Вечерняя песня в лучах заходящего солнца

               
         Глава пятая.  Ящик Пандоры
            
   Матвей Иванович неожиданно проснулся  среди ночи от резкого толчка, как будто кто-то невидимый пытался   его разбудить. Сердце  бешено заколотилось, и  душу охватил жуткий страх. Это липкое ощущение  неестественного ночного страха  хорошо знакомо с детства,  его ни с чем не перепутаешь. Душа заметалась  внутри, забилась о грудную клетку, взывала о помощи, но ночной дух силен, он приближается , наваливается на грудь и  давит, давит.

 Дед хорошо знал, что это не суеверия и не бабкины сказки. Домовой-не- домовой, а что-то такое непонятное в природе есть, и он с этим  частенько сталкивался    в течение всей жизни. Он это ещё от бабки  знал ,что есть потусторонние  силы.     И знал так же  самое действенное средство,  чтобы  отступил  от тебя  супостат. «Нательный крестик, крестное знамение, молитва», -  бывало, наставляла бабушка. Но  «тот»  тоже не дурак!  Знает все наши штучки.  И так тебя изогнет, так скрутит, что лежишь в ночи  парализованный страшной силой, не можешь ни руку поднять, ни крест поцеловать,  ни молитву прошептать даже  в уме.


Помощь пришла совсем  с другой стороны. Ситуацию спас кот. Чего ему не спалось  в это время, бездельнику, непонятно. Из кухни раздался истошный кошачий визг, как будто нечистая сила  набросилась как стая собак  и гоняла  бедного кота по кухне . Кот отчаянно верещал, шарахался  из стороны в сторону. Слышно было как  полетела посуда, чашки –ложки-поварёшки, разбился цветок, стоявший на подоконнике, загремели чугунки, свалилась горка дров возле печи. И вдруг все так же неожиданно  стихло и прекратилось, как и началось. Матвей Иванович тоже почувствовал, что его отпустило. Правда голова гудела, ватные ноги не слушались, весь он был разбитый ,как будто по нему промчался целый табун  и истоптал всего до основания ,и душевно и телесно .


Оправившись от неожиданного  « посещения » дед Матвей осенил себя крестным знамением ,  пошел на кухню убрать все, что натворил там кот в  неистовой борьбе с нечистой силой, и уже не ложился спать до самого утра.
Утром  началась обычная жизнь, хозяйство, хлопоты. А мысли все  крутились вокруг случившегося ночью.  Слишком неспокойно было  на сердце у деда Матвея.
 

Ясность  на все пролил  как обычно сосед, закадычный друг Степан. Услышав от деда Матвея ночную историю ,он вытаращил  глаза:  «Матвей, ты меня удивляешь! На улице космический век, а у тебя по ночам  черти по хате бегают!!  Космос  засрали весь  до  неприличия,  уже  негде даже приткнутся   этим  космическим кораблям, а у тебя,  Матюха,  за печкой домовой живет? Ну, уж тогда надо было спросить у домового:  к худу или к добру явился, господин-товарищ-барин?» И Степан загоготал своим приглушенным басом. Матвей Иванович уже пожалел, что рассказал соседу  историю, будет теперь полдня   зубы скалить,   друг называется.
 

Но вопрос  этот повис в воздухе, и долго ещё звенел в мыслях как колокольчик у козы:  и правда, к худу или к добру явился ночью домовой? Дед Матвей  усмехнулся. Да нет  в его жизни больше такой ситуации, которая напугала бы или обрадовала его безмерно. Все  в жизни пережито, что только можно было.  Сынок  в армии погиб, женка померла с горя, сам чуть было память не потерял, дочку замуж отдал, зятек правда хороший попался, пожар пережили, обошлось без жертв, Танька ведьма белобрысая и та вернулась, чуть было даже не сосватали. Жив, здоров, Слава Богу, дочка рядом, друзья, уважаемый человек, на работе на хорошем счету всю жизнь был,  когда работал. Все, что было  лежит в душе, и никто его  у меня не отнимет. Так что ошиблись  дверью, черти лысые . Ни худом, ни добром меня теперь не удивишь.

               
 Летний день парил не на шутку. Воздух  звенел от солнца. Слышно было, как жужжали шмели и пчелы, собирая пыльцу и нектар на цветах. Сейчас бы на речку,  да  нырнуть в прохладную гладь воды, освежиться.
 Но Матвей Иванович вспомнил, что  собирался поехать на кладбище, навестить жену.  Сегодня её день, десять лет как померла. Редко бывал  там за десять лет, редко, что и говорить. Ну, не любитель он всех этих  ритуалов. Умер человек, нечего его беспокоить лишний раз, не до вас   ему теперь, да и нет его  тут в земле.  «Душа птица небесная»- так любила говорить бабка Ефимия. Татьяна следит за порядком  на могилках,  посещает в родительские дни, как положено, этого вполне достаточно, так считал Матвей Иванович.

 

Причиной было, конечно, другое. Он тосковал   о  погибшем сыне. И каждое посещение отнимало у него надежду, что сын когда-нибудь вернется.  Сын пропал без вести, как, где, когда, ничего не известно. И не было на земле места, могилки его, куда бы он мог прийти, упасть на колени и омыть слезами свое горе.
Молча посидел на погосте, вспомнил свою горемычную жену. Ох, и намаялась она с ним, пока была жива. Женились по молодости, как уж водится, деток  народили, но не любил он её, все Таньке этой проклятущей досталось в его сердце, прости уж Катерина. И сейчас вон приехала, маячит перед глазами. Вечный « бермудский треугольник»: она любит его, он любит другую, а эта другая всю душу наизнанку вывернет. А теперь уж что… Еще немного и его, деда Матвея, тоже отнесут на погост.  Надо дочке сказать, чтобы ни одна душа не приходила без надобности,  не причитала тут над ним, а  то будут шлындать  туда - сюда.


Возвращаясь с кладбища, он зашел в церковь поставить свечи. Дед Матвей не был церковным человеком в полном понимании этого слова. Если он и придерживался каких-то церковных правил, то только благодаря памяти о свой бабке Ефимии,  которая была глубоко верующим человеком, и ,наверняка молилась о нем и сейчас, он  всегда  это  чувствовал.
Но сегодня это было его личным желанием и произволением зайти в церковь .Душа она ведь всегда знает чего хочет.


Кладбищенская церковь это не приходская обитель, здесь почти никогда никого нет, но сюда заходят даже самые ярые атеисты. Матвей Иванович шагнул в этот  такой непонятный мир  мерцающих свечей,  с запахом ладана, с печальным взглядом святых  икон, в эту невероятную тишину. В церкви плоти своей  не ощущаешь, там всё Дух  Святой и ты  там только то, что есть твоя душа.  И непонятно от чего душа эта вдруг начинает мироточить  и ронять самые чистые слезы.
Взял свечи, поставил одну за упокой души усопшей жены своей Катерины, вторую поставил о любимой бабке приснопамятной  Ефимии. Хотел было поставить  и за упокой сыну, но тут что-то щелкнуло внутри.

Он вдруг не то что упал, а рухнул  на колени  перед крестом с распятым Спасителем, душа рванулась туда вверх, к Небесам, пробивая насквозь пространство, все мыслимые и немыслимые условности  с одной только просьбой: «Если ты есть, Господи, об одном прошу, дай мне знать, где мой сын Ванечка!  Десять лет сердце рвется на части  от неизвестности,  где погиб, как погиб, что значит это «без вести», не может человек просто исчезнуть, уж Ты- то наверняка знаешь, Господи,  где он!» Дед Матвей не прятал и не стеснялся своих открытых слез ни перед людьми, ни перед Богом.
  Свечу за упокой Ваньке так и не поставил, рука не поднялась.
               
               
С легким сердцем возвращался  домой дед Матвей после кладбища. Ночные страхи как рукой сняло, тревожных мыслей не было, душа была умиротворенной. Человеку не много надо, чтобы восстановить равновесие внутри  себя. Иногда это может быть вот такое, можно сказать,   случайное посещение церкви в поминальный день.
Подойдя к дому, Матвей Иванович увидел, что сосед  Степан нервно прогуливается у его ворот. «Что  у него  опять там случилось, у этого «великого генератора идей»?»- шутливо подумал дед Матвей. Разговор не вязался, Степан  был  явно  чем-то сильно озабочен, но виду не подавал.               


 Дед Матвей не любил  лезть в душу к человеку, гадать, что да как, надо будет, сам скажет друг закадычный. Он открыл дверь и сказал:
- Был на кладбище. Заходи в дом, Степан, помянем горемычную мою Катерину Тимофеевну, бабку Ефимию ,   сыночка моего Ванечку.  Да и твоих стариков заодно помянем.
Степан  замахал руками перед собой, как будто отгоняя целый рой пчел:
-Нет! Нет,  Матвей, ты что! Я ж не пью!
Но увидев иронический взгляд  деда Матвея, добавил:  «Ну, сегодня не пью, что-то желудок прихватило».



Матвей Иванович не знал, что полчаса назад приезжал участковый и просил Степана передать  ему , что зятек его вместе с дочкой перевернулись  на машине   как раз по дороге в поселок. Подробностей участковый особо не  рассказывал, но вроде как все живы,  и пострадавших  отвезли в ближайшую больницу.И теперь Степан не знал , как это все преподнести соседу.


Дед Матвей сам завел эту тему, что дочка с зятем должны были приехать сегодня на кладбище помянуть мать да что-то не приехали. Ну, Степан без всяких премудростей  и выдал всю информацию. Матвей Иванович побледнел  лицом,  резко поднялся и откинул ногой стул:
-Так что же ты тогда тут  топчешься , Степан, три часа шута горохового из себя корчишь!? Детям может какая помощь нужна, живые они там  али нет-не знаю, а ты разводишь мне тут.. Знаешь ведь, что не люблю я этого .Если есть что сказать-говори сразу напрямик ,без выкрутасов! Дипломат хренов.
Степан обиделся и ушел домой ,возмущенно жестикулируя.



Но  почти тут же его долговязая фигура снова возникла во дворе у деда Матвея. Следом за ним, поднимая клубами пыль, примчалась ватага босоногих деревенских мальчишек. Они тараторили на перебой из чего дед Матвей понял только одно: какие-то незнакомые странные люди , похожие на террористов , с бородами, приехали на машине , и спрашивают его, деда Матвея.

 « Пришла беда открывай ворота, Матвей Иванович»,-подумал дед.    Ящик Пандоры.  Он еще не успел пережить  то, что с зятем и дочкой что- то случилось, а тут тебе уже опять…Кого это черти принесли? Наверное , пострадавшие от аварии.. Денег будут выбивать,  что ли?.. «Не дам. Пока  с зятем не переговорю, никому никаких денег!» -твердо решил дед.
 

Он пошел в глубину двора, сел за  стол  под яблоней и  стал ждать «гостей»,  всем  своим  видом  давая понять, что он вам «не фунт изюма».
« Ишь ты, с борода-а-ами»,- передразнил  мальчишек Матвей Иваныч. И напустил на себя ещё больше суровости, готовый дать отпор любому.
               
Люди с бородами оказались не террористами и не вышибалами денег за аварию. Дед Матвей вообще сразу не мог понять чего они от него хотят. Протянули какие-то бумаги с гербами и печатями, почти такие, как присылали из военкомата на Ванечку, что пропал без вести. Читать ничего не мог, потому что руки тряслись, буквы прыгали перед глазами. Он нервничал: зачем опять всю эту историю ворошат, непонятно. Кое-как разобрались, что представили Ванюшку к награде за подвиг в горах, так написано было в бумагах.


 А дальше эти с бородами понесли такую околесицу, что дед Матвей  перестал вообще понимать , что происходит.  Лица прибывших плыли перед ним  по кругу как в кино, губы  у них шевелись ,но слов толком не было слышно. Как-будто бабка Ефимия читала псалтырь: « бу-бу-бубу-бу-бу-бу-мы- приехали- вас –подготовить-бу-бу-бу-бу-вы- только- не волнуйтесь ..бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу..бу-бу-бу-бу-бу-»
Парламентёры, ешки-матрешки..

 Матвей Иваныч  поднялся, вышел из за стола,  молча пошел в дом, почти автоматически налил себе стакан первача и залпом выпил.. Вернулся и сказал  слегка заикаясь(так  было всегда  когда сильно нервничал): «А т-ттт-е-е-перь тоже самое только по сс-сс-сло-гам, чтоб понятно было..  Кто, где жив? И кого, куда и на кого поменяли??»
 

Пока разбирались что к чему, старший по званию из прибывших позвонил куда-то и ко двору подъехала военная  машина. Из неё  вышли  мужчина, тоже с бородой, за ним следом женщина  восточной внешности и ребенок лет пяти вообще черненький, как негритенок. К этому времени Матвей Иванович  кое-что  усвоил из сказанного парламентерами и теперь не сомневался , что это вернулся каким –то чудом жив и невредим сын его Ванечка.

Вышел дед Матвей как подобает, навстречу, обнял сына и зарыдал  на его груди, потому  что  никак по-другому это событие пережить  было нельзя.


В деревне свои обычаи, там и радость и горе всё на виду. Весть о том ,что вернулся без вести пропавший сын у деда Матвея, быстро облетела всю деревню. Народу набежало, как водится,полный двор. Удивлялись, радовались, возмущались как же так , столько лет не было ни слуху ни духу, и вот те на, обменяли, вернулся. Еле успокоились все и разошлись по домам.
А дед Матвей всю ночь просидел в темноте  за столом,  прислушиваясь к мерному сопению домочадцев. Сердце замирало от такого неожиданного счастья.  Ванечка..   Сынок..  Вернулся..  Вспомнил, как просил сегодня в церкви на коленях..как взывал..  Ты услышал меня, Господи!Услышал!!! Ответил!
               

Утром дом наполнился  непривычным  шумом и суетой. Женщина хлопотала по дому, у печи, готовила завтрак.  « Ишь ты как….  Имя у нее такое  киношное-Гульчехра.  И мальчонку смешно зовут-Джура..Это ж как по-русски выходит? Жора что ли? Чего ж он у них такой черненький, надо же»…Сын  управлялся с хозяйством, а  маленький Джура  крутился возле него  и все трындыкал  не по- нашему «ахаляй-махаляй».   «Ну и что , что негритёнок.Все одно внучек»-улыбался своим мыслям  дед Матвей. Он   пребывал в эйфории, созерцая  такую картину  у себя дома. В голове еще был сумбур,ясно было только одно , что Ванюшка вернулся  жив и невредим. «Слава тебе Господи!»- впервые как бабка Ефимия пробормотал тихонько дед Матвей и перекрестил лоб.


 Потом, немного погодя, вся история   выстроилась в стройный ряд. Сын рассказал, как  были они  на задании там в горах. Попали  в засаду , но задание важное  выполнили,  за что и награду дали. В последний момент подорвались на минах. Оглушило, очнулся в плену. Дальше вообще все как в кино, сейчас часто показывают такие. И в яме сидел, и девушка еду тайком носила, и начальник  помиловал  пленника ради любимой дочки. И сына она ему родила. Все хорошо,  но одна мысль не давала жить спокойно : как вернуться на Родину? Однажды сказал жене, что не может больше и тайком уйдет к своим, она ответила , что пойдет за ним  хоть на край света . Под покровом ночи с ребенком на руках предприняли попытку убежать. Погоню отец не стал  посылать, знал ,что не уймётся этот русский парень, всё равно  сбежит, а жаль, хороший толковый парень и работник хороший был. Добрались в центральный город, до посольства и все решилось .Как раз была это операция по обмене пленными. Повезло.


Татьяна с Альбертом тоже  появились  с утра, целы и невредимы, в аварии  «отделались легким испугом» как сказал зятёк. Семейной радости не было конца, потому что  никто и предположить не мог, что так закончится печальная история, растянувшаяся на десять лет. Захлопнулся  злополучный  ящик Пандоры.
               

 

Молодежь выпорхнула из дома и пошли навестить соседей да друзей как положено на селе из покон веков после возвращения. Дед Матвей  стоял у калитки и долго смотрел молодым вслед. Потом   робко и неумело сложил  пальцы  в щепотку и осенил их крестным знамением. Так всегда делала бабка Ефимия, когда  кто-то далеко уходил из дома . Что-то в этом родительском благословении  было тайное , непостижимое и великое. Будто сдаешь под надёжную охрану  свое чадо, под великую силу и защиту Всевышнего. И ничего с ним никогда не случится.


Дед Матвей зашел в дом, постоял посреди хаты, думая о чем-то  своем. Потом осторожно отодвинул вертевшегося у ног кота  в сторону  и присел на своем излюбленном месте возле печки с  балалайкой в руках.


Сегодня он даже не тронул струны.  Всё свалившееся на него  требовало выхода, но пить не хотелось. Прижавшись щекой к инструменту, устремив свои бездонно-синие  глаза куда-то далеко-далеко, дед Матвей вдруг  з а п е л ! Тихонечко так запел, душевно. Это был такой жизнеутверждающий порыв,   какой бывает редко, когда человек поднимается выше всех житейских проблем. Это была радость, свободный полет души. Это было счастье.

Вечернее солнце пробивалось сквозь узор листвы в окошко комнаты и играло на его лице разноцветными бликами как стеклышки в детском калейдоскопе. Он  выводил свою вечернюю песню в лучах заходящего солнца с таким чувством,с такой любовью, на которую способно только большое человеческое сердце, в котором все, и любовь и горе,и хорошее и плохое,вся наша жизнь…