Уже в конце своей деятельности я по собственному желанию был переведен в Железнодорожный район ближе к дому. В городе, а может и в области уже не осталось никого из тех, с кем начинал я работать. Казалось бы и должность серьезная, ответственная, уважаемая, а вот поди ж ты…
В начале двухтысячных в нашем регионе в районах со стажем более пяти лет уже ни кого и не было. Кто на повышение, кто в аппарат, иные просто увольнялись, меняя поле деятельности. Работать следователем продолжительное время никто не хотел. Встречаясь с прежними коллегами, часто слышал в свой адрес: «Неужели все еще в следаках бегаешь?» Как-то даже стыдиться начал за свою неудавшуюся карьеру, за неумение приспособиться к новым обстоятельствам. Еще пять лет назад из нашего района ушел на пенсию самый старый следователь Валерий Иванович. Ушел со стажем в 36 лет. До перестройки работали и женщины, бывало, что и до самой пенсии.
Но времена изменились, нагрузки возросли. Старались брать уже молодых. Женский пол исчез из наших рядов полностью. Ни о какой преемственности и наставничестве речи уже не было. Должности занимали сразу после института. Стажерство было отменено.
В уголовном розыске народ тоже обмельчал. Работала в основном молодежь.
Следователь Валера Спиридонов работал уже третий год и числился чуть ли не в ветеранах. Работал хорошо и много. Наш прокурор хорошо отзывался о нем. Но вот он ушел в отпуск и мне передали его неоконченное дело по убийству мужика в одном из частных домов. Примерно через неделю после передачи дела позвонил молодой опер и предложил свозить меня в женский изолятор к подследственной. Я был сильно удивлен его инициативой и подумал про себя: «Ни хрена себе работа как поставлена в этом районе». От его услуг я отказался, так как к тому моменту у меня была уже своя машина. Да и зачем мне при допросе опер? А поехал я так, познакомиться с обвиняемой, да уточнить кое-что.
Женская тюрьма находится на самой окраине города и если добираться туда на общественном транспорте, то можно потерять весь день. Не любил я туда ездить. Какие-то заторможенные там все работники были. На весь изолятор всего два кабинета для следователей. Специально что ли так сделали, чтобы к ним пореже ездили? В канцелярии важные такие особы сидят, каждую буковку на требовании вычитывают – суету лишнюю нагоняют. Ладно, это мелочи.
Обвиняемая в убийстве – молодая женщина лет тридцати, хохлушка с западной Украины. Приехала на заработки. Находясь на нелегальном положении, работала на 4ой овощной базе. Нашу базу все торгаши со всего СНГ хорошо знают. Это целый микрорайон в Екатеринбурге. Не очень она меня приветливо встретила и сходу заявила, что ни на какие вопросы отвечать не будет, что вину свою не признает и обо все расскажет на суде. Такой расклад меня, конечно, озадачил. Кроме ее признательных показаний в деле ничего и не было. Потихоньку разговорил ее. Женщины они очень интересные. Никогда у меня с ними проблем по уголовным делам не было. В отличие от мужиков они не головой думают, а сердцем. Я же редко кому из подследственных желал зла, а женщинам – никогда.
С ее слов следовало, что она у потерпевшего снимала комнату за символическую плату. В момент убийства, а дело было утром, она весь день работала на овощебазе. Вечером ее опера привезли в райотдел, где заставили признаться в убийстве.
- Там опер был молодой совсем, белобрысый такой и наглый. Когда опрашивали он стоял сзади и обеими ладонями бил меня по ушам. Было очень больно, и я не смогла стерпеть. Он вкратце рассказал мне, что я должна говорить на допросе. Потом пришел ваш следователь и стал допрашивать меня. Я отвечала на вопросы, как они меня научили. При этом белобрысый стоял рядом и готов был снова бить меня по ушам.
- Ну ладно опера вас заставили, но на арест вас же к прокурору водили!
- Да, водили. Этот белобрысый от меня ни на шаг не отставал. Он же и водил меня к прокурору. Угрожал все время в случае отказа вывезти в лес и убить.
- Хорошо. А кто может подтвердить, что в момент убийства вы на работе находились?
- Да все. Тот же начальник мой, у которого я работала. Он еще в конце работы подарки нам всем сделал и поздравил с нашим праздником 8 марта. Меня там многие знают, все подтвердят. Мы в тот день лук перебирали.
Женщина была малообразованна, провинциальна и очень запугана. Я не стал заносить наш разговор на протокол, но пообещал проверить ее алиби. Следующий весь рабочий день я провел на 4ой базе. Ее начальника нашел быстро. Он был удивлен, что ее обвиняют в убийстве и без труда вспомнил, что она действительно работала в тот день на базе и вместе с другими женщинами перебирала лук. Ошибиться по времени он не мог, поскольку женщины по его просьбе работали в праздник, и он им всем покупал подарки.
Кроме ее руководителя я сходил в барак, где проживало много граждан из среднеазиатских республик. Бараком это было можно назвать условно. Что-то вроде чердачного помещения, состоящего из множества импровизированных маленьких комнат, огороженных простынями, либо пледами. Там люди спали, готовили пищу. Многие из них не имели документов и за территорию базы старались не выходить. Человек пять из них без труда вспомнили о событиях на базе 8 марта и полностью подтвердили алиби моей подследственной. В прокуратуру я вернулся, имея не менее пяти свидетельских показаний.
Прокурор согласился с моими доводами о невиновности подследственной и подписал постановление об освобождении несчастной из-под стражи. Никаким положительным героем я себя не ощущал. Не освободили бы мы, это сделал бы суд. Мы были уверены, что обвиняемая никуда жаловаться на незаконный арест не будет. А зря. Втайне я хотел бы этого. Я очень хотел, чтобы у нее был хороший, въедливый адвокат, который бы поднял всех «на уши» и предъявил гражданский иск нашей конторе на хорошую сумму. И чтобы прокуратура в том же суде привлекла в соответчики нашего следователя.
Не уверен, что Спиридонов был в сговоре с уголовным розыском. Наверное, хотелось быть своим в доску парнем. Предполагаю, что и водки ему налили, и выпили вместе за вечную дружбу. Они же элита милиции-полиции. Вот зачем, спрашивается, допрашивать в их присутствии? И подозреваемая думать будет и ведь подумала, что все в сговоре. И оперуполномоченный. Как они попадают в милицию, да еще в уголовный розыск? И ни на кого я тут не наговариваю потому, что это было, было.
Я подходил к нашему заму по следствию, предлагал дело в отношении опера возбудить. Тогда уже мы в правах немного потеряли и не могли самостоятельно дела возбуждать. Нет, не согласился. Не хотел отношения с милицейским начальством портить. А то, что настоящего убийцу не нашли, так и не надо. По отчетам дело считалось раскрытым.