Легко полюбить француза. Они лёгкие, как кружева. Амур-тужур-абажур-бонжур, и твоя голова уже вертится по часовой стрелке вокруг шеи, и ты улетаешь, забыв про важные и неважные дела. Он всю жизнь шершэл ла фам, такую, как ты. И ты веришь ему, дистиллированная идиотка.
Легко влюбиться в итальянца. Да, Мамма мия, проще простого! Он тебя обожает с ног до головы, целует все десять пальцев, и поцеловал бы одиннадцатый, если б он у тебя был. Итальянец кормит тебя вкусно, и от их макарон аль-денте, говорят, не полнеешь. А если и полнеешь, то он всё равно тебя обожает. Italiano vero.
Легко влюбиться в англичанина. Он покоряет тебя олигофренической преданностью традициям, любовью к лошадям и адекватным отношением к дождливой погоде. И сам он весь такой адекватный, и пахнет от него приятно, чистыми выглаженными простынями. И английский, худо-бедно ты знаешь, а язык дюже способствует амурным делам.
В принципе, не трудно влюбиться в немца. У него орднунг в квартире, и помойку он сортирует в десятку разных контейнеров. Тебя не задолбают разбросанные по комнате носки, и на свидание он никогда не опоздает. И, чёрт, возьми, породистые они, арийцы. Можно, в принципе, можно влюбиться.
В финна влюбиться очень, очень нелегко. Финны делятся на фермеров и тех, кто умеет это скрывать. Лицо у финского фермера похоже на кусок постной ветчины, и по бороде можно определить, ел ли он на завтрак яйца. Финн ухаживает долго и неуклюже, пока тебе это не надоедает, и ты не делаешь ему предложение сама.
- Йоооо, - отвечает финн, и ты не сразу понимаешь, это «yes» или «no». В общем-то, ты переживёшь любой ответ, но как истинно русской девушке тебе хотелось бы определённости. А влюблённость просто с ней рифмуется.
Расстаться с французом тоже легко. Пару раз ты заплатишь за себя в ресторане, и любовь как-то подувянет. «Пуркуа, мон амур» - бросит тебе в спину Жан. «Да парс-кё», - начнёшь ты, но вовремя вспомнишь, что «Пуркуа» - не вопрос, а кружевное жабо его «Адьё». Он тоже рад свободе. Уже шершит другую фам.
Легко забыть итальянца. Пару раз на горизонте появится его мама, и милый уже кормит тебя пастой без особого рвения. Мама - для него всё. А ты маме точно не понравишься, клянусь козанострой. Он не станет тебя, уходящую, удерживать за подол платья. За полу пиджака его уже по-при-держи-ва-ет мама.
Нетрудно расстаться с англичанином. Посмотри на себя. Ну куда тебе традиции? Тебя уже стошнило на них два раза, и в скачках тебе больше нравится изгиб ягодиц жокея, чем рейтинговые таблицы. Английский подтянула - и бай-бай. На том спасибо.
В принципе, легко расстаться и с немцем. Орднунг у него не только в квартире, но и в голове. А у тебя что в голове? Несортированный по контейнерам мусор? То-то же. После любви неизменно придёт раздражение. Обоюдное. Ты очень скоро возненавидишь всё онемеченное, от приходящих по расписанию автобусов до монструозных существительных, которые надо писать с заглавной буквы. Расставание покажется долгожданной чипсиной после опостылевшей пресной диеты.
С финном расстаться практически невозможно.
- Милый, я ухожу от тебя.
- Йооо.
- Я заберу на память только эту колючую оленью шкуру и чашку с Мумми Тролями.
- Йооо.
- Ты ведь не сильно убьёшься по этому поводу?
- Йооо.
И ты не понимаешь, рад он, опечален или же его хватил удар.
- Ну, я пойду, наверное?
- Йооо.
Ага. Вот ты за порог, а этот горячий финский парень накинет петлю на люстру и йооо.
- Йооо.
А глаза у него стеклянные. Нет, не переживёт он расставание.
- Эско, ты ведь хорошо будешь себя вести? - спрашиваешь ты на всякий случай уже на пороге.
- Йооо.
И ты уходишь, а в сердце стучит: йо, йо, йо. Как он там? Отравился? Повесился?
И ты разворачиваешь машину прямо от Брусничной, не доехав до границы метров сто. Несёшься назад, на Эскину ферму, с замиранием сердца отворяешь дверь...
Эско сидит на том же месте и смотрит в ту же точку.
- Милый, ты в порядке? Может, «скорую» вызвать?
И ждёшь с нетерпением, когда он йооокнет. А он молчит. Видимо, обиделся. Насмерть.
- Тебе плохо?
И ты уже полцарства готова отдать за это «Йооо». А он молчит, зараза.
Инсульт? Инфаркт?
- Ну скажи же хоть что-нибудь! - ты кидаешься к нему, проклиная себя последними словами, припадаешь ухом к груди: дышит ли. Хворь победим, лишь бы не помер.
Ты ощупываешь его, как хозяйка а рынке ощупывает тыкву. Ступор? Кандражка?
- Где болит, Эскочка?
Длинное молчание. Потом, наконец-то ты слышишь его голос.
- Я дуумаю...
- Что, что ты думаешь, милый?
- Надо бы мотор в культиваторе прочистить.
Ты перестаёшь его трясти и смотришь в его честные серые глаза.
- Ты соглааасна, люююбимая?
И с облегчением ты выдыхаешь:
- Йооооо.