел счастливую девушку, радующуюся сегодняшнему дню. Она молода, здорова, обеспечена, живет в свое удовольствие. И жизнь не торопит, все еще успеет, время есть. И я за нее окончательно успокоился. Прощай, Клэр, будь счастлива! Тут я точно уверился, что поступил правильно.

Героем дня сегодня был без сомнения дядя Люк. Он всех удивил своим не стареющим сердцем и бодростью духа. Он был душой компании. Постоянно рассказывал интересные истории и смешил нас. Несмотря на панибратское поведение, мы относились к нему с глубоким уважением.

Я то знал, что он когда-то был моряком, заслуженно достиг звания старшего помощника капитана. Ходил на океанском лайнере, побывал во многих странах, говорил на нескольких языках. Во всяком случае, объясниться мог с любым человеком. Попадал и в не приятные переплеты, которые случаются на водных просторах. С флота списался из-за тетушки Колетт. Получил высокую должность в морском управлении. Всегда был открытым и приятным человеком, за что все мы его бесконечно любим. 

Поев разноцветного фруктового мороженого, мы вышли на площадь. Клэр с компанией уже не было, и очень хорошо. И, с сожалением, пошли нас провожать до выхода из городка. На выходе повторились снежные войны. И, румяные и счастливые, разошлись.
Домой мы явились уставшими, но довольными! Все разошлись по комнатам. Я зашел к себе, переоделся и пошел вниз.

Спустился к камину. Там пока никого не было. Сел в кресло, и, не разжигая огонь, стал о чем-то мечтать. Завтра Рождество! Соберутся все-все, будет весело и тепло. От малюсеньких подарочков растают все льдинки, наросшие на сердце. Ни сколько не жалею, что приехал сюда.

Неожиданно для меня, сзади подошла Сесиль, обняла, поцеловала и сказала, что дедушка после ужина хочет со мной поговорить.

Лизетта созывала всех на ужин.

Мы расселись и принялись трапезничать. Дедушка сегодня отчего-то выглядел особенно хорошо. Был  на редкость улыбчив и деликатен. Ужин, как всегда, был очень вкусным.

Аделина сидела рядом. Я уже настолько к этому привык, что особого значения не придал. Мало ли, удобно ей здесь. А может нравиться, как я ухаживаю. Это уже похвальба? И отбросил дурацкие мысли. Просто завязал с ней разговор. Я же про нее практически ничего не знаю.

- Ты учишься? – Спросил без вступлений.

- Да, в университете.

- Правда! Молодец! А я думал ты еще школьница. - Она уничтожающе посмотрела на меня. – Не обижайся, когда тебя называют молодой, это не оскорбление, а комплимент. Тем более я же тебя знаю с пеленок. – Она опять бросила негодующий взгляд. – Все, все, все, лучше помолчу. Впрочем, нет. Могу поинтересоваться, на кого ты учишься, сильно ли хочешь стать тем, на кого учишься? И вообще, не могла бы ты про себя рассказать, мне это очень интересно.

- Ладно, но давай после ужина, здесь как-то неудобно.

- Договорились. Только мне нужно будет к Амори подняться, поговорить. А после, мадемуазель, жду вас у старых развалин на нашем, окропленном слезами камне! Рядом будет ождать карета и два лиловых лакея. Одно ваше слово, и я ваш спутник до края света или тьмы. – Ляпнул я очередную романтическую, как мне казалось, чушь.

Аделина сдержано улыбнулась.

– На втором этаже через час после ужина. – Заговорщически добавил я.

После еды, когда со стола убрали, Амори попросил зажечь свечи, потушить электричество и некоторое время посидеть всем вместе в тишине. Буквально за пару минут все было устроено, все уселись и замолчали. Можно было закрыть глаза, но я предпочел смотреть на огонек свечи, который весело горел, иногда игриво подмигивая. Времени никто не засекал, но я так глубоко улетел в галактическое пространство, проплывая между звезд, что совсем не понял, сколько мы так сидели.
Дедушка встал, зажгли освещение, и он удалился к себе. Мне почему-то кажется, что Амори думал о бабушке, вспоминал ее, и это его очень радовало и согревало. Ведь я хорошо помню, как они любили друг дружку. А теперь он один, уже пять лет. Скучает и вспоминает свою Полин, и это придает ему жизни.

Я пошел к дедушке, и вдруг вспомнил про письмо. Он же хотел что-то мне показать. От радостных встреч и теплой волны моих родных я совсем забыл, зачем меня позвал дедушка Амори. И теперь было даже как-то неудобно перед ним. Честное слово, поднимался, как на плаху, как обреченный. От неизвестности было даже страшно.
Раньше в юности дед любил делать сюрпризы и устраивать розыгрыши. И всегда они основывались на том, чтобы сначала обрушить массу неизвестности, потом добить чем-то ужасным и неисправимым, а в итоге все свести к тому, что стало все гораздо лучше, чем было или вручить какой-нибудь дорогой сердцу подарок. Но, это было давно. Сейчас ничего хорошего мои предчувствия мне не предвещали.

Подойдя к двери его комнаты, я немного задержался и перевел дух. И вдруг подумал, а чего это я так разнервничался? Стало стыдно за нелепую трусость. Я постучался и, услышав положительный отзыв, распахнул перед собой дверь и шагнул внутрь комнаты. Мандраж вернулся. Дед в вязаной безрукавке поверх рубашки сидел в своем механическом кресле более спиной, чем правым боком, ко мне и просматривал какую-то бумагу. Для чтения на нос были водружены очки в золотой оправе. Он поднял правую руку и махнул, приглашая подойти и сесть рядом. Я повиновался. Амори еще с минуту смотрел в бумагу, затем оторвался и непонимающе посмотрел на меня.

- А, Анри! Молодец, что зашел, как время проводишь?

- А, отлично, дедуль, в город ходили, развлекались.
 
- Это правильно, правильно! Как теперь стал наш городок? Понравился?

- Да, очень, славное место. А как ты, не болеешь?

- Да, кто из стариков не болеет? Но не так, чтобы очень. А ты, ты то как? Робота? Невесту, небось, нашел и прячешь.

- Да, нет, все в порядке. Работу делаю, тут все хорошо. Невесту пока не нашел, прятать нечего.

- Ну, про то не знаю, а невеста уже есть, только не увидел ты ее пока. Это я своими старыми глазами ясно вижу. Ну, да ладно время, значит, не пришло. Все говорят: «Аппетит приходит во время еды». А мне тут одна знакомая кошка сказала, что еда приходит во время аппетита. Значит, еще не проголодался. Но, всему свое время.

Я не очень уловил тайный смысл всего этого сумбура и решил пока не придавать этому никакого значения. Мало ли мыслей у старика бродит. Кошка сказала!

- А ты как живешь, чем занимаешься? – Спросил я деда, чтобы потянуть время, а то он, видимо, забыл, зачем звал. И так стало интересно, что же он мне хотел показать.

- Да, дел по дому хватает. Хорошо, Робер человек работящий, ответственный, все ремонтно-физические дела на себя взял. А если не справляется, ребят из деревни позвать можно. Они мне не отказывают. А я, если что заказать, договориться. Так, знаешь, администраторствую. На жизнь не жалуюсь, скучно не бывает.

- А что такую машину раритетную держите? Не хотите по современней?

- Несколько лет назад ее откуда-то Робер приволок. Не машину даже, так, кусок ржавого железа на колесах. Отремонтировал, довел до ума, сделал конфетку! Мне нравиться. А современная, зачем она нам. Эта есть, мы все ей гордимся. Она красивая. Ты знаешь, нам даже завидуют. Это всеобщее внимание, когда мы на ней в город приезжаем. А так, разъезжать нам особо некуда. Держим на всякий случай. Вот, например, вас  на вокзал возить.

- Здорово, мне, если честно, она тоже очень понравилась.

- Ну, ладно, пора мне уже и отдыхать. – сказал дед, явно прощаясь.

Неудобно мне у него спрашивать. Захочет, сам эту тему затронет. Как он сам говорит, всему свое время.

- Хорошо, дедушка, спокойной ночи!

- И тебе приятных снов!

Я вышел и прикрыл за собой дверь. И чего это предчувствие из меня дурака сделало? Чего бояться то в родном доме? Да, и не мальчик маленький. Стало опять стыдно перед самим собой.

С этими мыслями я спустился на второй этаж. Сел под кадку и стал ждать сестренку. Вскоре она пришла, и мы с ней принялись искать укромный уголок, чтобы посекретничать. Стоит заметить, что девушка наотрез отказалась идти в ее или мою комнату, настояв, что это разговор для нейтральной территории. Женщины!

В одном тупике у окна нам показалось прохладно, в другом месте что-то не соответствовало настроению, там висел на стене горшок, где цвела и благоухала стапелия. Мы решили воздержаться от подобной «благовонии». Еще в одном закутке не хватало места для второго стула. Я предложил сесть ей на колени. Девушка засмеялась, и сделала вид, что не поняла намека.

На удивление, каминная была пуста. Видимо, все намаялись и решили отдохнуть. Я распалил очаг, и мы уютно устроились, глядя в вечное.

- Меня с детства занимала биология, другими словами, флора. Как это гармонично и взаимосвязано. Сколько видов, подвидов. Огромные деревья, полевой цветок – все это чудо. Одним словом все это – моя жизнь. Учусь я на микробиолога и очень хочу работать по профессии. Университет мой в ближайшем большом городе. Так что почти на всех выходных я здесь.

Что же коротко и ясно. Главное все, что я спрашивал и ни грамма лишнего. Но, помолчав немного, добавила:

- Я очень люблю этот дом, этих людей, Амори, и не хочу отсюда никуда уезжать. Но, жизнь течет, все меняется, неизвестно, как дальше сложится.

И все верно, и добавить нечего. Развивать тему демагогическими изречениями, было бы пошло. Шутить не хотелось. Сидя молча, я грустно глядел в очаг. Потом посмотрел на Аделину. И она повернула ко мне свой взгяд. Так мы и сидели, глядя друг на друга. Было тепло и приятно. Через несколько минут она начала медленно превращать свое красивое хмурое лицо в не менее красивое, но улыбающееся. Я тоже начал улыбаться. И тут мы засмеялись в голос. Правда, сразу заткнули рты руками, чтобы не тревожить других. И долго смеялись насколько можно бесшумно.

Потом она потребовала отчет обо мне.

Я правдиво и красочно описал мою переполненную событиями жизнь. Что люблю бродить по лесам подпарижья и собирать грибы. Бывает, пиратствую в карибском бассейне. Сочиняю и пою детские песенки на радио. Иногда звонят из театра и просят подменить какого-нибудь захворавшего актера. Бывает, но значительно реже, подменяю космонавтов. По четвергам пишу конституцию. По пятницам хожу в гости к знакомым слонам. А в свободное время работаю журналистом.

Она шутливо подняла палец и, грозя им, как могла низко произнесла:

- Серьезней надо быть, серьезней!

Мы опять тихо рассмеялись. А потом, накинув верхнюю одежду, вышли на крыльцо полюбоваться чистым звездным небом. Я обнял Аделину, чтобы ей было теплее, и мы стояли, задрав головы, в безмолвном блаженстве. Возможно, показывалось НЛО, возможно пролетела комета или упала звезда, мы с открытыми глазами глядели вверх и ничего не замечали.

Потом мы зашли в дом, и, обоюдно пожелав спокойной ночи, разошлись по опочивальням.


24 пн

Спал я хорошо. Меня не волновала политическая обстановка в мире, не приближение глобального потепления, не нападение инопланетян. Мне было хорошо, тепло и спокойно. Ураганы и цунами успокоились, сезон дождей в тропиках закончился, львы не свирепствовали, детям раздали конфеты и они не плакали, а пингвины ходили в шарфиках.

Даже не открывая глаз, можно было догадаться, что сегодня сочельник. Им просто пахло. Есть в этот день специфический запах восторженных эмоций, который безошибочно почувствуешь в пустыне, в лесу, на дне океана, в космосе, а тем более в доме, где готовятся к празднику.

Утро было свежим и бодрым. Зарядка была ограничена до пары приседаний и пары взмахов руками. Представляю, как надо мной вчера смеялись, если наблюдали мою пробежку вокруг дома.

На втором этаже бегали двойняшки Лизи м Тэрез, рассказывая всем, что в последнем кармашке адвент-календаря им достались шоколадки в форме зайчика и елочки.

Лизетта уже собирала на стол и все понемногу ей помогали. На лестнице мы столкнулись с Аделиной. Она улыбнулась и сказала:

- Доброе утро! А почему сегодня без шапочки? – явно издеваясь над моей вчерашней пробежкой.

- Здрасте! И ты, Брут! – С натянутой улыбкой ответил я. Она рассмеялась.

За завтраком мы опять сидели рядом, я уже к этому привык.
 
Сбор был назначен к обеду, и оставалось еще довольно много времени, до того, как начнется настоящая суета. Нужно будет собрать стол, помогать Лизетте обставлять его, расставлять свечи на подоконниках, украшать дом и прочие мелочи.

После смерти бабушки Полин дедушка прекратил всякие праздники. И если для меня это прошло незаметно, поскольку я уже давно тут не жил, то для всех остальных это была огромная потеря, но, уважая и глубоко понимая дедушку, все тихо это перенесли.

И вот, дедушка решил устроить всем праздник, поэтому это было особенное торжество. Ждали всех родственников, это должен быть большой сбор.

Мы с Аделиной решили немного прогуляться по лесу. Снега было много, но были тропинки, по которым можно было углубиться в лес и оказаться в снежном царстве. Мы шли, о чем-то болтая. Девушка постоянно смеялась и что-то говорила, говорила. Я в основном слушал, изредка вставляя какие-нибудь фразы. Было бескрайне красиво и очень мило.

Через час мы с розовыми щеками и не сходящими с лиц улыбками вернулись обратно. Тут уже начиналась счастливая, суетливая беготня. И вновь прибывшие сразу же включались в эту суматоху.

Внизу я встретил уже пришедших из городка Жан Клода и Сюзет. Мне они приходились двоюродными дядей и тетей. Мы мило обнялись, расцеловались, обменялись дежурными приветствиями. Я участливо спросил их о здоровье. Жан Клод, сказал, что его мать, бабушка Лоретта, родная сестра моей покойной бабушки Полин, неважно себя чувствует, немного поднялось давление, решили, что пусть она лучше останется дома. Они же в свою очередь расспросили меня о работе, личной жизни, и так, обо всем понемногу.

В доме стало жарко, и я решил выйти на улицу. Входная дверь оказалась тугой, и мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы открыть ее. И в этот момент подъехало такси. Из него вышли Кларисса, Джосс и Гайтан с ребенком на руках. Из багажника вынули прогулочную коляску, куда посадили полуторагодовалого малыша. Им оказался мой двоюродный племянник Бонифас. Мы встретились впервые. Наврядли это отложится у него в памяти. Но он часто и с фамильной гордостью задумчиво будет вспоминать эту нашу встречу, если я стану первым астронавтом, покорившим, скажем, Марс или Сатурн.
 
Мы поздоровались, и они пошли в дом.

Некоторое время было относительно тихо, даже можно было расслышать голоса лесных птиц.

И снова звуки клаксонов ворвались в спокойную атмосферу усадьбы.
 
У дедушки Амори был младший брат Филипп. Я мало, что про него знаю, кажется, он был бухгалтером в какой-то нефтедобывающей конторе. Относительно давно он умер, но оставил наследников дядю Леона и тетю Жизель. 

Ворота уже открыли, и в усадьбу въехало два авто. Это приехала роскошная, как всегда, тетя Жизель вся пышная, в дорогих мехах, со своим мужем дядей Стефаном в строгом длинном черном пальто и шляпе, и гурьбой наследников. Шикарно выглядевшая старшая дочь Эмили и Фернан, их девятнадцатилетний сын Морис с на год младше его молодой женой Эсти и сыном Жаком, который тихо спал в коляске. А младшая сестра Нинель была глубоко беременна, и ее муж Арно оберегал ее от всего на свете, крутясь, вокруг нее, как мотылек у той свечки.

И опять весь набор приветственных вежливостей. Нет, это совсем не обременяет, наоборот, это радостно и приятно.

Мы обнялись и расцеловались с тетей. С дядей пожали руки. Поздоровались с Эмили и Фернаном. Морису я пожал руку, поцеловал его жену Эсти и посмотрел на спящего Жака.

Троюродную кузину Нинель я обнял и поцеловал, и пожал руку Арно.

Не успели мы их проводить в дом, как пришли своим прогулочным шагом Жюль с супругой Лианой, дочерью Софи и сыном Эмилем.

Софи, я надеюсь, выбросила свою дурацкую униформу. Выглядела она прекрасно, как красивая пятнадцатилетняя девочка.

Мой троюродный племянник Эмиль, уравновешенный мальчик, лет двенадцати. Я его помню совершенно другим. В десять-двенадцать лет дети очень меняются, вытягиваются, глаза перемещаются ближе к волосам, пропадают детские опухлости. Взрослеют.

А следом за ними приехали на такси моя тетя Колетта и ее муж дядя Пепин. Они оба выглядели шикарно и празднично.

Далее пропущу приветственные лобызания. Но в том, что они были, нет сомнений.
Следом приехали дядя Леон и тетя Жанна. Леон старший сын покойного деда Филиппа, брата Амори. Дядю я всегда помнил в тонких очках под пенсне и в бабочке, а так же в клетчатом пиджаке. Сейчас пиджак выглядывающий из-под пальто и все остальное оставалось неизменным. Тетя Жанна, полноватая хохотушка была по-своему прелестна. Она навсегда осталась такой в моей памяти. И, кажется, ничего не изменилось. Разве, что годы слегка задели их своим белым крылом.

Они передали, что их отпрыски решили прогуляться пешком и скоро уже подойдут.

Вскоре подъехало такси, из него вышел наш любимый дядя Люк. Выглядел он как всегда шикарно, а улыбка блистала, как альфа звезда созвездия Ловелас.

В воротах показалась еще одна машина. Кто-то уже бежал открывать.

Автомобиль важно прокатил от ворот к зданию. И из него вышли потомки деда Франсуа. У бабушки Полин был младший брат Франсуа. Он уже давно почил в семейном склепе. Занимался когда-то печатным делом, но не в редакции, как я, а в издательстве. Франсуа был специалистом по настройке печатных станков. Оказался бы он сейчас в издательстве, долго бы разбирался, что к чему и чесал кепи.

 Из машины торжественно вышли дядя Фабьен, как всегда свеж и обходителен, и Огюст. Они манерно обошли автомобиль с разных сторон, открыли дверцы и подали руки дамам. С переднего сиденья важно выступила дочь дедушки Франсуа тетя Дениз, супруга дяди Фабьена и мать Огюста, а с заднего выпорхнула Фифи, а следом их дочка Ноелла.

Дениз выглядела царственно в темно-синем с мехом манто и широкополой шикарной шляпе. Вальяжная походка говорила, что ее хозяйка, как минимум, дворянского происхождения. Огюст – сама вежливость. Фифи смущалась и вела себя скромно. Ноэллу я бы просто назвал птичкой. И не узнал бы, именно эти пара-тройка лет после первого десятка переносят детей в юношество со всеми свойственными этому возрасту метаморфозами.

Тут подошли прямые наследники Леона и Жанны. Их сын, мой троюродный брат, Анатоль светлый шатен в очках. На вид около тридцати лет, худощав с выпученными глазами. Работает в области компьютерных технологий. Его супруга Абелия, вечно прихорашивающаяся дама со своими причудами. И их сорванцы-погодки, мои троюродные племянники Лорент и Сизар.

Наступила пора садиться за стол, который с усердием готовили женщины во главе с Лизеттой. Застолье как всегда устроили в гостиной на втором этаже.

В этот раз мне показалось, что народу так много, что даже в этом, скажем, не маленьком доме становится тесно. И главное, все куда-то ходили. Ладно дети, те всегда бегают под ногами, ладно тетя Лизетта, которой всегда нужно что-то добавить, что-то поправить, но перемещались все. А не дом ли это старика Броуна, невзначай подумал я, и отчасти был прав.

Последними явились Николя и Кароль. Он со всеми поздоровался и, для тех, кто не знал, объявил, что Кароль его невеста. Все это услышали, приняли к сведению, и гомон с хаотичным движением продолжились.

Это могло длиться вечно. Но степенно с третьего этажа спустился дедушка Амори, прошел к своему почетному месту и сел, положа руки на стол. И это неожиданно стало негласным приказом. Все вдруг угомонились и расселись за стол.

Стол ломился от пышных блюд и изысканных деликатесов. Огромный собранный плацдарм из разных столов и столиков, даже наскоро сколоченных Робером стеллажей, накрытых различными скатертями, был заставлен так, что, как говорится, каштан не воткнешь. На центральном месте красовался запеченный фаршированный гусь. В разных местах стола стояли красиво украшенные вазочки с печеночным паштетом, фуагра, устрицами, ветчиной, треской, шпинатом, улитками, маслинами, а так же сельдереем в анчоусном масле. В процессе разносили суп с чесноком и шалфеем. На десерт подали пирог с шоколадом и каштанами в виде полена. Его обнесли по традиции вокруг стола и раздали всем по кусочку. А еще глазированные пирожные в виде младенца. Шампанское было запасено заранее и охлаждено по технологии.

Сел я недалеко от деда рядом с мамой, а с другой стороны присела красавица Аделина. Я уже настолько к этому привык, что вызвал бы на дуэль любого, кто попробовал бы даже попытаться увести хоть одну из моих милых дам. Много ели, много пили, разговаривали, шутили, даже пели. Тосты часто меняли друг друга. И я уж не знаю, за что только не пили. Была чудесная семейная обстановка, в которой мне давно не приходилось бывать. Да и всем тоже.
 
В очаг не забыли положить рождественское полено. Все традиции были соблюдены.
В один момент, как по команде весь стол зашелестел разноцветными открытками. Это все присутствующие передавали свои поздравления друг другу. Детям надарили всяких сластей. Лорент и Сезар даже в таком количестве что-то, как всегда, не поделили. Зато двойняшки сидели улыбающиеся, красивые и довольные.

Дядя Пепин все время порывался рассказать анекдот про рождественского лося, но его кто-нибудь обязательно перебивал и говорил, что рождественскими бывают только олени и заливался громким смехом. А дело в том, что каждый раз Пепина перебивал кто-то другой, который в прошлый раз куда-то выходил, физически оставаясь на месте. Но мы же не китайцы, и столько народу за одним столом не могут, и не хотят в праздничный день вести себя дисциплинированно и сидеть по струнке, как роботы.

Стефан каждый раз, наливая брют тете Жизель, спрашивал:

- А что ты будешь на закусочку под этот бокальчик, дорогая?

На что она каждый раз неизменно отвечала:

- На твое усмотрение, зайчик.

Беременная Нинель время от времени высказывала неудовольствия. То вилка кривая, то стул неудобный, и почему ей не налили воды, а где большая салфетка? Вилку поменяли, минералку налили, салфетку нашли. Арно крутился, как юла. Он даже кресло из прихожей притащил.

Кароль постоянно дергала Николя с просьбами что-то ей положить в тарелку или подлить в бокал.

Смешливая Жанна все время смеялась. И все смеялись рядом с ней. Это талант так заводить смех.

Пьер Луи воскликнул, - посмотрите в окно, какая чудная луна. С моего места в окне луны не было видно, но я ему поверил. И, как оказалось, зря, в этот день был растущий месяц.

Дядя Фабьен попросил тишины и стал что-то рассказывать. Рассказывал долго, все внимательно слушали, а потом вдруг замолчал. И сконфуженно сказал, что забыл, о чем хотел сказать. На него никто не обиделся, это только добавило веселья.

Тетя Колетта как-то нервно посмеивалась время от времени, потом вставала, поднимала бокал, и молча опускалась на место. Дядя Пепин старался, чтобы тарелка тети не оставалась пустой.

Дедушка Амори смотрел на все это с улыбкой и просто искренне радовался всему, что происходит.

Было уже за полночь. Застолье подходило к концу, многим надо было возвращаться в городок. Поэтому свернули все довольно быстро, и вышли проводить горожан.

Вызванные такси уже подкатили к парадной двери и ожидали клиентов, которые не очень торопились. Наступила пора прощания и это длилось … долго. Но, несмотря на это, все потихоньку расселись по машинам и поезд тронулся. Робер услужливо стоял у ворот.


25 вт

Постпраздничное утро не такое радостное, как предыдущее. Наверное, это сказал какой-то известный философ. Во всяком случае, должен был сказать. Потому что все в прошлом. Нет приятного томления в ожидании чуда, нет сладкого ожидания радостной встречи, нет предвкушения праздничного стола, и уже нет самого торжества. Есть легкое похмелье и ощущение, что все в прошлом.

Очень захотелось полежать в ванной. Я не без труда поднялся, что-то одел и спустился на первый этаж. Дверь в джакузовскую оказалась заперта изнутри. Меня опередили. Я опоздал. Стоял и смотрел вслед улетающему самолету. Моросил дождь, а я стоял и смотрел на удаляющееся счастье. Мелькнула мысль, что не все потеряно, есть еще какие-то ходы, чтобы окончательно не проиграть партию. Тучи надо мной то сходились, то таяли на глазах моего еще не окрепшего мозга.

Дверь распахнулась и вышла Аделина в полосатом махровом халате и тюрбаном на голове.

- Доброе утро. – И поцеловала меня в щеку. А внимательнее рассмотрев мой взгляд, добавила, - Тебе сюда.

После ванны с пузырьками, я почувствовал себя намного лучше. А после завтрака вообще отлично, как будто ничего и не было. И уже ничего не напоминало вчерашнее пиршество кроме обрывков серпантина и конфетти на снегу.

На крыльцо вышел Амори в дубленом полушубке.

- Пойдем, пройдемся, - позвал меня дедушка.

Мы шли медленно и некоторое время молчали, потом дед спросил:

- Понравился праздник?

- Что ты, дедушка, очень! Это было для меня незабываемое Рождество. – Воодушевленно сказал я.

- Да, хорошо повеселились. Ты не замерз? – Участливо спросил Амори.

- Нет, совсем не замерз. – И, правда, холодно не было.

- Будешь приезжать почаще? – заискивающе спросил дед.

- Постараюсь. – Неопределенно ответил я.

- Мама очень скучает, да и все мы тоже. – Зашел он с другой стороны.

- Я тоже. -  Что я мог ответить, не обещать же, если не уверен.

- Ладно, приезжай, как сможешь. – Устало сказал Амори.

- Конечно! – С готовностью воскликнул я.

- Я очень хотел тебя увидеть, и мама  твоя вся извелась. Она, хоть и с нами, но одна. Хорошо, что прохвост Дидье исчез. Мне он не нравился. Но я Сесиль не препятствовал, наоборот поддерживал. Скучно ему стало в нашем кругу. Все к лучшему. Пусть идет в свою компанию прохвостов. Да, ладно с ним.

Понимаешь, люди сходятся в основном не из-за большой любви друг к другу. Это счастье, когда такое случается. Но в большинстве случаев действует элементарный закон природы. Для каждого человека наступает пик, когда пора! Встречаются два таких человека и думают, что полюбили. А на самом деле они любят картинки, которые нарисовали себе друг о друге. Со временем рисунок смывается, обнажается правда. И начинают они переделывать партнера под свою картинку, а он не хочет, да и не может, он такой, какой есть. Те, кто поумней, те не пытаются ломать другого человека, мирятся с тем, что есть или расстаются.

Представь, что на необитаемый остров попадают двое людей противоположного пола. Но, в нормальной жизни, они даже не взглянули бы друг на друга. Сто раз бы сталкивались и, не замечая, расходились. Даже если бы их специально познакомили, они бы никогда не сошлись. Антипатия. Непереносимость. А на острове свои законы и той же Природы. Рано или поздно сойдутся и уживутся.

А здесь выбор огромен. Глаза разбегаются. А своего единственного родного человека можно не заметить в таком разнообразии.

Ты парень не глупый, и не бросаешься на то, что не против. Разгляди свою конфетку, и не вытащи просто красивый фантик.

А теперь пойдем в дом. Мне действительно есть, что тебе показать.

Мы зашли в дом, сняли верхнюю одежду. И дед повел меня на чердак. Я ожидал увидеть бардак кое-как разбросанные вещи, коробки, паутину. Но вразрез стереотипу меня удивила совершенно противоположная картина. Было светло, небольшие окошки впускали достаточно солнечного света, вдобавок присутствовало электрическое освещение. Чистота и порядок. Вещи сложены аккуратно, не пылинки. Чувствовалась рука Лизетты. Даже гордость взыграла за семью.

Дед достал одну коробку и открыл ее. Там я увидел аккуратно перевязанные тесемочкой письма, знакомый небольшой плюшевый мишка, пара солдатиков, машинка, мои детские рисунки. Несколько листков с контуром маленькой ручки разных размеров с подписями «2 года», «3 года», «4 года» … И выцветшая коробочка. Дедушка вынул ее и передал мне. Я открыл. Там был большой шар для елки. Стеклянный, синий с белыми выпуклыми снежинками на боках.

- Вот этот шар мы с твоей бабушкой подарили тебе на твое первое Рождество.
В моей душе что-то закипело. Было и больно и радостно до слез. В груди стоял ком.

Я поднял на деда растроганный взгляд и сказал – Спасибо, дедушка!

- Не за что, я тебе его не отдаю. Шар останется здесь, целее будет. А когда прозреешь, он к тебе сам явится.

Опять загадки!

Амори бережно положил шар в коробочку, убрал все на место и мы спустились вниз.

Я намеревался уехать сегодня ночным поездом, о чем и сказал деду.

- Что ж, езжай если надо. – Сухо ответил он.

Надо особо не было, но уже хотелось уехать.

Я пошел к маме, мы долго сидели и разговаривали. Зная, что скоро уезжать, внутри появилось чувство вины и жалости. Но оставаться здесь я уже не мог. Что-то тащило меня назад в Париж. Остаться, значит тянуть какую-то резину, все равно уезжать, не сегодня, так на днях. Но я чувствовал, что лучше сегодня без лишних слез. Отрезать сразу, а не кромсать по кусочку.
Я был благодарен всем за теплый прием, за чудесно проведенное время, за шикарный праздник. Но, пора и честь знать.

День прошел медленно. С Аделиной мы немного прошлись, но по большей части вместе грустно молчали. Я чувствовал какую-то вину перед ней за то, что уезжаю, но не понимал почему. Укорить меня было не за что, но воздушно-капельный реприманд постоянно присутствовал.

После ужина мы с Алиной сидели у камина, она подвинулась ко мне и положила голову на плечо.

- Тебе было хорошо здесь? – Спросила она.

- Да, очень. – Сухо ответил я.

Что за разговор? Сейчас начнется – «останься еще ненадолго!», или «тебя там кто-нибудь ждет?», или «тебе правда надо ехать?».  Тянуть кота за хвост, не очень приятное времяпровождение. Но я устою, буду непоколебим!

- Вот и хорошо. Я буду тебя вспоминать. – Неожиданно для меня сказала она.

- А я не буду тебя забывать. – Ответил я, и она улыбнулась.

- А можно тебе будет позвонить, если я буду в Париже? – С опаской спросила девушка.

- О чем вопрос? Конечно! Звони в любое время. – Сказал я почему-то обрадованный.

- Спасибо!

- Не за что, еще заходите, только с тортиком.

Мы засмеялись.

Потом спустилась Сесиль, а за ней Арлет с Одриком, уложившие девочек спать.

Разговор пошел веселый, и неловкость ушла.

Теперь время пошло быстрее, и вскоре мне было пора уезжать.

Робер подогнал машину к дверям. Я вышел со своей сумкой. На крыльцо высыпали все  домашние, кроме спящих детей. Расцеловались, обнялись, и мы с Робером поехали на вокзал.

В дороге почти не разговаривали. Робер от природы был не очень многословен, а у меня перед глазами стоял образ Аделины. И с приятными воспоминаниями о ней мы доехали до вокзала. Поезд подошел минут через десять. Мы с Робером обнялись и попрощались.

Я вошел в вагон, он был точно такой же, как на первом пути, нашел свое место, сел и принял сонную таблетку, надеясь, что хоть эта не «счастливая». В этот раз попутчиков в купе не было.

Никак не мог избавиться от дум об Аделине. Она моя младшая сестра, маленькая совсем. Нет, конечно, кузина, но тоже ведь родственница. Да, нам хорошо вместе, интересно, но как брату и сестрой. Отдохнули вместе, в родственной компании отпраздновали Рождество, что еще надо? Почему она упорно не выходит из моей головы?

Да, она красива, мила, свежа, но ведь маленькая еще и родственница. Все мои сестры красавицы и старшие, и младшие. Вообще все женщины нашей семьи прелестны. Всех я очень люблю. Но … Аделину как-то отдельно.

… И уснул. Крепко. Аж до самого конца.


26 ср

Проснулся, когда поезд остановился на парижском пироне. Еще было темно. Зима. Почему-то решил ехать на метро. Даже не решил, как-то само собой получилось.  Брел, себе, брел, смотрю, уже еду в вагоне метро. Добрался до дома, кинул сумку, умылся, разделся и завалился в кровать. Но уже не спалось. Лежал с открытыми глазами, уткнувшись взором в одну точку. Ничего не соображал, как эмбрион динозавра.

Целый день бесцельно проторчал в квартире, даже поесть не выходил, обошелся тем, что было дома.

Бывают дни, когда жрать хочется неудержимо, прямо не есть, а жрать, все, что угодно, главное побольше. Но это был не один из тех дней, скорее наоборот, когда забываешь про еду.

Иногда забываешь поесть, когда сильно увлечен каким-нибудь крайне интересным делом и не можешь оторваться. Но это опять не тот случай.

Ничего не хотелось делать, все валилось из рук, было ощущение какого-то мозгового недомогания при полном физическом упадке.

Закрывал глаза и видел вокруг своей головы кольца Сатурна, вращающиеся с необычайной скоростью, причем в разные стороны.

Мне все-таки не пятнадцать лет, а без цента четвертной. Должен понимать происходящее. Но эпикриз не вырисовывался. Пора к доктору Хаусу за диагнозом.

Хоть я и гнал подальше эту мысль, но все, куда не глянь, указывало на тот факт, что я влюбился. Бред!

Конечно, я в этой жизни влюблялся и не раз. Но сейчас эти влюбленности казались легким насморком перед тем недугом, силу которого я испытывал.

Влюбился. И в кого в сестренку! Да еще и малолетку.

День неизменно клонился к вечеру, я включил телевизор и немного отвлекся от навалившейся на меня темы. Передавали, что российский газ вследствие последних проверок специально созданной комиссией признан дефективным. При горении дает тепла в восемь с половиной раз меньше нормы, светит совершенно не приемлемым цветом, света почти не дает и источает чрезвычайно неприятный запах. Отчего цена на российский газ будет пересмотрена в сторону понижения. На экране мелькали бесконечные крашеные трубы и ничего конкретного.

Потом наступила ночь, и мне удалось заснуть.


27 чт

Утром я пошел на работу. Сослуживцы интересовались, как я отдохнул, на что я однозначно одинаково отвечал, что великолепно. Потом я зашел к шефу, и на надоевший вопрос, произнес надоевший ответ. Мы поговорили о дальнейших наших задачах, что-то обсудили, что-то решили, и, получив бесценные ЦУ, пошел работать.
 
Сначала я засел за компьютер и писал несколько часов. Потом образовались вопросы, которые нужно было выяснить личным присутствием в разных местах города. И я отправился путешествовать.

Возвращаясь очень уставший вечером домой, я, сперва, зашел в бистро напротив моего дома, и, кажется, съел все, что у них было.

Я поднялся к себе и, усталый, но сытый, плюхнулся на диван. Некоторое время бесцельно пялился в стену, мало соображая. И когда сознание начало возвращаться, то вспомнил про Аделину. Но нельзя сказать, что я о ней забывал. Целый день она жила в моем сердце и я это чувствовал. Мне казалось, что она присутствует при всем, что я делаю, что она находится рядом, все видит и слышит. Как будто она идет рядом со мной, смотрит на то, что я пишу, присутствует при разговоре с кем-либо. Но только сейчас я мог спокойно думать только о ней.

И так, на чем мы остановились? Кажется на том, что я назвал ее малолеткой.

Стоп! А я ведь так и не спросил, сколько ей лет. Неудобно у барышни такое спрашивать. Да ладно, тоже мне джентльмен. По-родственному можно было. Она, кажется, говорила, что учится в университете и не первый год. Стало быть, если она не вундеркинд, и не пошла в школу с трех лет, то с возрастом, возможно, не все так плохо. 

А теперь степень родства. В прошлые века на эту маленькую заковырку вообще не обращали внимания. Калигула и Друзилла любили друг друга не по-детски, хотя были родными братом и сестрой, правда детей у них не было, и кончили они плохо. Известно множество случаев инцеста в королевских семьях, и все это было в порядке вещей. Мольер, кажется, был женат на собственной дочери, правда не знал об этом.
А ведь современные технологии определили, в каком случае родственники могут создавать браки, а в каком нет. Орто-кузены, это когда их родители одного пола, скажем, родные братья или сестры, не могут создавать семью из-за высокой вероятности неполноценного потомства. Но в то же время кросс-кузенам такое совсем не грозит. Это когда их родители родные брат и сестра.

Теперь остается вспомнить наши с Аделиной конкретные родственные связи. У Амори и Полин был четвертый ребенок, но про это в семье не говорят, табу. Главное узнать, это был мальчик или девочка. В первом случае между нами с Аделиной нет преград, а во втором … непреодолимое препятствие.

Теперь нужно выяснить, кто это может знать. По всей видимости, только старшее поколение, то есть сам Амори и его дети Пьер Луи, Коллета и моя мать.

И так, началось журналистское расследование.

Судя по возрасту Аделины, все дети Амори к моменту ее рождения были уже взрослыми людьми, и скорее всего, знают эту тайну.

Корректнее всего напрямую поговорить с дедушкой. Но это совсем не телефонный разговор. А ехать, когда только что вернулся, честно говоря, неохота. Вопрос не такой уж сложный, чтобы решать его таким долгим путем.
 
Проще позвонить дяде, тете или матушке. Лучше всего, конечно, разузнать все у Сесиль.

Время было не очень позднее, поэтому, не откладывая, я набрал номер.

Никто не взял трубку. Наверное, как всегда, телефон оставила в комнате и куда-нибудь вышла. Она практически никогда не брала с собой телефон, если не покидала дома.

Я не хотел разбрасываться и звонить дяде иди тете, пока не поговорю с мамой, подожду. Мне с ней, наверное, на все темы легко говорить, без кочек в душе.

Телевизор работал, но так, ради фона. В это время передавали, что в России опять участились случаи массового нашествия медведей на города. В этот раз они уже заходят в дома. Население в панике, но правительство спокойно, поскольку считает это временным незначительным неудобством. На экране бок обок шли по Тверской улице белый и бурый медведи, а за ними бежала гурьба из белых и бурых медвежат.

Хорошо не мамонты, подумал я, и тут зазвонил телефон.

- Привет, мамочка! – Радостно поздоровался я.

- Привет, сынок! Уже соскучился? – Полагаю, с улыбкой произнесла она.

- Конечно, даже не сомневайся! – Уверил я маму.

- Как доехал, что нового? – Поинтересовалась Сесиль.

- Все в порядке, не переживай. – Успокоил я мать.

- Не кашляешь? – Не унималась мамаша.

- Да, нет же, нет. – Отвечал я.

- Хорошо кушаешь? – Стоял вопрос.

- Мама!

- Ладно, наверняка не просто звонишь. Что у тебя? – Наконец-то перестала прикалываться Сесиль.

- Мама, мне очень нужно знать, кто у тебя был младшим брат или сестра? – Боясь чего-то спугнуть спросил я.

- Ты имеешь в виду родителей Аделины? – Уточнила мама.

- Да, именно это, точнее меня интересует пол твоего младшего sibling. – Повторил я другими словами.

- На твой прямой вопрос ответ один, у меня не было младших ни брата, ни сестры. Я это уж точно знаю. – Уверила меня мама.

- А про Аделину что можешь рассказать? – Спросил я.

- Понимаешь, меня тогда не было, я жила в городе. А когда приехала, меня поставили перед фактом, показав малышку Аделину, и сказали, что это моя племянница. Более на эту тему не распространялись. Я, было, попыталась разузнать про это поподробнее, но в ответ приложили палец к губам, и на этом попытки выяснить что-то больше окончились. Так что прости, ничем помочь не могу. – С сожалением ответила мама.

- Все равно спасибо. Жаль. – С досадой в голосе ответил я.

- А тебе это зачем, очень важно? – Поинтересовалась Сесиль.

- Уже не важно. Интересно, конечно, про ее происхождение, но первоначальная версия отпала. – То ли с облегчением, то ли с разочарованием подытожил я.

- Слушай,  - вдруг мелькнуло у меня в голове, - А может быть Аделина внебрачная дочь твоих старших сестры или брата?

- Ну, ты дал! Думаю, что нет, впрочем, не исключено. – Согласилась маман.

- Смотри, Пьера Луи не было, но рожать же не ему, а Колетта, как раз, присутствовала, и вы с братом за несколько месяцев до рождения Аделины ее не видели. – Размышлял я.

- В принципе логично, есть смысл. А чтоб не наносить вред семье, ее записали, как дочь Амори и Полин. – Поддержала меня Сесиль.

- Так она записана, как дочь бабушки и дедушки? А мы то ее сестренкой называем. – Удивился я.

- Это ее вашей сестрой и нашей племянницей назвали в силу возраста. А в метрике она их дочь. Так что, можно сказать, ты был прав, у меня есть младшая сестренка. – Загордилась мама.

- А я то думал, что у меня. – Подавленно сказал я.

- У тебя и так с избытком и старших, и младших, и двоюродных, и троюродных, грех тебе жаловаться. – Поддела меня мама.

- Я и не жалюсь. – Ответил я. – Значит Аделина по документам мне тетушка?

- Ну, да. Выходит, что так. – Констатировала Сесиль.

- Но все-таки не понятно про ее родителей, а важно не участвовали в этом твои брат или сестра. – Опять вернулся на свою тему я.

- Позвони мне завтра вечером, я постараюсь что-нибудь выяснить. Хотя сейчас с трудом представляю себе как это можно сделать. – Спасибо, мама.

И мы распрощались до завтра.

Пока выяснилось одно, что никаких мистических брата или сестры не было.


28 пт

Начало следующего дня было близнецом предыдущего. Разве что по незначительным мелочам можно было их различить. А ближе к вечеру, когда я заканчивал рабочий день, позвонила Полетта, и настойчиво заявила, что в таком-то баре ей срочно нужно со мной увидеться.

- Извини, я в лифте застрял. – Спокойно сказал я первое, что пришло в голову.

- Ну, так скоро вытащат, ты и приедешь. – Не сдавалась Полетта.

- Скоро не обещали, тут случай сложный. – Не сдавался и я.

- А что там сложного такого? – Поинтересовалась бывшая подружка.

- Понимаешь, у лифта троса лопнули и мы упали с высоты семнадцатого этажа. Лифт лежит на боку, все покалечены, а те, кто внизу, возможно уже умерли. – Развивал я абсурдную фантазию.

- Да, ладно!!! – Развесила уши впечатлительная девушка.

- Да, а когда нас вытащат, то развезут по больницам. – Не уставал врать я.

- И куда тебя отвезут, я обязательно подъеду?! – Обещала Полетта.

- Точно не знаю, лифты стали слишком часто падать, больницы переполнены, говорили, что куда-то за город. – Не останавливался я.

- Ну, туда я, наверное, не доеду. – Сдалась доверчивая девчонка.

- Не переживай, там хорошо кормят. Ладно, пока, операция по спасению пострадавших из упавших лифтов начинается. – Поспешил попрощаться я.

- Пока. – Уныло пробурчала она.

Пронесло, с облегчением вздохнул я.

Придя домой, я первым делом позвонил Сесиль.

- Привет, сынок! – Поздоровалась мама.

- Салют, мамуль! Как дела? – Перешел я сразу к делу.

- По разному, Анри. Пьер Луи, как я предполагала,  ни сном, ни духом. Кажется, не врет, не такой он человек, чтобы на стороне детей заводить. Всякое, конечно, бывает, но на него совсем не похоже. А Колетта явно что-то знает, но упорно не хочет говорить, как будто хранит сокровенную тайну. Говорит, что все не имеет значения. Я тебе говорила, что в последнее время мне кажется, что она медленно, но уверенно сползает с катушек? – Заявила Сесиль. – Мне кажется, что и Колетта здесь не при чем. Она рожает Жюли, а через несколько лет еще одну девочку, вне брака. Как-то не правдоподобно, хотя возможно. Но, самый главный аргумент, что Жюли и Аделина при небольшой разнице в возрасте абсолютно не похожи. Будь они по матери сестрами то, хоть какое-то сходство было бы определенно, а тут совершенно разный типаж. Даже у единоутробных Николя с Жюли, несмотря на большую разницу, сходство на лицо.

- И что же нам делать с Колеттой? – Спросил я участливо. – Ты все верно говоришь, но это не доказательство. Это говорит, что Люк здесь точно не причем, а то бы Аделина была родной сестрой Николя, тут уж схожесть обязательна. Но, может у отца Аделины сильные гены?

- Боюсь, тут нам правды не узнать. Я пыталась осторожно высказать свои подозрения Пепину, но он сказал, что я ошибаюсь. – Сетовала мама.

- Слушай, мам, позвони дяде Люку, насчет состояния Колетты, он что-нибудь придумает. Я в него верю! – Предложил я.

- Да, наверное, ты прав, позвоню сегодня же. – Пообещала мама.

- А чтобы точно все выяснить, придется, наверное, опять к вам приехать, чтобы поговорить с Амори, он определенно правду знает. – С сожалением сказал я.

- Не надо, у тебя и так работа. Я постараюсь с ним сама поговорить. – Предложила мамуля.

Я с радостью и некоторым облегчением поддержал ее идею. Договорились созвониться завтра.


29 сб

Назавтра был выходной. Дел у меня особо не накопилось, разве, что в авто прачечную сходить. Оставалось коротать день в ожидании вечернего разговора с Сесиль. Звонили друзья, звали на немецкий день, то есть на пиво с колбасками, но я не повелся. Хотелось оставаться с чистым мозгом.

 Телевизор работал в фоновом режиме. Шла спортивная передача. Передавали, что российского спортсмена по стоклеточным шашкам ожидает дисквалификация, поскольку в его портфеле обнаружены ласты, кимоно и лыжная шапочка, что противоречит спортивной этике стоклеточных шашек. Американский спортсмен по стоклеточным шашкам избежал дисквалификации, поскольку случайно найденная в его портфеле межконтинентальная баллистическая крылатая ракета «земля-воздух» не признана спортивным атрибутом и не противоречит спортивной этике стоклеточных шашек. На экране мелькали шашечная доска, ласты, маска, трубка и лыжная шапочка.

Когда я спустился перекусить напротив, то опять встретил соседа. В этот раз его интересовало, уникален ли каждый день или существует цикличность. Я высказал свое мнение, что цикличность будет напоминать дежавю, а это диагноз. Он надолго задумался. Я уже поел и уходил, а сосед еще перерабатывал информацию.

Потом я решил сходить в кино. Один из залов находился неподалеку. Взял билет на ближайший сеанс, даже не прочитав аннотацию фильма. Я иногда люблю поступать подобным образом, устраивая себе рулетку, а там, как повезет. На этот раз мне попался какой-то вестерн. Я щелкал кукурузу, а на экране скакали, стреляли, бегали и прыгали. Это для меня лучше, чем если бы весь фильм болтали, сидя на одном месте или, того хуже, многозначительно молчали, бывают и такие жанры. 

Так себе фильмец, но там была одна мысль. «Когда ждут, это значит обоюдно. А если ожидание, то это поодиночке». Вот я и задумался, а что сейчас чувствует Аделина? Так же она лишена покоя, как и я? Так же она ежеминутно думает обо мне, как я о ней? Так же она жаждет продолжения нашего союза или оставила все в прошлом? Но ответа я не узнаю никогда. Так что даже думать об этом не имеет смысла.

Еще не начинало смеркаться. Я что-то делал на своем лэптопе. Зазвонил телефон. Мама. Если честно признаться, мы так часто никогда не созванивались. Но теперь занимаемся общим делом, точнее я занимаюсь, а мама мне благосклонно помогает.

- Привет, мамуля! – приветствовал я маму.

- Здравствуй, сынок! Тут такое происходит! Слушай. Как ты и предложил, я позвонила вчера Люку. Он меня подробно расспросил, выслушал, и сказал, что завтра приедет, прямо утром. Вечером я шла по коридору, Колетта стояла у окна. Я подошла к ней и увидела, что она жует герань. Она меня не узнала, поэтому мне удалось отвести ее в комнату и уложить спать. А утром нас разбудило громкое пение детских песенок. Все выглянули из своих комнат. Твоя тетя бегала в ночной рубашке по коридору и, распевала, размахивая руками. Нам удалось ее успокоить. Вскоре приехал Люк. Он куда-то позвонил, и вскоре подъехала медицинская машина. Пепин пытался возражать, но его никто не заметил. Колетту собрали и увезли в психиатрическую клинику. Всем руководил Люк, он уехал с медиками. Насколько я знаю, у нас в роду ничего подобного никогда не было. Но все бывает в первый раз. – Ошарашила меня мама.

- Даже поверить страшно! – Обалдевший вымолвил я.

- Вот такое у нас утро. – Жаловалась мама.

- Мне очень жаль Колетту. – Лепетал я.

- Да, не позавидуешь. Будем ждать прогнозов. Пока нам ничего еще не сказали. – Ответила Сесиль.

- Будем ждать, что скажут врачи. Возможно, все поправимо. – Постарался обнадежить я маму. - А как Амори?

- Держался стойко, потом закрылся, к обеду не выходил. – Ответила мама.

- Поддержи его. – Попросил я.

- Конечно! – Пообещала Сесиль.

На том мы и распрощались, не договариваясь о следующем звонке.

Спал я отвратительно. В темноте при лунном свете я видел со спины женский силуэт в капюшоне, а когда я подходил ближе, женщина резко оборачивалась, держа в руках горшок с геранью, и жевала цветок. А безумные глаза протыкали меня насквозь. Вот такое видение вставало передо мной, как только я засыпал. Я никогда не был настолько впечатлителен, и не поверил бы, что такое может произойти со мной. Но, как сказала мама, все бывает впервые. Заснуть удалось под утро.


30 вс

Проснулся я, само собой, поздно, что не удивительно. Женщины и цветка я не обнаружил. И улыбнулся. Ощущение было, что случилось что-то не хорошее. И это «случилось» не касалось тети Колетты.

А стряслось то, что ниточка оборвалась. Сейчас путешествие к дедушке мне не представлялось чем-то обременительным. Но, в данный момент тревожить Амори по такому пустяку я не посмею. Тетя Колетта закрылась. Не думаю, что она скоро оправится, такие болезни не простуда, которую если лечить пройдет через семь дней, а если не лечить, то через неделю. Неизвестно, когда Колетта поправиться, может быть, что никогда.

Все так и получилось, как я накаркал. Как началось с запинок, так и пошло наперекосяк. Узнать про родителей Аделины было уже не откуда. Кто еще мог это знать? 

Аделина! Сама Аделина могла знать о своем происхождении. Кого, кого, но ее вмешивать в свое расследование  совсем не входило в мои планы. Еще надо обладать не дюжей дипломатией, чтобы деликатно выведать у нее нужные сведения, чтобы не обидеть. А обидеться она может, поскольку тут явно какой-то секрет, который огласки не подлежит. Уж больно глубоко зарыт, как оказалось ответ на мой вопрос.
Надо думать. Наверняка есть еще какое-нибудь решение.

Можно сделать генетическую экспертизу. Это будет не просто собрать тайком материал, но реально.

А вообще, подведем итоги.

Главное препятствие, если мы с Аделиной родственники, точнее, орто-кузены.
На данный момент мы знаем, что по метрике она приходится мне теткой. Но, нам известно, что это не так.  Это собственно, не важно. В эту сторону можно не думать.

Если она внебрачная дочь Пьера Луи, то это не препятствие, поэтому про эту линию забываем.

Если бы она была дочерью моей матери, то Сесиль, наверное, знала бы об этом.  Тоже забыли.

Есть предположение, что она внебрачная дочь Колетты, тогда полный крах. Но это не доказано.

Правду знает только Амори, но у него нельзя спросить, во всяком случае, сейчас.

У Колетты спрашивать бесполезно. Дело даже не в болезни. Мама уже пыталась, безрезультатно. Колетта темнит, но мы не знаем причины, почему она так делает.

Остается экспертиза.

В этот момент зазвонил телефон. Я взглянул на дисплей, Сесиль.

- Здравствуй, мамочка!

- Привет, дорогой!

- Звонил дядя Люк. Говорит, что сама болезнь не опасна, а поскольку стадия ранняя, то врачи настроены оптимистично. Но придется полежать какое-то время в клинике, чтобы окончательно поправиться и не допустить рецидива после ремиссии.

- Ну, так это хорошо! - Обрадовался я.

- Да, мы тут тоже все очень рады за Колетту. – Ответила мама.

- Я с вами! – Отозвался я.

- Дядя Люк все замечательно устроил. И отдельная палата, и индивидуальный уход. Даже вид из окна у нее, говорит, какой-то сказочный. Ты был прав насчет Люка! – Радовалась мама.

- Это же наш Люк! – С гордостью ответил я.

Мы распрощались на легкой ноте.


 31 пн

Утро было обычным. Встал, умылся, позавтракал, ушел на работу. Можно, конечно, в красках расписать, как я завязывал каждый шнурок. И на это бы ушло по полстраницы. Но, деловые люди не тратят время на всякую ерунду, поэтому я стараюсь носить обувь без шнурков.

На работе все было, как обычно. В середине дня позвонили друзья и предложили, поскольку завтра был выходной по случаю Нового Года, сегодня сходить проводить старый год в какой-нибудь паб. На этот раз было просто не удобно отказаться.
После работы я вышел на улицу и поехал по присланному мне адресу в «офигенный» паб. Располагался он удобно для меня, относительно не далеко от моего дома. У моих друзей иногда есть причуда назначить место встречи где-нибудь на другом конце вселенной, где совершенно другой часовой пояс и выбраться оттуда можно только на собачьей упряжке, и то, если не забыть в ближайший четверг повернуть налево.

 Я шел по указанной в адресе улице. Немного не доходя до «о» паба, находился павильон игровых автоматов. И аккурат возле него, меня кто-то окликнул. Я повернулся и увидел дядю Дидье. Это тот, как выразился дедушка, прохвост, с которым несколько лет встречалась моя мать. Он странно улыбался и выглядел не очень свежо. Отросшие не мытые волосы, лицо не бритое, помятая одежда, неухоженные руки.

Мы поздоровались без рук. Заметно было, что он порывался протянуть мне кисть, тогда возникло бы неудобство. Но я намеренно держал руки за спиной.

- Как дела? – Осведомился он.

- Лучше всех!

- Куда путь держишь? – Доставал меня Дидье.

- Прямо.

- Хорошо. Слушай, ты не мог бы одолжить мне немного денег? – Наконец-то он выдал цель разговора.

Я достал портмоне, вынул наличность, там было не много, где-то на полтора обеда, и отдал ему.

- Слушай. – Мне вдруг пришла в голову мысль, а если... – Ты не мог бы мне кое-что рассказать?

- Конечно, но, ты же умный парень, знаешь, что информация денег стоит. – Отлично, клюнул.

- О чем вопрос? Вон в том пабе банкомат, сниму деньги и они твои. – Без эмоций сказал я.

- Ладно, что хочешь узнать? – Заинтересовался он.

- У меня два вопроса. Не знаешь ли ты случайно, был ли еще ребенок у Амори и Полин, младше Сесиль? – С наигранной надеждой спросил я.

- А как же был, девочка, Жильберта, кажется. – врал Дидье.

Ну и имечко он выдумал. Амори ни за что не назвал бы так своего ребенка.

- А дети у нее были? – Продолжал я.

- Конечно, двое, пацаны. Только как звать не припомню. – Ему явно нравилась роль просвятителя. – Кстати это второй вопрос, а он отдельно стоит.

- Это относилось к первому вопросу, а за второй заплачу. – Торговался я.

И почему он не попросил деньги вперед, как опытный барыга? Но ему не терпелось потратить то, что он уже получил.
 
- Давай уже второй вопрос. – Торопился Дидье.

- У сестры Сесиль Колетты был внебрачный ребенок?

- Спрашиваешь! Мы с ней за спиной ее муженька-лапуха такие штучки вытворяли, закачаешься. И на кухне, и на чердаке … - Дидье несло в мечтах. – Потом и плод греха нашего появился, опять девочка, мы звали ее Жужу, такая рыженькая.

- Достаточно. – Сказал я.

- Ну, все тогда, занесешь сюда. - Он показал на павильон одноруких бандитов.
И придвинув голову поближе к моему уху, назвал сумму. Его совести я даже пяток не видел.

Ни одного слова правды.

Друзья уже были в пабе. Я подошел и поздоровался.

И только хотел сделать первый глоток из кружки, а первый глоток, как известно самый смачный, как зазвонил телефон. Пришлось отложить удовольствие.
 
Я достал трубку. Не может быть!

- Ало. – Осторожно сказал я.

- Привет, Анри! – Поздоровалась Аделина.

- Здравствуй, Аделина! – Ответил я.

- Как ты? – Спросила она.

- Ты где?

- Я в Париже. Звоню, как обещала.

- Приезжай ко мне скорее! – Позвал я ее.

- Я не могу, у меня дела. – Осадила меня девушка.

- Аделина, ничего не хочу слушать, бери такси и приезжай скорее. – Настаивал я.

- Ты мне ни разу не позвонил, а сейчас «приезжай»? – Обиделась она.

- Милая, я очень скучал, приезжай, пожалуйста! – Умолял я.

- Ладно, ладно, я тоже скучала. – Наконец-то согласилась она.

Я скинул ей адрес. Извинился, попрощался с друзьями, и побежал домой. Возможно, за мной бежал Дидье, но я уже ничего не видел и не слышал. За такую информацию, которую он мне сообщил, я уже заплатил с избытком.

Подбежав к дому, я не стал подниматься, чтобы навести марафет. У меня, вроде, не бедлам.

Стоял в подъезде и всматривался вдаль улицы, сканируя пространство на предмет такси.

Вскоре подъехала долгожданная машина, и вышла моя принцесса! Как она была прекрасна! Как я по ней соскучился!

Я буквально схватил ее на руки и не хотел отпускать. Она прижалась ко мне, и мы поцеловались. Мне стали безразличны всевозможные преграды, которые могли бы быть между нами. Я стоял с Аделиной на руках у подъезда и никого вокруг не существовало.

- Я люблю тебя, моя красавица! – прошептал я ей.

- Люблю тебя! – просто ответила она.

Потом, не отпуская свое сокровище, я отнес ее домой.

Когда мы все-таки оторвались друг от друга, я, путаясь в одеяле, дотянулся до телефона и позвонил в ближайший ресторан. После обоюдных поздравлений заказал новогодний столик на двоих с доставкой.

Мы приняли душ, подготовили стол, накрыли его скатертью, достали свечи.

Вскоре принесли заказ. На стол выплывали устрицы, мидии, креветки, обжаренные на сковороде, запеканка из баклажан с мясным рагу, множество зеленых листьев, запеченная птица, сырный ассорти и фаршированная утка. Несколько бутылок хорошего вина, а на десерт сладкое полено с сучком посередине.

Честно говоря, мы не ожидали такого изобилия, а еще было сложно предположить, к какому году мы сможем все это съесть.

Потом мы позвонили дедушке Амори и поздравили всех и его лично с Новым годом. Главной новостью для меня было, что дедушка чувствует себя хорошо, бодр и свеж. Это чувствовалось даже по голосу.

- Я забыла тебе кое-что передать! - Спохватилась Аделина.

И вынула из сумки уже знакомую мне коробочку с моим первым шаром. Мы его положили около еловой ветки. Но я обещался вернуть его на чердак – «целее будет».

Это была весточка от Амори. Вот о чем говорил мне дедушка. И пока я тормозил, он сам послал девушку ко мне с намеком. А я уверен, что командировку Аделины в Париж организовал Амори.

Мы не могли оторваться друг от друга. И замечательно встретили Новый год.


01 вт

А утром, поцеловав спящую Аделину, я спустился за круассанами и кофе. На обратном пути, как всегда, заглянул в почтовый ящик. Там лежало письмо. Адрес мне ничего не говорил, а подписано было К. Дюпон. На К у нас были Колетта и Кларисса, не считая Кароль, которую я едва знал. В задумчивости я поднялся в квартиру.
 
Аделина спала, как ребенок. Потревожить ее сон было равносильно варварству вандалов.

Но вскоре она проснулась и улыбалась, лежа в постели.

- Слушай, а сколько тебе лет? – Бесцеремонно спросил я.

- Без хвостика восемнадцать. – Смущенно ответила девушка, глядя на меня из одеяльной норы.

Я с укором и строгой миной на лице погрозил ей пальцем.

- Скажи, а что ты знаешь о своем происхождении? – напрямую спросил я.

- Да, все уже знаю, мне вчера все в подробностях дедушка Амори рассказал. Я очень благодарна ему и бабушке Полин.

Я распечатал конверт, достал листок и прочитал:

Здравствуй, Анри! Я с самого начала знала правду об Аделине. Но на мне лежало обещание никому не раскрывать семейную тайну. Поверь, у меня было время подумать. И поскольку тебе это очень надо, я расскажу все, что знаю про происхождение Аделины. Четвертым ребенком Амори и Полин была сама Аделина, которая ни по сути, ни по крови их ребенком не являлась. А по возрасту годилась в правнучки. Она была дочерью служанки Дюпонов, которая верой и правдой служила у них, кажется, аж со времен Маленького Капрала или еще раньше. Служанка умерла, когда Аделине не было и года. Амори и Полин, конечно, не могли поступить иначе, и удочерили малышку, дав свою фамилию и воспитав, как своего ребенка. Ничего не поделаешь, таков не писаный устав Дюпонов. Огласку этой информации не допустили, чтобы не травмировать девочку. И никто не хотел лишних разговоров. Это была семейная тайна, которую я тебе передаю, как члену семьи, и не считаю это нарушением семейного кодекса.

                Тетя Колетта

- Вот где собака зарыта! – Прошептал я.

Смешанные чувства обуяли меня. Но, в итоге то все прекрасно!

Забегая вперед, скажу, что маленький Амори уже появился в проекте.


22.02.2020




Посмотрел после завершения этого произведения французский фильм. И понял, что в своем писании был в корне не прав. Я писал о нормальных людях, но, судя по фильму (где создатели - актеры, режиссеры, и прочие все французские подданные) с этим во Франции напряженка.

19.03.2020