Майор был мужчиной средних лет с чуть поседевшими висками. Осанка идеально ровная, голос спокойный и уверенный, глаза светло-серые, в которых нельзя прочитать ни одной эмоции. «Ему бы в военных фильмах играть.»- пронеслось у меня в голове.
«Итак, легенда: вы - аспирант Московского Института Инженеров Связи. Работаете на заводе электроизмерительных приборов. Собираетесь скоро жениться. Решили попрощаться с холостяцкой жизнью и собрались в бане мужским коллективом. Выпили лишнего. Пошли шутки и анекдоты. И один из них был про руководство Партии. Кто-то сообщил в органы. Теперь вы оказались здесь и все отрицаете. С органами вы имеете дело впервые.
Теперь про ваших подопечных: двое студентов. Готовили и, возможно, распространяли антисоветские листовки.
Задача: выяснить инициаторов и сообщников. Узнать, где листовки печатались, и кому были переданы. Достоверно известно, что в листовках информация, порочащая советскую власть. Но вам я их показывать не буду. Иначе вы будете выглядеть слишком осведомленным и невольно можете обнаружить себя в беседе с подследственными.
Постарайтесь выглядеть максимально убедительно. Ежедневно вас будут вызывать «на допросы». Это будет выглядеть достоверным в глазах сокамерников. Кроме того, мы с вами сможем ежедневно встречаться и корректировать ваше поведение.»
Камера была темной и узкой. Включая меня арестантов было 6. «Своих» я узнал сразу. Во-первых, мне показали их фотокарточки, а, во-вторых, они были самыми молодыми и держались вместе. Я неуверенно прошел в камеру и сел на откидную скамью. Чтобы не выдать себя, я решил в первый день ни с кем не разговаривать и делать вид, что совершенно ошеломлён происходящим.
Было заметно, что мое появление вызвало у всех интерес, но ко мне несколько часов никто не подходил. Только перед отбоем ко мне обратился полноватый мужчина средних лет с отросшими грязными волосами и сильной небритостью: «Тебя как звать-то будет, соколик? За что тебя сюда?» «Не за что.»- буркнул я, и отвернулся. Неопрятной вид и очевидная фамильярность вызвали у меня невольное раздражение.
К еде я не притронулся и лёг спать на голодный желудок. Это было правильным решением. Я довольно быстро заснул и утром встал достаточно бодрым. Я все ещё держался особняком, но уже освоился и наблюдал за своими сокамерниками.
Двое взрослых мужчин лет 40 общались только между собой и не участвовали ни в каких общих разговорах. Студенты, Володя и Витя, явно сочувствовали моему положению, настаивали, чтобы я позавтракал и пытались меня успокоить. Небритый товарищ с гордостью заявил, что он валютчик, и сетовал, что органы не дали ему провести выгодную денежную операцию. Его навязчивость, панибратство и желание всех разговорить мне показались странными. О чем я и рассказал на своём первом «допросе». Однако мои визави не проявили к этой информации никакого интереса.
На третий день мне удалось сблизиться со студентами. Я выглядел подавленным, сокрушался о загубленной научной карьере, возмущался предательством товарищей. На товарищей и на их недружеское поведение я напирал больше всего. Володя соглашался, кивал, но было видно, что он не терзается мыслью о предательстве друзей. А, вот, Витя, казалось переживал что-то важное и личное. Валютчик же убеждал меня быстрее сознаться в своей оплошности, выдать тех, кто тоже якобы рассказывал анекдоты, порочащие Партию, и выторговать, таким образом, минимальное наказание.
На следующей встрече, мои кураторы посоветовали побольше узнать о личной жизни студентов и совершенно не восприняли информацию о слишком активной позиции валютчика.
Когда Володю вызвали на очередной допрос, я заговорил с Витей о своей "невесте". Я старался с его помощью придумать, как бы связаться с ней и передать, что я не бросил ее, не пропал, что нахожусь в больнице или в секретной командировке. Убедительно рассказывал о ее прекрасной и тонкой душе, о наших отношениях и планах. Виктор мне искренне сочувствовал. Но уверял, что связаться отсюда совершенно невозможно, он уже пробовал через сотрудников органов передать своей девушке Зое краткую записку, но ему категорично в этом отказали. Я максимально аккуратно пытался выведать у него, как можно больше информации о его подруге. Узнал, что они встречаются уже несколько лет, еще со школы, так как она подруга его младшей сестры. Еще узнал, что Зоя закончила техникум и работает машинисткой на одном из московских заводов.
После Володи на допрос увели валютчика. Он вернулся примерно через час. Сказал, что "облегчил душу", "сдал кого надо" и теперь ему гарантирована колония- поселение. "А, вы, салаги неопытные, - сказал он в нашу сторону, - будете из себя девушек на выданье строить, огребете по полной. Слушайте-слушайте этого анекдотчика, он вам басен-то нарассказывает, в Магадане лес вместе валите на морозе будете."
"Замолчите! - резко сказал я, - мы ничего не сделали и не наживаемся, как вы на западных бумажках". "Ты мне, щенок, еще нотации читать будешь?! -валютчик грозно приблизился ко мне. Я почувствовал от него кислый запах пота.
"Ну-ну! Давайте только драк тут не устраивать! - из своего угла вышел один из возрастных сокамерников, - тут у каждого своих проблем хватает."
На следующем "допросе" я подробно рассказал о разговоре с Виктором и поведении валютчика. Мой куратор только кивал головой. Это показалось мне странным, и вдруг меня осенила мысль: "Простите, я правильно понял, что он тоже "внутрикамерник"?"
Куратор улыбнулся и ответил: "Ну, раз внутри камеры сидит, то внутрикамерник." Мне стало обидно от такого насмешливого ответа, и я решил больше не задавать вопросов.
Виктора вызвали на допрос в 4 утра и держали почти до полудня. Вернувшись, он выглядел очень уставшим. Мы с Володей пытались его морально поддержать, однако скоро на допрос вызвали и Володю. Перед тем, как он вышел из камеры, я перехватил взгляд Виктора. Он был почти умоляющим. Я понял, что есть что-то, о чем Виктор просил своего друга никому не рассказывать.
"Чего они тебя так мурыжили сегодня?- спросил я, пользуясь тем, что валютчика тоже вызвали к следователям, - ты ведь ничего не знаешь про эти листовки, может, они вообще придуманные. И не было их никогда! Ты подумал, кто мог донести на тебя просто так? Может, из-за ревности кто-то? Хотел Зою у тебя так отбить?"
"Да не придуманы они,- с горечью прошептал Володя. Это все Зоин брат виноват. Занимается хрен знает чем, и Зою втянул. Я в глаза ни одну из листовок не видел, но знаю, что она по вечерам иногда остается в заводоуправлении, печатает что-то для него. Я сколько раз просил ее прекратить, она только отмахивается. Не могу же я этим все рассказать, девчонке жизнь сломают. Вот, и отбиваемся, как можем. Мы с Володькой ни разу в руках не держали листовок этих."
Дальше дело было за малым. Меня поблагодарили за ответственное отношение к делу, подтвердили мои сомнения по поводу валютчика. По словам кураторов, его роль была в том, чтобы создать противостояние и максимально сблизить меня со студентами. Дальше я по заданию кураторов инсценировал драку с "валютчиком", после чего нас обоих якобы забрали в карцер.
Зою и ее брата скоро задержали. Опытная сотрудница 7 отдела (наружное наблюдение), исполняющая роль "наседки", за пару дней грамотно сделала свою работу и получила от Зои признательные показания.
Зое дали 5 лет лагерей, ее брату 10. Но три года спустя, в 1953 году оба были отпущены на свободу и реабилитированы.
Почему я следил за продолжением этой истории?
Потому что я понял, ЧТО именно я сделал уже через пару месяцев, когда разбирал пожелтевшие папки документов, оставшиеся в несгораемых шкафах от моего предшественника.
Папки датировались 37-39 годами.
«Совершенно секретно
СПО УНКВД МО
5 сентября 1937 года
#..... г.Москва
Начальнику .... района УНКВД по Московской области
Товарищу ......
В связи с приближающимся Праздником XX годовщины Октября предлагается арестовать 30 человек из числа антисоветских элементов, проживающих в Вашем районе.
В том числе:
высказывающих антисоветские настроения- 15 человек
бывших троцкистов - 4 человека
бывших кулаков - 4 человека
попов и других церковников - 2 человека
прочих - 5 человек
О выполнении доложить к 30 октября 1937 года.
Начальник 2-ого отдела СПО УНКВД по МО ....»
На следующей страницы был ответ райотдела.
«Совершенно секретно
Начальник.... района УНКВД по МО
25 октября 1937 года
#.......
Начальнику 2-ого отдела СПО УНКВД по МО, товарищу .....
в ответ на письмо #...... 5 сентября 1937 г.
Докладываю Вам о перевыполнении поставленных вами целевых показателей.
Сотрудниками нашего отдела было арестовано 35 человек.
Из них:
постоянно высказывающих антисоветские настроения -17 человек
бывших кулаков - 5 человек
троцкистов - 4 человека
попов - 2 человека
прочих - 7 человек
С уважением, начальник .... района УНКВД по МО, тов.....»
Я смотрел на лежащие на столе бумаги, и буквы расплывались перед глазами. Я старался как-то осознать увиденное, но не мог. Мне хотелось найти оправдание, соломинку, за которую можно зацепиться, чтобы работать дальше. И я стал изучать личные дела, арестованных к Празднику людей.