«Я не хотел любви и не верил в неё, я не думал, что она снова придёт... Но она пришла, и весь мой опыт оказался бесполезным, а знание только причиняет боль. Да и что лучше горит на костре чувства, чем сухой цинизм — это топливо, заготовленное в роковые тяжёлые годы»
Эрик Мария Ремарк «Триумфальная арка»
Дождик так же внезапно закончился, как и начался. С них, как с мокрых куриц, ручьём стекала вода. Надо было просушить одежду, но их костерок был окончательно затушен. Зато подул вполне приличный тёплый ветерок, одежда высохнет быстро.
Сняв верхнюю одежду, Жанна замоталась в покрывало, на котором они до этого сидели, а Антон Павлович в большое банное полотенце, которое было такой же неотъемлемой частью летнего набора у всякого, кто имел машину и мог в любой момент удачно вырваться за город на озеро. Развесив одежду на палках, взятых от скирды сена, Жанна и Антон Павлович какое-то время стояли по разные стороны машины, весело переговариваясь, не унесет ли ветер их одежду на столь щедрое для них сегодня небо? Но стоять долго на ветру не было смысла, можно было легко простыть. Убедившись, что вещи привязаны крепко, сели в машину. Антон Павлович включил радио, Жанна слушала музыку и сушила волосы, наклонив голову и качая ею в такт льющейся музыки — так, в движении, волосы высохнут быстрее. Волосы путались, Жанна стала смеяться и распутывать их, он стал ей помогать, они шутили, а потом...
Потом она почувствовала его руки и его губы...
Дальнейшее для Жанны было, словно не осознаваемое, не принимаемое, но исключающее ее сопротивление, подчиняющее её этой воле. Словно это была не она, Жанна, а кто-то другой на её месте. Она словно смотрела на всё происходящее со стороны: её тело почему-то не сопротивлялось, а разум ничего происходящего не принимал. У Жанны не было ни слов, ни эмоций, ни ощущений, ни чувств. Были только жаркие губы, руки, ласкающие тело Жанны. Его столь стремительное овладение ею, что она ничего не успела толком понять и почувствовать, кроме сопения и блаженных стенаний мужчины, получающего вожделенное удовольствие...
Закончив, он долго молча лежал на Жанне, боясь пошевелиться и ослабить свои объятия. А Жанна осознавала одно — это совсем уже другой Антон Павлович. Того, прежнего — нет. Он остался в прошлом, в ее памяти и её истории болезни.
Она тоже боялась пошевелиться, потому что не знала, что и как делать теперь, после случившегося? В глаза эти голубые его как теперь смотреть? И главное — зачем он так?! Зачем надо было портить все те отношения, что у них были до этого?!! Или — все люди, как он говорил тогда, а следовательно — ничто человеческое им не чуждо? И — это банальный финал?
Наконец, он ослабил руки и ласково спросил:
• Зая! Тебе было хорошо?
И Жанну накрыла новая волна отчаяния, раздражения и непонимания происходящего. Неужели она совсем не разбирается ни в людях, ни в человеческих отношениях? Неужели она так беспросветно глупа и доверчива? Зачем она так слепо верила в дружбу между мужчиной и женщиной, между людьми разных профессий, уровней и возрастов? Она ведь в какой-то степени даже гордилась тем, что в её судьбе появился такой взрослый человек, который так бескорыстно, по-дружески - делает добро.
Да, она совсем расслабилась в последнее время, весь её разум и воля были словно подчинены этому человеку целиком и полностью, каждое его слово было для неё исключительно важным. Собственно, и тело было подчинено его указаниям. Тело, которое он спас от болезни, которое видел не только снаружи, но и внутри...
Но как?!?
И как понимать теперь это - »Зая!..» - какая она ему Зая?!! Жанна молчала.
Он поднялся, вышел из машины и закурил. Жанна тоже вышла, сняла свою одежду — она почти высохла, ещё бы чуть-чуть подождать. К тому же, опять ярко светило солнце, уже заходящее за горизонт. Жанне хотелось скорее скрыть свой стыд под одеждой, словно ничего и не было. Но — было.
И это «было» всё испортило! Неужели, думала она, ничего в этой жизни не бывает просто так? А всё подчинено только низменным желаниям, похоти человеческой? И человек, которому она доверилась безоговорочно, как отцу, как спасителю, которого боготворила — всего лишь один из многих? Такой же самец, как все? Мужчина и не более? И так же, ради своих низменных желаний, ради похоти, способен пойти на любые уловки и ухищрения, прикрываясь благородными целями и притворяясь кем угодно?! Жанна была глубоко разочарована этим новым для неё Антоном Павловичем.
Кем, думала она, он себя возомнил — Равиком? А её, Жанну — Жоан Маду? Почему нельзя просто жить своей жизнью, не примеряя на себя чужие роли или судьбы книжных героев? Одевая их не только на себя, но и, навязчиво, на других? А ведь она, пытаясь отбросить в сторону всё, что говорили ей ещё в больнице соседки по палате про его влюблённость в неё, тоже старалась найти свои параллели между книжными героями «Триумфальной арки» и ними. Равик дружил с Кэт, своей пациенткой, которую он оперировал и лечил не однажды, и в судьбе которой он принимал исключительно дружеское участие, не переходя границы личного пространства. Он, Равик, говорил с ней, Кэт, о жизни, ходил в рестораны, провожал её в другие страны, переписывался, а потом опять встречал. Переживал о её судьбе, как о судьбе близкого человека и всячески позаботился о ней в ее последние дни. Наверное, думала тогда Жанна, он и дал ей эту книгу, чтобы она прочла и верила, что в жизни существует дружба и взаимопомощь, пусть и зародившаяся в больничных стенах. А ещё он хотел, думала Жанна, чтобы она узнала, как коварны женские болезни, как отражаются они на судьбах людей.
Но о том, что все в реальности совсем не так возвышенно, как пишут в книгах или рассказывают на словах, она думала как раз в тот момент, когда он, как голодное животное, набросился на неё и стонал от блаженства, овладев её телом, как лакомым куском. Что она должна была сделать? Сопротивляться мужчине, обезумевшему от желания? Драться с ним? Кричать? Глупо и бесполезно. Возможно, искала Жанна оправдание для себя и для него — он принял ее доверие, как тот факт, что она безраздельно принадлежит ему всем своим существом — и телом, и разумом, и волей? Телом, как получилось — да, но разумом и волей — нет.
Ради чего всё это? И что последует за всем этим завтра?..
Антон Павлович докурил сигарету, оделся и подошёл к Жанне близко-близко. Его глаза были влажными, они сияли и светились — не то от радости, не то от растерянности, как у нашкодившей собаки, только что хвостиком не вилял. Он пытливо смотрел в глаза Жанны, ища в них ответы на свои вопросы.
• Зая, почему ты молчишь? Скажи же мне хоть что-нибудь! - спросил он с отчаянием в голосе.
• Вы, Антон Павлович, говорили, что мне еще какое-то время не стоит этим заниматься, а сами... - Жанна сказала первое, что смогла выдавить из себя, с явной обидой в голосе.
• Какой я тебе теперь Антон Павлович? Зови меня просто Антон, Антоша, как мама звала. Для тебя я теперь - твой Антоша! - он был в своей эйфории и совсем не слышал Жанну. Её это злило.
• Какой вы мне Антоша? Для меня вы мой доктор, мой друг и старший товарищ — и не более. А я для вас — пациентка, а не Зая. Моей доброй воли на произошедшее вы не спросили, сделали, как сочли нужным. Что же, пусть таким будет финал моей больничной истории, каким вы его завершили. Поехали по домам, солнце село, день закончен.
Жанна села в машину, а Антон Павлович снова закурил. Она не торопила, но очень хотела поскорее оказаться дома. Слишком резкая смена событий и обстоятельств требовала уединения.
• Ты прости меня, что так нелепо всё получилось, - сказал Антон Павлович, сев в машину, - Конечно, все должно было быть иначе. Я сам всё испортил, не сдержался. Я должен был с тобой сначала объясниться, подготовить тебя. Но ты так божественно прекрасна, что сил моих уже не было сдерживать свои чувства.
• И вы решили дать им волю? Не спрося на то моего согласия, моего мнения? Так поступать — жестоко. Это эгоизм. Я вам доверяла.
• Скажи, тебя когда-нибудь било током? - отчаянно спросил он. Жанна не поняла, при чём здесь «било током», но ответила:
• В трудовом лагере, когда утюг включала в розетку, так ударило, что на всю жизнь запомнила! К чему этот вопрос?
• А к тому, что когда я тебя увидел первый раз, ещё там, в кабинете у Борсовой, такую несчастную и обречённую, но даже в своём отчаянии — удивительно красивую, излучающую какой-то божественно-теплый свет — меня тоже ударило, словно током прошибло насквозь! С той минуты я словно перестал принадлежать сам себе. Всё это меня измучило, я не смог сегодня совладать собой... Я не прав! Не прав! Прости! Я всё исправлю. Всё будет по-другому. Вот увидишь, как все будет хорошо у нас с тобой!
• Ничего не будет! - резко ответила Жанна. Она себя хорошо знала, но он считал иначе:
• Не торопись с решением, не отталкивай меня. Жизнь большая. Теперь, когда ты знаешь моё истинное к тебе отношение, я постараюсь всё исправить, чтобы ты убедилась в серьёзности моих намерений.
• Каких намерений? Вы о чём? У меня жених скоро с армии вернётся и я выйду замуж!
• О моих намерениях, самых искренних и честных. Зая! Завтра я уезжаю с отпуск. Поеду в Киев к отцу. Вернусь через три недели и мы с тобой всё решим. Я буду очень скучать. Теперь — особенно очень, ты мне верь! И, пожалуйста, не изменяй мне.
Он говорил горячо, пылко, стараясь взять Жанну то за руку, то за коленку, но она отталкивала, отпихивала и даже не смотрела в его сторону. Она просто не верила ему больше.
Всё произошедшее она восприняла, как оскорбление, которое стоит считать расплатой за полученное лечение и участие в её судьбе, и которое ей стоит пережить и забыть. О чём он говорит вообще? Дома у него жена, дочь! Никогда бы Жанна не стала любовницей, ни за что бы не нарушила покой и счастье чужой семьи! Это он решил, что она достойна такого положения? Сама виновата, значит, если чего-то не поняла в жизни и дала повод так о ней думать и так с ней поступать. Пережить и забыть. На ошибках учатся!
Он продолжал что-то ей говорил, но Жанна не слушала, не отвечала. Будущего с ним она не видела.
Антон Павлович подъехал прямо к её подъезду, хотел поцеловать, но Жанна сухо попрощалась и быстро ушла.
Он — не Равик! Она — не Жоан Маду! Он не в Париже, нет тут у него никаких триумфальных арок. У Жанны — тем более.
Надо срочно вернуть ему его книгу. Срочно. Срочно!
(Все герои вымышлены, все совпадения случайны. Продолжение следует)