(по рассказам мамы)
Немецкие разрозненные части уже драпали с белорусской земли. По пути отбирали у населения всё последнее, жгли деревни, часто вместе с жителями. Опустошали местность, чтобы не досталось ничего советским солдатам и, активно действовавшим в тех местах, партизанам. Молодёжь забирали в обозы и увозили с собой.
Дедушка Иван (мамы отец) детям говорил, чтобы они сразу прятались, как только услышат что-то подозрительное или увидят незнакомого кого-то. Жена у дедушки умерла, когда маме было восемь лет, а её брату - десять. Больше он не женился. Растил детей сам один.
И в тот раз, когда нагрянули каратели на деревню Заборье, почти никого уже не было в ней, кроме старика, который не мог ходить, и старухи. Маме в то время было пятнадцать лет, а её брату должно было исполниться семнадцать. Мама спряталась в борозде, где росла картошка. Картофельная ботва была густой - и она под прикрытием стеблей картошки отползла в конец огорода, почти до бани. Дальше за ручьём начинался лес. Там в борозде она пролежала до самого вечера. Брату не повезло: он не успел спрятаться или плохо спрятался и его под дулом автомата загнали в обоз. Он так и пропал без вести: ни похоронки, ни могилы...
Деревню сожгли каратели дотла. Сгорели и больной старик со старухой. Старуха пробовала выбраться из огня, но её застрелили. Остались только чей-то сарай, что стоял подальше за деревьями и дедова банька. Дедушки в этот день дома не было. Он был в лесу - и это его спасло. Его бы просто убили.
Когда обоз с карателями и пленниками ушёл из древни, стали возвращаться к своим сгоревшим домам люди. Оплакали и похоронили кости стариков, осматривали дымящиеся пепелища, в надежде найти какую-нибудь пригодную утварь.
Дедушка был в деревне незаменимым человеком: с ним советовались, к нему шли за помощью. Ведь других мужиков практически не было: одни женщины и дети. Подремонтировали оставшийся сарай и стали там жить все вместе. И у дедушки в баньке поместилась семья из трёх человек, кроме его семьи уже из двух человек. Так и жили, друг другу помогая. Женщины, старики, дети копали землянки, чтобы расселиться по ним к зиме. В разграбленной и сожжённой деревне еды не было - выручала картошка, которую распахивали, впрягаясь в плуг по два человека и то, что могло вырасти на грядках подальше от дома. Лошади не было ни одной. Была корова, которая откуда-то "прибилась" к людям. Зимой её не было чем кормить - пришлось зарезать. Так и выжили...
После Победы стали возвращаться в деревню солдаты. Кто-то вернулся калекой, но вернулся! А кто-то так и не пришёл с войны. Вместо них пришли "похоронки". Дедушкин сын тоже не вернулся. И "похоронка" не пришла... Наверное пытался сбежать...
Статистика свидетельствует, что за годы Великой Отечественной войны в 1941-1944 годах в Белоруссии погиб каждый четвёртый житель республики (белорусы и люди других национальностей, проживавшие в Белоруссии). Но точных цифр не знает никто.
Деревню начали строить "толокой": все вместе строили дом для одной семьи, потом - все вместе для другой и так далее. Люди выходили из землянок...
Люди, прошедшие все ужасы войны, были добрее и дружнее, чем в наше время. Люди никогда не оставляли других наедине со своей бедой. Жили всей деревней, как одной семьёй.
Это всё мне рассказала мама, когда я уже ходила в школу.
Я родилась через четыре года после Победы. Семья наша жила в той же дедушкиной баньке, приспособленной под жильё. А ещё через четыре года родился мой брат. Дедушки не стало, когда мне не было ещё и пяти лет, но я его хорошо помню.
Когда я перешла во второй класс, наша семья переехала в другой район. С собой мы взяли и разобранную на брёвна баню, чтобы начать строить дом.