…Она шла, еле передвигая деревянные ноги, которые сводила боль. Десятки людей по обеим сторонам пути пили вино, пели, кричали, топали и размахивали руками. Всё это слилось в один неразборчивый гул, и Марша заставила себя не слышать. Её взор был устремлён только вперёд. Там, в невообразимой дали, что-то происходило.
Она чувствовала, что не успеет встать рядом с Вегой в его последний миг, и может даже не успеть отдать свою Любовь. Скорее всего, Дорч уничтожит его раньше. Там носились молнии, вспыхивали факелы, и крохотная фигурка металась, словно клочок пепла над пожарищем. А сквозь сполохи просматривалась громоздкая и нелепая фигура тяжёлого Дракона – мифического существа из преданий народа Марши. Устрашающего существа…
Но она бесстрашно продолжала идти вперёд, думая только о любимом. На последних ступеньках она споткнулась, покатилась вниз и долго лежала у подножия Сцены без сил. Затем под свист, улюлюканье и одинокие крики «Стой!» поползла по ступенькам вверх, на Арену.
Она с удивлением поняла, что Вега ещё жив и даже не обгорел. Он не собирался сдаваться, он метался по сцене, увертываясь от огненных стрел, совершая немыслимые прыжки и обливаясь потом. Значит, ей удалось облегчить его страдания! Она засмеялась от радости, но тут полыхнул нестерпимо яркий сполох, и Марша невольно зажмурилась. Но огонь, исходящий от Дракона, всё равно проникал сквозь сомкнутые веки.
Марша, собрав силы, поднялась, сжимая в руках кинжал. Дракон обернулся на неё, удивлённо выкатив огромные горячие шары глаз. И Марша двинулась навстречу гибели. Дракон лениво отмахнулся шелестящим чешуйчатым хвостом – Марша отлетела в другой конец сцены. Встала, пошатываясь – и пошла вновь.
«Уходи, Марша, уходи!» - кричал Вега, но мало ли что мог кричать неразумный инородец!
Марша стала повторять его движения, похожие больше на причудливый танец, пытаясь отвлечь внимание удивлённого Дракона на себя, стремясь достать одним из своих обоюдоострых кинжалов. Так они с Вегой кружились и прыгали по сцене вокруг огнедышащего монстра, забавляя и услаждая застывшую в трансе публику, вызывая оживлённые взрывы смеха и крики. Марше удалось перебросить один из кинжалов Веге, и он подарил ей мимолётный благодарный взгляд.
Дракон двигался как-то лениво и неохотно, казался неповоротливым и неуклюжим. Но, тем не менее, каждый раз, когда Вега и Марша оказывались там, где только что был Дракон, его в этом месте уже не оказывалось. Не помогала ни отчаянная безрассудность, ни скорость, ни манёвры. По-всему, он просто поддразнивал их, развлекая свою публику.
Наконец Дракону надоел бесконечный танец. Он выпучил красные глаза, раскрыл пасть и выдохнул тонкий язык пламени, целясь в Вегу, который попытался – в очередной раз - достать Дракона в прыжке, надеясь оседлать его и пережать тонкую шею с пульсирующими, вздувшимися сосудами, либо перекрыть высоко вздымающиеся и опадающие дыхательные мембраны – поддувала для огня. Язык пламени лишь слегка скользнул по Веге, но его волосы загорелись. Вега закричал, схватившись за голову – и рухнул с высоты на скользкий литой пол.
И тогда Марша завизжала и, стиснув нож обеими руками, не раздумывая, понеслась на Дракона. Дракон осерчал по-настоящему. Он так хлестнул её хвостом, что у неё перехватило дыхание. Она отлетела, ударилась об пол в противоположном конце огромной Арены и потеряла сознание. На мгновенье, не более, но за это мгновение ситуация изменилась непоправимо и безвозвратно.
Пока Марша пыталась подняться, ещё не допуская в сердце безнадёжность, пока она пыталась ползти, превозмогая двойную боль в обожжённых конечностях, Дракон, которому наскучили игры, расправлялся с Вегой уже по-настоящему. Вега горел! Марша чувствовала страшный запах гари! Марша чувствовала боль любимого и пыталась взять на себя хотя бы её половину. Это её опаляло дыхание Дорча, это на ней горела и пузырилась кожа. Вот полыхнули ресницы, и Марша чуть не закричала в голос вместе с любимым, когда нестерпимым жаром осушило глаза. Но она продолжала ползти вперёд.
А Дракон, под гром аплодисментов, неспешно и торжественно удалялся за кулисы, воздев тонкие передние лапки в жесте победителя.
Последних метров она уже не ощутила. Она мечтала только об одном: успеть доползти, чтобы сбить огонь, поделиться с Вегой своей жизнью. Отчаяние пожирало её существо, она направила к Веге всю свою Любовь. И на последних метрах сознание её вновь отключилось. На этот раз, надолго.
Марша лежала посреди ледяной сцены одна и понемногу приходила в себя. Жар постепенно уходил, уходил ужасающий дым и омерзительный горелый запах, словно быстро засасываясь в невидимую воронку. Уходил ослепляющий свет.
Она села, огляделась. Пустота, полумрак. От Веги не осталось даже горстки золы. Марша поняла, что осталась одна. Совсем одна – в целом Городе. Зачем же ей теперь жить, если некому дарить Любовь? Марша обхватила голову руками и зарыдала. Театр со зрителями просто перестал существовать. Нет, она не станет плакать. Она отомстит Дорчу! Либо пусть сожжёт и её тоже. Ибо её душа уже выжжена – а что значит оболочка?
И Марша вновь заставила себя встать, и, пряча заветный нож за спиной, медленно направилась вглубь Сцены, за непрозрачную, колеблющуюся, туманную завесу.
Занавес оказался гибким и упругим, он не пускал её. Она яростно кромсала его кинжалом до тех пор, пока не провалилась внутрь, в серое, зыбкое Ничто, и только где-то далеко-далеко впереди светился слабый, расплывчатый огонёк. Где же тут отыскать Дорча? Она стала осторожно прощупывать податливое пространство вокруг себя, тихонько продвигаясь на свет.
И тут откуда-то с гулкой высоты, сопровождаемый странными протяжными звуками, торжественными и согласными, взревел оглушительный низкий голос Дорча, сбив её с ног: - Смертная, как ты осмелилась ступить на мою территорию? Теперь ты тоже умрёшь! Окончательно!
- Я готова! – недрогнувшим голосом отозвалась Марша и с надеждой на скорое избавление попыталась встать, но прокатившееся эхо снова прижало к полу. Раздался громоподобный хохот.
- Встань! Ты нарушила закон и пробралась в мои владения! Ты выступила против меня! Поэтому я забираю тебя.
Марша замерла, не веря себе. Дорч забирает её к себе: означает ли это смерть или даёт шанс на жизнь – жизнь слуги?
Закулисье тем временем, словно дурной зыбкий туман, поползло куда-то вбок, померкло, растворилось во мраке, пространство прояснилось и раздвинулось, и сверху обрушился целый лес светящихся колонн, уходящих макушками в никуда. А голос Дорча продолжал: - Ты понесёшь наказание, смертная. Смотри, что я для тебя придумал!
Марша услышала тяжёлые, неуклюжие шаги – и дрогнула от ужаса. К ней приближалось жуткое чудовище. Это был Морт – верный слуга Дорча.
- Смертная, - снова грянуло с высоты. - В тебе скопилось много, очень много Любви. Подари её моему слуге, он опять загрустил. Не отказывай ему ни в чём, я хочу полюбоваться вами.
Клейкая слюна стекала ручейками из кривозубой пасти, висела студенистыми сгустками на остром подбородке, которым заканчивалась непомерно большая голова. Редкая щетина покрывала клочьями уродливое горбатое тело, длинные руки Морта с когтистыми пальцами раскачивались ниже колен, один глаз был мутен и истекал красными, кровянистыми слезами. Он шёл, переваливаясь на коротких, но мощных ногах, изо рта вырывалось хриплое дыхание, а вместе с ним – облачка невыносимого смрада.
Морт остановился, расставив ноги и поводя выпученными глазами, замотал тяжёлой головой и испустил скрежещущий звук - не то стон, не то вой.
Нет, только не это! Марша подняла вверх лезвие и зажмурилась. Взять кинжал, вонзить прямо в омерзительную грудь – только кто же сражается с Мортом? Мёртвого не убьёшь. Значит, надо убить себя! Но тогда они с Вегой окажутся на разных берегах и могут никогда не встретиться.
А громыхающий голос Дорча продолжал: - Ну же, приблизься, обними моего верного слугу, люби его так, как ты можешь любить. Его давно никто не любил. А я, может быть, прощу твоё ослушание.
Марша сделала вперёд шаг с закрытыми глазами, ещё один шаг, ещё – и вдруг колючая широкая лапа подхватила её и потянула вперёд. Марша выронила нож. Она пыталась вообразить, что это руки Веги касаются её плеч, ласковые губы обегают её лицо, и его голубые глаза горят над ней, как переливчатые ночные светильники. Но резкая боль пронзила её существо, внутренности загорелись огнём, грудь сдавило так, что стало трудно дышать, и образ Веги исчез.
«Любить… только это её спасёт, только этим можно откупиться. Ну, давай же, соберись с силами, открой свою Любовь, отдай свою энергию…»
И Марша отогнала боль и страх, и раскрылась для Любви.
…Жизнь возвращалась по крохотным крупицам. Марша медленно, невыносимо медленно приходила в себя. От слабости она не могла шевельнуться, в висках стучало, глаза не хотели ничего видеть. Три смерти подряд – это слишком много для одной слабой женщины.
«Я выдержала!» - металась одинокая мысль. – «Я, кажется, выдержала, я живая! Третья смерть не взяла меня!»
Вдруг что-то горячее кольнуло её щёку. Марша вздрогнула и сжалась, потом осторожно приоткрыла глаза и с трудом приподнялась, встала на колени. Рядом упала странная кипящая капля и разлетелась на множество колючих искр.
Дорч снова заговорил, его голос дрожал.
- Ещё никто не уходил из Города за Любимым! – Дорч, похоже, плакал. Раскалённые капли, подобные каплям ртути, падали рядом с ней на камень и прожигали его, каждый вздох и всхлип вызывали ураганный порыв ветра где-то далеко вверху, отчего колонны качались, сгибались и сминались, как бумажные полоски. – Никто добровольно не отдавался Морту. Ты была первой, кто нарушил мои законы, и я тебя награжу.
Марша горько усмехнулась. Никакая награда не возместит её утрату…
Она мечтала сбежать вместе с Вегой в его Мир, мечтала увидеть своими глазами множество разных Городов, не похожих один на другой. Городов, перемежающихся реками и лесами, огромным, невозможным количеством рек и лесов, куда может войти каждый, и за это не заставят расплачиваться жизнью. Увидеть бесконечно меняющееся Небо со Звёздами, Луной, Солнцем и Облаками. Увидеть Океан – такое бескрайнее вместилище воды, которое показалось бы глупой выдумкой досужего сочинителя, если бы об этом не рассказывал Вега, видевший такое собственными глазами. А ручейки воды, сыплющиеся прямо с неба? А множество вольных водопадов? А сколько там меняющихся красок – подумать только, всех разноцветных светильников Города не хватит, чтобы описать эти краски и цвета, которые неизвестны и недоступны даже пониманию самого Дорча.
О, Боги Города! Хоть бы одним глазком взглянуть на все эти чудеса – рассказы о них настолько невероятны, что в её Городе в это никто не поверил бы. Да и она сама боялась верить. В самом деле, мало ли что он говорил – не верить же всему без исключения, хотя на сказочника и болтуна Вега не очень похож. Но Марша была согласна и на сотую часть всех этих чудес.
Впрочем, Марша согласна и умереть вместе с Вегой, и уйти с ним в Зелёный Мир, на берег широкой реки, гладкой, точно каменная лента, реки, которую можно потрогать, к деревьям, которые рождаются, живут и умирают. Марша порой завидовала этим деревьям. Она думала о том, что её Город куда более мертвый, чем Мир умерших, и эта запретная мысль не давала ей покоя задолго до появления Веги.
Раскалённая капель тем временем прекратилась, с высоты начало падать что-то большое и расплывчатое – неясное пятно; приближаясь к полу, пятно уменьшалось и приобретало чёткие формы. И вот уже к Марше, петляя между необъятными колоннами, приближался невысокий прихрамывающий человек со всклокоченными белыми волосами, в очках и строгом сером костюме.
- Ох-хо-хо! – сказал человек. – Если бы ты знала, женщина, как сложно поддерживать Порядок в целом Мире в одиночку! Из Морта плохой помощник – без источников живой жизненной силы он слишком быстро иссякает. А ведь надо постоянно балансировать колпак над Миром, чтобы небо не свалилось на головы неразумных смертных. Надо постоянно придумывать новые законы для поддержания Порядка, потому что старые быстро приедаются и перестают выполняться. И ещё – поддерживать в чистоте воздух, воду и многое другое.
Дорч сложил руки на груди, уставившись на Маршу, и выражения его глаз за слепыми стёклами было не понять, но на тонких старческих губах блуждала странная улыбка, не вяжущаяся с ноющим голосом.
- А знаешь ли ты, женщина, как трудно придумывать для вас увеселения? Вот, хотел подарить вам ещё одну гору с ручейком, но поймёте ли вы мою щедрость?
Он помолчал, потом почесал в затылке и сказал совсем тихо и серьёзно: - А поймёшь ли ты, если я захочу тебя наградить?
- Чем же ты наградишь меня, Дорч? Квартирой в высоком доме с собственной купальней? Но жизнь без любимого очень быстро угаснет, а роскошь не оживит меня. И ты не способен ничего изменить, ибо умеешь только брать. Всё твоё преимущество в том, что ты сильнее нас, но и ты без нашей энергии станешь смертен и исчерпаешь себя. А этого ты боишься более всего. Это не мы живём благодаря тебе, это ты живёшь за наш счёт. Районы Анархии тому подтверждение – там живут и обходятся без тебя!
- Что ты знаешь об Анархии? – возразил Дорч с непонятной горечью. – Твои соплеменники в холмах совсем одичали, у них нет законов, и они способны даже убивать друг друга. Ты, видно, ещё не пришла в себя, если позволяешь себе так говорить. Впрочем, смертная, я не обиделся на твои слова и сдержу обещание. Ты мне не нужна – ты слишком строптива и несговорчива. Смотри – вот твоя награда. Мне не нужен твой мужчина, забирай его. Он мне… неудобоварим!
Вспыхнуло белое облачко и исчезло, оставив посреди залы Вегу, живого и невредимого, только очень растерянного и бледней обычного.
Изумлённая Марша ещё ни разу не видела Вегу таким рассерженным.
- Подлый фокусник, – сказал Вега, отплёвываясь и морщась. – Шут. Шоумен. Каскадёр. Факир на час. Гудвин Великий и Ужасный! И зачем ты все это делал?
- Мне не следовало тебя вызывать, - согласился Дорч. – Но ты мне мешал, очень мешал. Ты другой, ты лишний здесь. Ты не вписываешься в мой Город! А я выкорчевываю лишних.
Марша ничего не поняла. У Веги, должно быть, слегка помутилось в голове. Одним непонятным словом больше, одним меньше – какая разница. Он жив!
- Лишних? Тоже мне, Бог нашелся. Во всём Космосе большего урода не видел. Гимн навигаторов ему пой, козлу. И как этого живодёра терпят?
Продолжая ругаться непонятными словами, Вега яростно пнул ногой волнующуюся колонну и только тут увидел её. Глаза его округлились. Марша вскрикнула и бросилась к нему, прижалась к груди, услышала зов живого сердца. «Жив, жив…» - твердила она, всхлипывая от счастья, а Вега только гладил её по короткому ёжику волос и приговаривал тихо-тихо ласковые слова, принадлежащие только ей.
Человек в очках начал пятиться, постепенно распадаясь на части. Первыми отлетели руки, потом – голова, очки рассыпались мелкими брызгами, нехотя, поочередно, оторвались ноги. Потом всё это смешалось в один бешено вращающийся клубок и быстро растворилось в воздухе. С высоты в последний раз донёсся гул улетающего ветра.
А колонны поехали в стороны, словно декорации на сцене, завеса тумана рассеивалась, в воздухе вспыхивали искры, повеяло зябкой прохладой.
Марша испуганно вцепилась в плечо Веги, и он крепче прижал её к своей груди: - Не бойся, милая, это всё лишь игры разума для неразумных. Это всё игра.
Марша и Вега с восхищением наблюдали за открывающимся новым Миром, смотрели, как из тумана появляется зелёная, колеблемая ветром трава, усеянная синими и жёлтыми цветами, проявляется ослепительно яркое, бледно-голубое небо. Вот на горизонте показалась гряда пологих холмов и полоса курчавых деревьев. Где-то мелодично и деловито журчал ручей. Откуда-то прилетали упоительно сладкие ароматы, и эти ароматы тоже были живые, настоящие. Странное существо поднялось из травы и полетело прочь, закричав тонко и протяжно. Где-то высоко вверху стайка таких же существ наполняла небо живой, беспокойной музыкой, а внизу, у земли, ей отвечал беспрерывный стрекочущий гвалт – словно работали десятки крохотных ткацких станков. Над холмами висела широкая белая линия, похожая на расплывающийся след автона на светящейся автодороге. А вдоль холмов тянулась странная поблескивающая полоска, утыканная осветительными столбами, по которой время от времени проносились конструкции, похожие издалека на примитивные автоны.
- Я дома… - пробормотал Вега, не веря себе. – Неужели я дома? – И он вдруг засмеялся. – Идём, Марша. Идём скорей!
- Мир Анархии… - прошептала Марша. Ей стало зябко, ибо воздух был влажен, прохладен и текуч.
Внезапно утробный гул пронзил небо, и над холмами показалось серебристое летучее чудовище.
- Дорч! – вскрикнула Марша испуганно и спрятала лицо на груди Веги.
- Это самолёт, - успокоительно сказал Вега. – Милая, девочка моя, тебе нечего бояться. Ты в моём Мире. Ты на Земле. Моей Земле!
Вега обнял её за плечи большими, горячими руками, и они зашагали вперёд, по непривычно неровной, бугристой поверхности, по заросшей, едва намеченной тропинке. Марша то и дело спотыкалась о скрытые в траве камни и кочки, вздрагивала и пятилась, когда из-под её ног выпрыгивали крохотные существа, потому что боялась на них наступить.
Она глядела на открывающийся Мир зачарованно, и веря и не веря своим глазам, и веря и не веря нежданной свободе. Счастье было таким полным, что просто не могло существовать наяву.
«Я родилась заново!» - твердила она себе. – «Я родилась заново!»