Ей было 38 лет, и она была одна.
Любовь Александровна Экберт, доцент кафедры иностранных языков, кандидат филологических наук.
Их знакомство с Вадимом больше напоминало сцену из какого-нибудь фильма о неправдоподобной любви. Как водится, была весна, и Любовь Александровна возвращалась домой после очередной нервотрепки в институте. И вот уже возле самого дома к ней вдруг привязались двое сильно подвыпивших парней, явно изнывавших от неудовлетворенной тяги к приключениям. Сначала они просто изощрялись в посильном остроумии, но очень быстро перешли к более решительным действиям.
Вот тут Любови Александровне стало ясно, что просто молчанием и беспомощными попытками игнорировать происходящее от этой шпаны отделаться не удастся. И тогда она нерешительно призвала на помощь проходящих мимо мужиков, пискнув что-то вроде: "Мужчины, ну вмешайтесь же наконец!". Естественно, воззвание не возымело никаких иных последствий, кроме того, что случайные представители сильного пола, коих угораздило оказаться невольными свидетелями, лишь убыстряли шаг и с еще более отсутствующим видом отворачивали взгляды.
И вот тут как раз и началась сказка. У ближнего поребрика проезжей части, картинно скрипнув тормозами, остановился какой-то одним своим видом внушающий почтение джип, из которого походкой голливудского ковбоя вышел натуральный Ален Делон периода своего зрелого мужского расцвета. Все так же неторопливо он подошел к застывшей в невольном оцепенении скульптурной группе "Похищение сабинянок" и, по-прежнему не говоря ни слова, застыл в монументальной неподвижности прямо напротив. Уже ускользающим сознанием Любовь еще успела все же удивиться тому, как буквально растворились в окружающем пространстве только что домогавшиеся её быдляне: были - и нет. Лишь из брошенной впопыхах недопитой банки пива все в той же космической тишине растекалась по заплеванному тротуару пенистая лужица.
После этого в позднейших воспоминаниях происходил некий провал, заполнить который она так и не смогла, сколько ни пыталась. Запечатлелось лишь, что все происходило в той же абсолютной, космической тишине, сквозь которую не прорывались даже обычные шумы вечерних улиц большого города. Прерванная связь времен восстанавливалась только с того момента, когда она с Аленом Делоном уже была в его улучшенной планировки джипе, пахнущем чем-то невероятно мужественным и прямо-таки излучавшим гостеприимство всеми своими внутренностями из натуральной кожи и полированного дерева. И одного вдоха в этом урчащем, мчащемся в какое-то невероятное будущее замке Синей Бороды на колесах было достаточно, чтобы понять и принять простую, как окончательный диагноз, мысль: да, я погибла, погибла безвозвратно и безнадежно. И задохнуться от захлестнувшего то ли восторга, то ли отчаяния.
Правда, в сам тот вечер больше ничего уже не случилось. Странствующий рыцарь просто подвез вызволенную им из лап разбойников прекрасную даму до подъезда её знаменитого в городе "профессорского" дома, где Любовь и родилась, и прожила всю свою жизнь поздней дочки среднестатистических советских интеллигентов в первом поколении. И всё! Впавшая в ступор Любовь даже "кофе выпить" не смогла пригласить своего спасителя, так что вся история на этом могла и кончиться, если бы принц на черном джипе сам не протянул ей на удивление простенькую визитку, где на белом фоне значилось только: "Гаврюшкин Вадим Валерьевич, предприниматель", - и номер мобильного. После чего космический пришелец столь же неповторимой походкой вернулся в свою летающую тарелку и, эффектно взвизгнув всеми четырьмя колесами, исчез в напоенном весной и бензином пространстве окружающей городской среды.
Единственная, а потому и лучшая подруга Лариса с оригинальной фамилией Казнокрадова вообще-то была на три года моложе Любови, но, как она сама выражалась, "на трех мужей старше". И в самом деле, к своим 34 годам Лариса успела только официально развестись с четырьмя мужьями, счет же неофициальных шел едва ли не на десятки: она их именовала "моя рота почетного караула". Причем умудрялась со всеми бывшими и текущими попутчиками на жизненном пути поддерживать самые теплые и периодически даже интимные по-прежнему отношения, ничуть не озабочиваясь тем, что обо всем этом кто-то что-то там может подумать.
Тогда как Любовь сходила замуж всего лишь единожды, да и то как-то не слишком, что ли, всерьез, а так, вроде для порядка, чтоб особо не выделяться из тогда окружавшей её компании разномастных доцентов, ассистентов и аспирантов обоего пола. Из всего пережитого приключения запомнилось разве что утро после первой брачной ночи, когда она проснулась и вдруг с ужасом поняла, что забыла, как зовут новообретенного супруга. Наваждение продлилось всего-то несколько мимолетных мгновений, но их хватило, чтобы все последующие месяцы её не отпускала уже вползшая в голову мысль: "Да зачем мне всё это?". Они развелись через полгода, развелись столь же тихо и незаметно для окружающих, как и расписывались. И опять Любовь посидела в кафе с Ларисой, то ли празднуя возвращенную свободу, то ли справляя поминки по своей незадавшейся семейной жизни.
Вот и в тот памятный вечер именно Лариса сыграла роль сказочной феи, пробудившей очарованную принцессу от какого-то волшебного морока, унесшего Любовь из окружающей реальности. Когда Любовь не ответила на пять подряд ее звонков на домашний и мобильник, Лариса забеспокоилась, взяла такси и прикатила к ней на квартиру. Ларисино беспокойство перешло в неподдельный испуг, когда, поднявшись на площадку, она увидела незапертую дверь любовиной квартиры. Но когда она рванулась в дверь и чуть ли не ввалилась в прихожую, то тут же застыла в состоянии редкого для неё изумления: Любовь сидела на краешке семейного трюмо от пола до потолка и с какой-то блаженной улыбкой смотрела в никуда. То есть, очевидно было, что вот сейчас она ничего не видит в этом реально её окружающем мире, а пребывает где-то в сугубо своем тридевятом царстве девочки-подростка, впервые увидевшей на жизненном горизонте то ли флотилию сказочно красивых кораблей под алыми парусами, то ли табун белых скакунов со странствующими принцами.
На следующее утро Любовь разбудил звонок в дверь: она удивилась - семь часов. На кафедру к десяти, хотела поспать чуть подольше обычного после приключений предыдущего вечера. Это был курьер с букетом алых, естественно, роз и запиской с оборванной цитатой из "Евгения Онегина": "Я знаю век уж мой измерен/ Но чтоб продлилась жизнь моя...". Окончание на память пришло само собой: "...Я утром должен быть уверен,/Что с вами днем увижусь я".
Так все и началось. А потом были четыре месяца волшебного сна. День начинался с букета, неизменно очень красивого и очень недешевого, а заканчивался либо романтическим ужином при свечах, либо посещением какого-нибудь культурно-массового мероприятия, вроде спектакля заезжих столичных гастролеров. Гвоздем программы были полеты на выходные в знаменитые центры европейской цивилизации: Рим, Париж, Афины, Флоренция. Известия о каждом таком путешествии злоязычная Лариса исправно доводила до сведения всего институтского бабья, с неким извращенным удовольствием провоцируя испепеляющую зависть этих семейных матрон к той, к которой давно привыкли относиться со снисходительным презрением из-за её незадавшейся личной жизни.
Специально для Любови они слетали в Лондон, в Вестминстерском аббатстве она постояла у могильной плиты Шекспира, а на следующий день добрались до Стратфорда-на-Эйвоне. О такой поездке Любовь мечтала, сколько себя помнила: как библейскому Фоме нужно было непременно дотронуться до ран Христа, так и ей требовалось побывать на родине Великого неизвестного, чтобы убедиться в действительности его существования именно как реального человека.
По понедельникам после таких выходных она приходила в институт в состоянии какого-то наркотического забытья. то ли от злостного недосыпа, то ли от блаженного умиротворения Золушки, которая никак не может очнуться после вчерашнего бала. Впрочем, это было её привычным состоянием и во все остальные дни.
У любых волшебных снов есть общий недостаток - рано или поздно они, как пишут в романах, заканчиваются горьким пробуждением. Для Любови утро этого самого пробуждения настало спустя четыре месяца и шестнадцать дней после незабываемого весеннего вечера. Принц с нелепой фамилией исчез бесследно вместе со своим ставшим Любови родным джипом и прочими атрибутами сказочного чародея.
Просто именно этим утром вместе с привычным уже букетом курьер передел ей большой пакет из прочной бумаги. В пакете была записка и пачка долларов в банковской упаковке. На четвертушке роскошной мелованной бумаги с золотым обрезом знакомым летящим почерком Вадима было написано: "Благодарю за все". А в пачке Любовь насчитала ровно сто зеленоватых бумажек с портретом Бенджамина Франклина - десять тысяч долларов. Потом весь этот день она сидела в любимом кожаном кресле папы и раз за разом по одной перекладывала эти сто бумажек с одной широкой ручки кресла на другую и обратно, словно пересчитывая и боясь оторваться от хоть какого-то занятия, лишь бы не грохнуться на пол, не завыть в голос и не начать биться головой об стену.
Среди бесчисленных ларисиных мужей и любовников отыскался какой-то подержанный репортеришко, промышлявший криминальными хрониками и сплетнями из-под кровати знаменитостей местечкового масштаба. Он-то и нарисовал перед обалдевшими подругами ту картину маслом, по поводу которой даже у привычной ко многому Ларисы не хватило нажитого запаса крайне обсценной лексики.
Оказывается, в их отнюдь не столичного масштаба, но вполне себе населенном городе существует некий закрытый мужской клуб под неожиданным названием "Золушка". В него входило десятка полтора вятших мужей града сего, которые в период заслуженного отдыха в свободное от делания денег время посильно развлекались. В том числе и разнообразным нетривиальными способами. Собственно, от этого произошло и название самого клуба. Суть состояла в том, чтобы сыграть роль феи для очередной обделенной золушки, подогнав к её подъезду сказочную карету, которая в конце неминуемо обернется все той же тыквой, разве что обклеенной тем или иным количеством зеленоватых бумажек с ликами американских президентов. При этом клуб гарантировал квалифицированный кастинг, то бишь подбор достаточно содержательных кандидатур исполнительницы на роль очередной Золушки, обеспечение условий знакомства и дальнейшее повседневное сопровождение процесса на протяжении всего периода действия договора об оказании услуги.
***
Нашла её все та же Лариса. Так получилось, что перед этим она три дня пыталась дозвониться до Любови из небольшого курортного городка в сопредельной с известных пор державе, куда отправилась с очередным соискателем. На третий день она не выдержала, бросила все и вернулась в родной город. Прямо из аэропорта Лариса на такси рванула к знакомому с детства "профессорскому " дому. Чуть не битый час провела она у безмолвных дверей квартиры Любови, пытаясь то дозвониться, то достучаться, то докричаться до подруги и успев за это время поставить на уши весь подъезд. Еще два часа ушло у неё на истерические вызовы и увещевания полицейских и эмчээсников. И к тому времени, когда тяжелые "сталинские" двери вскрыли, она уже была в состоянии какого-то странного отупения, полной опустошенности и почти не сомневалась в том, что сейчас увидит. Так что даже не очень удивилась тому, что не ошибалась в своих предчувствиях.
Любовь полулежала в большом кожаном отцовском кресле. Перед ней на журнальном столике ворохом рассыпались пустые упаковки из-под снотворного, клофелина, еще каких-то лекарств. И пустой стакан. Горел торшер, так и не выключенный телевизор который уж день исправно продолжал показывать бесконечный сериал об очередной счастливой любви олигарха средней руки и прекрасной золушки из детдома. Это было всё.
Никто уже не узнает, что там Любови привиделось в этом её последнем сне без пробуждения. На заострившемся лице застыло какое-то странное выражение, которое не удалось бы никому разгадать, даже найдись такие любопытствующие: то ли гримаса невыразимой боли, то ли потаенная улыбка недостижимого в земной жизни счастья...