Деревню Заборье, сожжённую немцами при отступлении, потихоньку отстраивали: из землянок перешли в дома.
Вдали от деревни у самого леса был хутор. Там жила до войны молодая трудолюбивая семья. Когда эту местность захватили враги, хутора они сжигали в первую очередь: панически боялись партизан, которые нагоняли на них страх внезапными появлениями там, где их не ждали.
Нюра с двумя детьми жила на хуторе. Её муж воевал в партизанском отряде. У него с детства была повреждена нога. На фронт его не взяли. В тот день она ушла в лес к мужу с продуктами, которые тайно ей передавала вся деревня для партизанского отряда. Дома остались дети, трёх и пяти лет девочки. В отсутствие мамы, старшая сестричка присматривала за младшей. Когда же Нюра вернулась, ни хутора, ни детей уже не было, только дымящееся пепелище. через пару дней после этой страшной трагедии в бою за железнодорожную станцию близ деревни погиб и муж. С тех пор, говорили, она повредилась умом.
Жила Нюра, как большинство людей в Белоруссии тогда, в землянке. Деревенские женщины звали её к себе жить, но она не соглашалась на уговоры и оставалась жить в своей землянке, рядом со сгоревшим домом.
Бабу Нюру (так мы, дети, называли её) вижу, как тогда: платок до бровей туго завязан узлом назад; что-то серое на плечах, наподобие пиджака и длинная до земли, юбка, тоже серого цвета. Она была высокая, худая с большими печальными глазами...
Баба Нюра была доброй к нам, детям. Поила нас козьим молоком и радовалась при этом. И мы были рады. Корова ещё редко у кого была в деревне. В землянке у бабы Нюры вместе с ней жила коза и было много тряпичных кукол, ею сшитых. Она разрешала нам с куклами играть, но, иногда, забирала у нас их из рук, прижимала к себе и, пугливо озираясь по сторонам, становилась какой-то странной и непонятной - и мы тогда быстро убегали, но на следующий день нас снова тянуло к ней, к её землянке. И снова она радостно встречала нас.
Уже более десяти лет, как было мирное послевоенное время, а отголоски войны всё ещё напоминали о себе: окопы, землянки, траншеи, где находили ещё гильзы, каски, солдатские пряжки...
И искалеченные войной людские судьбы, людские души...