Баронет ментально отвернулся от окружавшей его толпы. Все, что он делал последние столетия (точнее, все, кроме вчерашнего случая), было ментальным и эфемерным – по известной и уважительной причине. Зато время, мысли и ощущения приобрели материальность.
Пытаясь описать место, в котором он оказался после того, как в его мозге рванула изношенная артерия, баронет каждый раз приходил к одной и той же картине из своей юности, когда, заблудившись на охоте, он два дня блуждал по болотам в сплошном тумане, иногда по воле случая разрывавшемся, чтобы показать пару кочек или осклизлый камень. И дело тут, как он с сожалением понимал, было вовсе не в том, что кто-то что-то скрывал, или в загробном мире царила вечная туманная осень. Дело было, конечно, в нем – в малости его собственного сознания, похожего на мутную лужицу у таверны. Увы, увы… Теперь, пробыв в шкуре мертвеца больше, чем в данной когда-то матерью, он на многое смотрел по-другому. В том числе и на самого себя.
Только иногда, очень-очень редко, по причинам, которые он не знал, ему вдруг раскрывалось громадное светящееся пространство с его непостижимыми обитателями – загадочными колоссами, формы и размеры которых не укладывались в воображении баронета. Выражаясь привычным для живых языком, он пялился на них как деревенский дурак, подавившись собственным вдохом.
Однажды – только однажды, некто, напоминающий мельницу, составленную из мельниц, глянул на него, молвив «…» – слово, которое ввергло баронета в блаженство, на мгновение прояснив его взгляд настолько, что он увидел границы Мира. К его ужасу, оказалось, что за ними находится нечто гораздо большее. Кажется, он чуть не умер во второй раз… Но тут милый и привычный туман вернулся, укутав его сознание плотным коконом. Впервые Жак Де Превье был ему благодарен до желудочных колик.
Далее: http://www.proza.ru/2020/02/23/1366