Из лупанария Галл направился к себе, где, избавившись от чужой хламиды, переоделся в свою тунику. Затем принял от дежурного переданные для него готовые документы для своей бывшей и донесение о том, что его приказание выполнено - за пределами Александрии в условленном месте уже ожидает человек с оседланной лошадью. Валерий решил предоставить Сабине надежного сопровождающего, который сопроводит её до Кирены и посадит на корабль – отправляться из александрийского порта было слишком опасно в её положении опальной беглянки. А по её прибытию в Никомедию Саратий, с котором у Валерия было налажено сообщение, позаботится о найме скромного жилья и поможет обустроиться на новом месте. Таков был наспех придуманный им план.
Меж тем Сабина, никем не остановленная и не задержанная, благополучно прошла через весь Брухейон, довольно быстро оказавшись у источника - в месте, назначенном ей для свидания её спасителем. Этот источник, на самой окраине Александрии, был окружен выстроенной вокруг него крытой колоннадой и живой изгородью, а также скамьями, расставленными по всему периметру обширной беседки. Из-за особенности месторасположения здесь всегда, а тем более теперь, в сумерки, было гораздо менее людно, чем возле других источников.
Пантия радостно встретила её – она не сомневалась, что дождется свою подругу и госпожу, иначе и быть не могло, если её возлюбленный Валерий обещал помочь, он это сделает - она верила в него почти как в Исиду.
- Дай во что переодеться, - бросила ей подруга, отвечая на радостное приветствие лишь слабым кивком, и изможденно опустилась на лавку.
Болезнь и внезапная опала сильно подточили её моральные и физические силы, а проход по городу в доспехах, под чужим ликом, а также опасения каждый миг быть с позором разоблаченной, схваченной и возвращенной в лупанар окончательно истощили и то, и другое.
Пантия с готовностью разложила перед госпожой одно из собственных платьев и покрывало, из тех какие успела в спешке прихватить после изгнания из дворца.
- Помоги! – призвала Сабина подругу, чтобы та помогла ей раздеться, и, стащив с себя тяжелое воинское облачение и тунику, подошла к источнику, чтобы умыться.
- Зачем здесь цветы? – удивилась она, заметив множество прекрасных букетов и венков из свежих цветов, которыми был со всех сторон украшен гранитный подступ к роднику.
- Египтяне говорят, что в источнике живет божество воды и потому приносят сюда дары, чтобы божество не ушло и источник не засох.
- Не верю в это, - презрительно усмехнувшись, проговорила девушка, с наслаждением омывая тело чистой прохладной водой. – Как можно поклоняться воде, которую они сами же используют для всяких нужд и без всякого почтения.
- Так уж у них заведено, это ж египтяне, - отозвалась Пантия, у которой на все был готов ответ. – Хотя и наши брухейонские кумушки взяли тот же обычай.
Закончив с омовением, Сабина надела легкое и нарядное шелковое убранство, предоставленное ей услужливой подругой.
- Что за крикливый безвкусный наряд, - недовольно посетовала госпожа, оглядывая себя со всех сторон. – Почему ты мои платья не взяла?
- Скажи спасибо, что я это-то успела захватить, меня ведь тоже с позором изгнали не только из дворца, но и из города.
Это замечание вернуло мысли Сабины к несправедливому и внезапному приговору:
- Что я сделала? За что он предал меня на поругание? Ты знаешь?
- У меня только одно объяснение – боги лишили его разума, – решительно заключила Пантия. – Или же… у тебя появилась счастливая соперница.
- Какой вздор, что за чушь ты несешь! У меня нет и не может быть соперниц! – запальчиво одернула Сабина рабыню.
- Ну значит он обезумел, - смиренно поспешила согласиться та, пожав плечами.
- Это из-за моей болезни! Все мужчины жестокие злобные существа, они не знают благодарности и любви, и готовы предать тебя в любой момент, когда ты меньше всего будешь к этому готова…
Она не могла понять причины его ненависти к ней, и никто не спешил ей что-либо объяснить. Чиновник, что в сопровождении ликторов явился к её постели, где она лежала ослабленная и больная, лишь зачитал ей приказ префекта отвести её под охраной в лупанар, где отныне она и должна находиться, зарабатывая там на хлеб и крышу над головой, что и было без промедления исполнено, причем ей не разрешили взять ничего из её вещей, лишь то самое домашнее платье, в котором её так же, под арестом, привели во дворец.
- А ведь я готова была оставаться ему верной женой до самой его смерти, и даже ты не представляешь, чего мне стоило это решение! Но кому нужна твоя верность, если ты ослабла и подурнела от хвори!- с горечью восклицала опальная префекторша.
- Так было всегда и будет, - меланхолично вздохнула Пантия, благоговейно вертя в руках шлем Валерия.
Сабина в грустной задумчивости опустилась на лавку:
- Что же мы теперь будем делать, Пантия? Куда пойдем? – голосом, полным безнадежной апатии, обратилась она к подруге.
- Скоро мы все узнаем, - беспечно отозвалась Пантия. - Но ясно, что теперь, по злой воле твоего бывшего мужа, нас ждет другая жизнь, в другом городе и под другими именами.
- Знаешь, я ведь всегда мечтала покинуть пределы Александрии, чтобы увидеть другие земли, те, что за морем. Наверное, там все по-другому…
- Что ж, возрадуйся, теперь боги исполнят твое желание, - безразлично проговорила Пантия, всецело увлеченная разглядыванием и примеркой к себе тяжелой кольчуги. - Послушай, да как ты только в этом ходила? Мне кажется, если я это надену, я и шагу не ступлю!
- Из того грязного логова в чем угодно побежишь со всех ног.
- Что верно, то верно. А ведь раньше ты никогда мне не говорила о подобных мечтах, Сабина, - усмехнулась Пантия ранее сказанному подругой, возвращая кольчугу на место и с боязливым любопытством берясь за меч. - Ты всегда стремилась стать во всем лучшей и первой, самой богатой, самой красивой, самой почитаемой среди людей, а вот про страсть к путешествиям что-то впервые от тебя слышу.
- Ты много чего не знаешь обо мне, Пантия, - не без укора заметила Сабина. – С чего ты взяла, что я тебе рассказываю о самом сокровенном? Это совсем не так. У меня много на душе такого, что и словами-то не скажешь.
- Ты просто устала и напугана. Вот и пытаешься выказать себя не такой как есть. Только меня не проведешь, подруга, прибереги эти уловки для других.
- Пантия, хотя бы ты не будь ко мне жестока теперь. И да, ты правду говоришь, мне сейчас очень плохо на душе. Но вместе с тем, я многое поняла. Знаешь, это удивительно, как будто глаза открылись.
- И что же ты поняла? – навострилась Пантия.
- Напрасно я отвергла любовь Валерия и поспешила к старику, прельщаясь его богатством. Теперь я поняла, что люблю его и всегда любила, и без его любви мне не жить. И знаешь, - с воодушевлением заговорила она, - я сейчас же скажу ему об этом. А ты, Пантия, как только он придет, оставь нас! Ты здесь будешь лишняя. И заодно предупредишь, если сюда кто-нибудь придет.
- Сабина, похоже ты от страха не в себе и не понимаешь сама, что ты говоришь, - с едва сдержанной угрозой в голосе проговорила Пантия, а в её руках сверкнул остро отточенный клинок. - Разве ты забыла, что ты сама подарила его мне? Теперь это мой мужчина, он любит только меня. Тебе бы надобно и думать забыть, чтобы вновь строить ему глазки.
- О чем ты? – рассмеялась Сабина, словно не замечая в руках подруги оружия – она и мысли не допускала, что оно ей может угрожать. - Валерий не раб, я не могу никому его отдавать, словно свою вещь. Он любит меня, а я его. Здесь и говорить не о чем. Ты должна уйти, Пантия, ты лишняя! - со злой усмешкой повторила госпожа.
- Говорю тебе, ты должна отказаться от него! Иначе тебе не жить! – побледнев от ненависти прошипела Пантия, уже открыто угрожая Сабине отточенным металлом, крепко сжав рукоять обоими руками и направив острие прямо на подругу.
- Как?! Ты смеешь угрожать мне?! Ты – мне! – в гневе воскликнула Сабина, сжав кулаки и надвигаясь на рабыню. – А ну-ка убирайся вон!
Внезапно свет померк в её глазах от смертельной боли, что, вместе с мечом, огнем пронзила все её тело и, судорожно охнув, девушка рухнула на земь.
- Я ведь предупреждала тебя! – сказала Пантия, без тени жалости созерцая дело своих рук. И затем, придя в себя и испугавшись, что её схватят за убийство, со всех ног устремилась прочь от источника.
Заметив стремительное бегство безумной рабыни ещё издали, Валерий уже заподозрил неладное, а подбежав к источнику, к своему ужасу нашел бездыханное тело бывшей возлюбленной, убитой его же мечом.
- Клянусь Юпитером, она убила её, - в отчаянии прошептал он, не веря своим глазам, и поспешил к телу девушки, в надежде обнаружить её ещё живой. Но надежды оказались напрасными.
Не успел он извлечь из тела убитой меч, как его оглушили пронзительные крики - казалось они достигают самих небес – несколько девушек, привыкшие в этом отдаленном и уединенном месте коротать сумерки в компании своих приятелей, напуганные видом окровавленного трупа женщины и убийцы, склонившегося над ней, подняли истошный испуганный вой, а сопровождавшие их юноши лишь глядели диким взглядом, не зная, что предпринять. Привлеченный криками, к источнику поспешил патруль, но, увидев своего командира – с обнаженным окровавленным мечом в одной руке и телом убитой, без сомнения этим же мечом, девушки в другой, солдаты застыли, словно вкопанные.
- Ну что застрял на месте, забыл предписание?! – гаркнул на солдата Валерий, отдавая ему меч.