Автор: Красавец
Подумать только – скоро пятьдесят! А время словно сошло с ума: уже не течёт быстро, как песок в песочных часах, а несётся подобно урагану, даже вернее - смерчу, сносящему в небытие внешнюю красоту, былую силу, яркие чувства и сладостные желания.
Раньше, лет в двадцать пять, молодой муж замечал, что жена, его ровесница, просто
физически не может уделять ему столько внимания и сил, сколько он хотел бы. Любимая женщина называла себя заезженной лошадью. И не без основания. Он работал, как вол, и на заводе, и в доме, чтобы жене и дочкам сделать лучше, удобнее, радостнее. Почти наравне с ним крутилась и она, но хрупкой женщине приходилось тяжелее.
— Сейчас напеку блинчиков, — отзывалась она,— подожди.
— Ой, стиральная машина остановилась, надо развесить белье.
— Натяни веревки потуже, — просила, — чтобы не пришлось перестирывать.
— Еще полы быстренько протру, так приятно будет. И огород засыхает. Может, польешь хотя бы половину?
— Надо бежать в садик. Завтра у Машки и Наташки утренник, а я костюмы не дошила.
Хоть разорвись! И баклажаны с болгарским перцем лежат. Пора крутить салаты на зиму.
Муж принимался носить из погреба пустые трехлитровые банки, чтобы и сок
виноградный закатывать. Да, виноград его радовал. Сам сажал, ухаживал и теперь
наслаждался крупными ароматными гроздьями.
Ночь наступала, как спасение. Жена падала без чувств от усталости и засыпала раньше, чем голова касалась подушки. Муж терпел и ждал, когда станет легче, когда дети будут самостоятельными. «Тогда, — думал, — мы с женой насладимся вдоволь, не будем себе отказывать в приятных минутах».
Действительно, на потребности в интимной близости строится вся жизнь человека.
Собственно говоря, ради любимой, которая подарит эту близость, возводится дом,
сажается дерево. Жизнь бьёт светом и яркими красками, пока человек чувствует в себе
силы. Желание толкает на подвиги, и мужчина, как горячий скакун, рвется вперед, лишь бы быть лучшим и первым среди большого табуна.
Большего физического наслаждения, чем удовлетворённое сексуальное желание, нет
ничего. Секундам блаженства отдаются в дар все помыслы, стремления, надежды. Это
тот неизменный стержень, основа всей живой сущности. Поистине венценосный дар
Создателя!
И вот мужчина начинает чувствовать свою слабость под этим «покровом». Он ещё много работает, мышцы полны крепости, голова - ясности, но красный огонёк, как сигнал опасности, зажегся. Даже, если «властелин» ещё не всегда подводит, того чувства, уносящего в райские кущи, уже нет. Как если бы ты, голодный, обнаружил метрах в десяти стол, полный яств, и тебя бы звали к нему, но по мере приближения ты с неприятным осадком в душе увидел бы, что обманулся: на столе только остатки былого пиршества, и тебе могут достаться лишь крохи, которые не только не насытят, но, напротив, разобидят и рассердят.
И что есть нехорошая особа по имени, нет не «старость», а хотя бы ее младшая сестра с немного седыми волосами, уже не пышущая здоровьем, быстро устающая, с
морщинками на лице — даже не приходило в голову. Не мог представить, что
непрошенной гостьей заявится именно к нему. Когда молод и полон сил, уверен, это
будет всегда.
Жена, вырастив детей, почувствовала свободу. Принялась активно следить за собой, хотя осталась, как и раньше, стройной и привлекательной. И столько в ней бурлило нежности к мужчине, с которым прошла по жизни почти три десятка лет, что хотела буквально утопить мужа в волшебном озере любви.
- Знаешь, — откровенничала с мужем, как делала всю жизнь, - к моим обычным
мгновениям наслаждения прибавилось совершенно новое ощущение. От колена вверх
невидимая ниточка блаженства медленно подбирается к животу и в какой-то момент
фейерверком разрывает меня едва переносимым сладострастным чудом, - доверчиво
заглядывала ему в глаза(понял ли её открытие?), а щёки пылали жаром удивления,
восторга, радости. - Это невозможно передать. Поток блаженства растекается по телу, сотрясая все внутри. И я парю над землей. Но мы с тобой непременно держимся за руки, чтобы лететь вместе. Только с тобой.
Муж недовольно кривил губы. В унисон с женой не получалось. Это злило его.
На выходных не отходил от холодильника, как будто наступил последний день в жизни и надо затолкать в желудок всё, что лежит на полках. От этого неизбежно рос живот и превращался почти в барабан. А потом мужчина всё время лежал у телевизора и
никакого интереса к жене не проявлял.
Его уже не «заводила» красивая музыка. Не будоражил кровь запах рядом спящей жены
или её духи, так любимые им. Раньше не мог равнодушно смотреть, как жена
расчёсывает длинные, ниже талии, пушистые каштановые волосы. Желание схватить её в охапку и долго кружить и целовать моментально подкидывало со стула.
Зато теперь не переставал брюзжать: «Никакой радости не осталось. Зачем живу? Всё
равно все умрём. Всё опостылело. Ненавижу всех. Хочу жить в тайге, чтобы ни одного человека не было на тысячи километров».
- Хороший муж не стал бы вести себя так, - обижалась жена. – Да пойми, что очень скоро оно и придёт, то время, о котором ты бубнишь. Захочешь радостно вскочить,
пробежаться, меня обнять, внуков подхватить, а сил-то и не достанет. Половина жизни уже промчалась, словно кино просмотрели за пару часов. В старики люди сами себя записывают. Жизнь-то прекрасна! Цени, дуралей ты мой скрипучий.
- Как тебе сказать, не знаю, - признавался, удивляясь той непонятной занозе, что
воткнулась и мучает, изводит, - но ушла куда-то радость от самой мысли, что мы дышим.
Раньше даже это сводило с ума от счастья.
- А как ты любил, когда я тебя обнимала, тискала, целовала, - не хотела жена
останавливаться: воспоминания набежали и, перебивая друг друга, выскакивали,
стараясь опередить, не затеряться. - Любил красиво одеваться, ходить в гости, радовался детям, их успехам. Как мы путешествовали, вспомни. Радости-то сколько было!
- Не приставай ко мне. Отойди подальше и займись своим делом, - бубнил и
отворачивался. Но и спиной чувствовал, как надулась жена, как её обидели грубые слова.
Тридцать лет вместе.
Уткнувшись в стену, раздумывал: «В общем, она права. Были поездки с детьми, и
любовь, и радость... А почему – были? Я что, уже развалина? Я уже не люблю? Значит, я умер? Да нет же: я живой и сильный!»
Мужчина обязательно должен быть чей-то. Ложиться ночью и просыпаться утром с
женщиной, которая ухаживает за ним, обволакивает лаской, вниманием, с которой ему
комфортно и в плохом, и в хорошем, ради которой он будет работать, налаживать быт. Нечаянная мысль о которой на работе или даже ночью, среди сна, приятной нежностью
согреет сердце. В противном случае жизнь мужчины почти не имеет смысла.
Как-то вечером увидел с противоположной стороны улицы, как к жене подошёл молодой
человек и что-то тихо и, как ему представилось, ласково говорил ей. Она отрицательно мотала головой и порывалась идти, но тот снова удерживал её и с улыбкой, заглядывая в глаза, горячо убеждал.
- Ой, послушай, - не скрывала жена, морща в улыбке губы, - пристал на улице и давай убеждать, что без ума от меня, мол, давненько наблюдал за мной, но не решался на
разговор. Что ему нравятся именно женщины моего возраста, а он умеет сделать так, что я с ним открою такие интимные глубины, о которых и не подозревала.
- Ну, согласилась бы, - провоцировал, задетый за живое.
- Согласилась бы? Никогда не изменяла тебе, а теперь уже поздно, - отшучивалась
женщина.
Этот случай заставил его всколыхнуться. Мужчина принялся размышлять про себя. «Чего, правда, изнылся? Рановато записал себя в старики. Ну, побурчал и хватит. Надо представить, что просто была чёрная полоса, а теперь... Теперь я снова нормальный
мужик! И целая половина жизни впереди. Ух ты, здорово!». И что-то перевернулось! Да так, что яркий свет истины чуть не ослепил.
В выходные дни приятная пара среднего возраста ходила на море, которое накатывало
волнами в десяти минутах от дома. Бродили по берегу босиком, обсуждали политику,
много вспоминали из прежней жизни и смеялись. Солёно-горький запах моря,
настоянный на водорослях и выброшенных на берег медузах, наполнял лёгкие
свежестью. Их город, конечно, очень большой, но вот пляжи, сотни километров
прекрасных широких пляжей, почти пусты. Поэтому, можно долго идти в одиночестве и
тишине по мягкому мелкому песку, усыпанному ракушками, думать, рассуждать. Потом
вдруг обнаружить по нагим фигурам, что дошли до нудистского пляжа, и повернуть
обратно. Особенно хорошо ходить босиком в ноябре: уже не печёт солнце и ещё тепло. Подбегать к самой кромке воды и быстро отбегать назад от сильной и уже не тёплой волны, одетой в белую пену.
Другие выходные посвящали прогулке по старой древнеримской части города с её
оригинальной архитектурой. Затем гуляли в порту, разглядывали яхты, сотнями живущие на временном покое в ожидании странствий и испытаний. А ещё велосипеды. И театры.
И прогулки с внуками. Оба сознавали, что у них есть всё, за что можно и нужно
благодарить. Кого? Да всё, что окружает: и ветру спасибо, и солнцу, и хорошим детям, подарившим добрых внуков. Наверно, муж и жена делали всё правильно, всегда вместе, в согласии и труде? Не просто же так получили прекрасный результат?
С каждым днём мужчина всё больше понимал, что он – ядро большой семьи, а жена,
будто неизменно вращающийся вокруг электрон. «Только я могу сказать себе: “Летай”
или “Прозябай”, - уверился он. - И ещё надо мечтать. Это расправит уже сложенные и безвольные крылья за спиной».
С тех пор, к удивлению, заметил уменьшение «барабана» и явное увеличение того
желания, которое захлестывало раньше. И отметил радостный, игривый огонёк в глазах жены.
Проснувшись солнечным, ясным утром, муж увидел на прикроватной тумбочке
конвертик с надписью «любимому». Нетерпеливо открыл. Узнал красивый почерк жены:
Ну, пятьдесят, и что? Не складывал я крылья за спиной.
Родник любви ещё прозрачен, чист - он твой и мой.
Люблю, как прежде, свет и искорки в твоих глазах.
Ночами мы ещё способны видеть небо в бирюзах.*
«Спасибо, родная», - в носу защипало. Смахнул украдкой слезинку: чего уж скрывать - сентиментальным стал. Может, и неплохо? Вот ведь жена, любит, как и раньше. И
придумала же: «Родник любви». Милая моя женщина! Уже ради неё стоит жить.
Родник не может исчезнуть так просто. Никогда.
*Стихи подарил для рассказа Михаил Фёдоров - Станичник.
Вместо пятьдесят можно ставить и шестьдесят, и семьдесят, и даже сорок пять. У каждого по-разному. Как говорится, нельзя мерить всех одним аршином.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2020
Свидетельство о публикации №220012500058
опубликовать - http://www.proza.ru/comments.html?2020/01/25/58