Иногда мне снится, что эта зима не закончится никогда.
Уже четвертый месяц подряд нет солнца. Пасмурное небо, холод, пронизывающий до костей, ветер и снег, снег, снег. Я не помню, когда в последний раз я видела так много снега. Он везде. Подними голову вверх – и вместо неба увидишь необъятную серость и снег. Посмотришь под ноги – та же серость из перемешанного с грязью снега… и снег. Местами белый, свежий. Смотришь в стороны – снег. Чуть светится желтым и синим подсветка круглосуточного магазина. За пеленой снега. Я иду домой.
- Завтра в столице снова снег, температура минус двадцать три градуса, пасмурно, - вещает с экрана телевизора создание лет двадцати модельной внешности. У нее аккуратная стрижка и ровный загар. «Отпуск или солярий?» - на секунду задумываюсь я и выключаю телевизор. Да какая разница! Она – не я. Я здесь, не там. И я тону в своих мыслях и безысходности от окружающей меня серости. Безысходность, словно спрут, подкрадывается сзади, обвивает меня своими щупальцами и тянет на дно. Говорят, если опуститься на дно, выход один: оттолкнуться и всплыть. Я не могу. И то ли мне так нравится пребывать на дне, то ли я так дорога дну и оно не хочет меня отпускать. У меня нет проблем с самооценкой и я понимаю, мой вариант – первый. Стандартные процедуры перед сном: принять душ, почистить зубы, поставить телефон на зарядку, выключить свет. Вот я, Морфей, приходи за мной! И он приходит. Неслышно крадется по коридору, бесшумно отворяет дверь спальни, аккуратно подходит к краю кровати и берет меня за руку. Я послушно встаю и иду за ним.
Я снова в своем любимом городе. Чистое небо. Снег искрится под лучами солнца. Передо мной идет девочка в сером пальтишке. Она удаляется от меня, и скоро я вижу лишь ее расплывчатый силуэт. Вдруг мое внимание приковывает яркое нечто на белом снегу. Я ускоряю шаг и подхожу к ярко-красному пятну. Варежка. Я поднимаю ее, торопливо сую в карман и бегу за девочкой. Неожиданно сереет вокруг, с неба начинает сыпаться мелкий полуснег-полуград. Чем ближе я к девочке, тем серее и серее становится вокруг. Поднимается ветер, он швыряет мелкие льдинки мне в лицо, сыплет их за воротник куртки, пытается сорвать с шеи шарф. Я равняюсь с девочкой и протягиваю ей варежку.
- Держи, Маша–растеряша, - она поворачивает голову и смотрит на меня небесно-голубыми глазами.
- Спасибо! А откуда Вы знаете, как меня зовут? – произносит она, берет варежку и кладет ее в карман пальтишка. И я вдруг осознаю, что ее глаза - это единственное, что осталось ярким вокруг меня. Темнота подступает ближе, ветер уже забыл про мой шарф и пытается сбить меня с ног, становится труднее дышать. Девочка испуганными глазами смотрит на меня и протягивает руки. Я хочу взять ее руки в свои, но порыв ветра подхватывает девочку и валит ее с ног. Я пытаюсь подойти к ней, но начинаю задыхаться. Тяну руки к горлу, пытаюсь стащить с себя шарф, который затягивается все туже. Нечем дышать. В глазах темнеет. Я делаю последний судорожный вдох… И просыпаюсь.
В груди стучит, как будто я только что пробежала стометровку, спина покрыта липким потом, одеяло сбилось и запуталось вокруг рук и шеи. Видимо, его я пыталась стащить с себя. Включаю ночник, встаю, иду на кухню. Достаю сок из холодильника и жадно пью. Слышу стук. Понимаю, что это стучат мои зубы, то ли от ледяного сока, то ли от приходящего осознания того, что ощущение поглощающей меня серости не закончилось с моим пробуждением. На часах полседьмого. Ложиться смысла нет, будильник зазвонит через пятнадцать минут, можно уже собираться на работу. Пью кофе, ночной кошмар отступает.
Небо затянуто тучами, из которых уныло сыпятся какие-то мелкие крупинки. Я бреду на работу, загребая сапогами серый снег. Люди в серых куртках и серых пальто так же уныло плетутся по своим делам. На детской площадке виднеется группа ребятишек, пытающаяся слепить снеговика из серого снега. «Каникулы!» - вспоминаю я. Я помню, как будучи школьницей, а потом студенткой, с трудом просыпалась на учебу. Но в период каникул вскакивала на кровати, как по будильнику, и спешила делать свои девчоночьи дела: играть в футбол с мальчишками во дворе летом, лепить снеговиков и играть в снежки зимой. Тогда всё казалось ярким и радостным. Сейчас же я машинально замечаю, что из пяти детишек на площадке все пятеро одеты в одежду серого цвета. Возможно, мода, возможно, практичный выбор родителей. Одна девочка в сером пальтишке подскакивает на месте, пытаясь приладить снеговику ярко-оранжевую морковку вместо носа. Ее фигура кажется мне смутно знакомой. Вдруг мое внимание приковывает яркое нечто на сером, как мышиный хвост, снегу. Я ускоряю шаг и подхожу к ярко-красному пятну. Варежка. Я поднимаю ее, торопливо сую в карман и иду в сторону детской площадки. Подхожу к стоящей ко мне боком девочке и протягиваю варежку.
- Держи, Маша–растеряша, - машинально говорю я. И за мгновение до того, как она поворачивается ко мне, я понимаю, что сейчас увижу и услышу.
- Спасибо! А откуда Вы знаете, как меня зовут? – она с подозрением смотрит на меня небесно-голубыми глазами, берет варежку и кладет ее в карман пальтишка.
И до того, как я успеваю ответить, неожиданный луч солнца ослепляет меня. После четырех пасмурных месяцев неожиданно выглянуло солнце. Озябшие птицы начинают наперебой галдеть, а мне на нос падает оторвавшаяся от сосульки на дереве капля. Я вытираю ее кончиком шарфа и улыбаюсь.
Весна! А ведь иногда мне снилось, что эта зима не закончится никогда.