С самого утра Саше не сиделось на месте. Что-то как будто не давало ему покоя в этот субботний день. Бывший Артем никогда не любил выходные за безделье и праздность и посему всегда загружал эти дни различными бытовыми и насущными делами. Однако, сегодня что-то пошло не так и все дела Саши как будто бы решились сами собой в самом начале дня, высвободив бездну свободного времени.
Ехать в офис не имело смысла. У всех был выходной и часть рабочих дел стопорилась в связи с этим. С графиком страны приходилось считаться. Саша пересмотрел все рабочие процессы, проработал планы на ближайшие несколько лет. В пятый раз пересмотрел отчеты и показатели производства. Но успокоение не наступало. Тогда он взял телефон и позвонил Николаю, но этот звонок не принес ему облегчения. Новостей у Николая не было.
Внутренняя тревога нарастала с каждой минутой. Саше почему-то подумалось о матери. Не долго думая он набрал заученный номер и следующие тридцать минут были потрачены на то, чтобы выслушать долгую и запальчивую тираду о всех родственниках и их событиях. Саша слушал рассказ матери о том, как тетя Тома съездила в Саранск и о том, как его племянницу, наконец, определили в садик, а сам не мог понять, что так тревожит его и не дает покоя в этот обычный субботний день. Это странное ощущение было похоже на то, как если бы он, Саша, что-то пообещал кому-то и не сделал. Как будто бы за ним числилось некое не свершенное обещание и что ему, Саше, за то, что так случилось, отчаянно стыдно и неловко.
Рассеянно попрощавшись с матерью где-то в районе рассказа о том, как его непутевая троюродная сестра собралась выйти замуж и уехать в Нигерию, Саша повесил трубку. Часы показывали полдень. Внутренняя тревога из обычной превратилась в невыносимую. Спешно одевшись и схватив ключи от машины, парень буквально выбежал на улицу из дома.
Оказавшись на улице, Саша сощурился от искрящегося на солнце снега и судорожно вдохнул острый морозный воздух. Сознание начинало проясняться. Что-то внутри настойчиво уверяло его в необходимости срочно куда-то ехать, но внутренний навигатор молчал. Списав свое состояние необходимости движения на то, что последние несколько дней он провел в бездействии в плане поиска Элеоноры и теперь ему было тревожно, Саша сел за руль автомобиля и просто поехал куда глаза глядят.
Он ехал неторопливо, вглядываясь в лица людей, идущих по тротуарам узких улочек старой части города. Внезапно сознание Саши словно ощетинилось и встало в стойку. Он очень хорошо знал это свое состояние, которое не раз выручало его в сложных ситуациях. Такая реакция была маркером для включения предельной концентрации внимания. Только вот концентрироваться на чем? На процессе вождения или на процессе разглядывания пешеходов?
Ответ пришел так же внезапно, как и само состояние-предвестник: у одной из фирменных кондитерских города Саша увидел ту самую машину и человека, что забирал Элеонору с набережной. Он едва не ударил по тормозам прямо в середине потока и не спровоцировал аварию, но опыт сыграл свое. Саша аккуратно проехал дальше и остановился на парковке. Сердце отчаянно билось. Неужели ему удалось напасть на след Эли?! Неужели вот так просто он сейчас проедет за этим человеком и…
Саша тряхнул головой. Прочь мысли! Любые! Лишь бы не спугнуть ту осторожную удачу, которая снизошла до него сегодняшним субботним днем. Он сидел в машине и барабанил пальцами рук по рулю от нетерпения. Все его внимание было приковано ко входу в кондитерскую, в дверях которой пару минут назад скрылся тот самый человек. Саша наблюдал за входом через боковое зеркало и даже не замечал, как шептал себе под нос:
- Давай, ну давай…
А человек все не выходил. Казалось, минуты превратились в часы и время замерло. Но вот дверь распахнулась и из кондитерской вышел тот, кого так ждал наблюдатель. Мужчина держал в руках фирменный бумажный пакет, о содержимом которого не трудно было догадаться. На сладкоежку он был не похож и Саша мысленно взмолился всем богам, прося о том, чтобы этот пакет предназначался Элеоноре. О том, кто этот человек и кем приходится Элеоноре, Саша не размышлял, хотя примерно догадывался, что это кто-то из подчиненных. Братьев у Болкуновой Элеоноры не значилось. Поток мыслей Александра устремился только в одном направлении: как сделать так, чтобы этот мужчина не заметил слежки.
Мужчина, тем временем, обошел автомобиль и сел за руль. Сегодня он был сам за рулем, в отличие от прошлого раза и Саша чуть сник: что если сегодня у этого работника выходной и сладости он берет для своей семьи? Но тут же эта мысль была отметена в сторону. Кондитерская была элитная и не каждому по карману. Удовлетворенный умозаключением, Саша тронул с места за отъезжающим автомобилем. Теперь было важно не потерять машину в потоке.
Адреналин в крови зашкаливал. Опасаясь быть раскрытым (все же у Александра нет опыта в подобных делах), Саша спешно набрал номер Свиридова. Послышались гудки и следом устало-ленивый голос Николая:
- За прошедшие сорок минут никаких изменений не произошло. Саш, ну остынь…
- Колька, я его встретил! – Никольский не дождался окончания фразы Николая.
- Кого? – тон Свиридова из ленивого резко перешел на деловой.
- Того, кто забирал Элеонору с набережной! Я сейчас еду за ним! Запиши номер.
- Минуту! – даже по голосу было слышно, как Свиридов стал собранным и пружинистым как мангуст перед прыжком. – Диктуй!
Саша назвал марку автомобиля и номерной знак, стараясь не упустить из виду заветную машину.
- Где ты сейчас? – деловой тон Свиридова разжигал внутри Саши какие-то забытые искры азарта, глубинного древнего огня. Вероятно, именно с теми же ощущениями дикий зверь преследует свою добычу.
- Мы сейчас едем по Королева, он сворачивает на Дзержинского, предполагаю, что к выезду за город, - Саша отвечал максимально подробно.
- Так, будь на связи. Мне надо сделать звонок в управление. Я тебя догоню. Отбой.
Послышались короткие гудки: Свиридов отключился. Саше внезапно стало как-то одиноко в этом процессе преследования, но он тут же вспомнил об Элеоноре и возможной грозящей ей опасности. Глаза непроизвольно чуть сощурились, а пальцы сжали руль так, будто бы от этого хоть что-то зависело. Саша преодолел соблазн вдавить педаль газа в пол, догнать преследуемый автомобиль, преградить ему дорогу, вытряхнуть из машины водителя и устроить допрос с пристрастием. Нельзя. Оставалось только ехать чуть поодаль, наблюдая за машиной.
Раздался телефонный звонок. Саша бросил взгляд на монитор, на котором отобразился вызов. Свиридов.
- Да!
- Сашка, оставь машину! – голос Свиридова был очень серьезен.
У Саши внутри похолодело. Он только поймал за хвост удачу и вот у него вырывали ее из рук! В этот момент участников движения стало больше и разрыв между Александром и преследуемым увеличился. Нет, он не может упустить машину из вида!
- Как оставить?! – не понял Никольский. – Уйдет же!
- Саша, не уйдет. Видишь впереди синий логан?
- Да.
- Это наши. Нельзя вести машину так очевидно. Сворачивай. В противном случае ты только спугнешь.
- Но…
- Сашка, испортишь! – Свиридов был неумолим. – Ты сейчас едешь по Сенной, сворачивай в сторону Малиновки. Я буду там через 5 минут.
Саша стиснул зубы:
- Колька! Если только…
Свиридов не дал ему договорить:
- Саня, верь мне! Так надо! Сворачивай! – почти прокричал Свиридов и отключился.
Скрипнув зубами, Саша повернул направо. Черный автомобиль исчез из виду. Саша зарычал и вцепился руками в руль так, что побелели костяшки пальцев. Он с остервенением нажал на газ и погнал в сторону Малиновки, благо ехать не долго.
Спустя две минуты он был уже у Малиновки – небольшого кафе, стоянка которого была забита машинами. Поставить машину можно было только на противоположной стороне. Взревев мотором, Саша выполнил разворот с ручника прямо на месте, нарушив правила, пересекая двойную сплошную.
Едва он запарковал автомобиль, как перед ним резко затормозила машина Свиридова. Тот открыл окно и крикнул:
- Давай ко мне!
Сашу дважды приглашать нужды не было. Он быстро заглушил мотор и выскочил из машины. Едва он успел закрыть дверь машины Николая, как тот рванул с места. Пристегивая ремень, Саша посмотрел на друга и увидел, что тот был максимально собран и сосредоточен.
- Коль, они не упустят?
- Сань, у нас за такие фразы…
- Понял, - коротко оборвал Саша.
Зашипела рация:
- Второй первому: пересекаем мост на Бобровую гору. Выехали за город. Меня сменяет пятый.
Николай взял рацию:
- Первый второму: принял. Иду за вами.
Николай положил рацию и бросил быстрый взгляд на Сашу. Они уже вырвались за черту города и трафик сразу стал меньше.
- Не переживай, не уйдет, - коротко бросил он. – Держись!
Коля вдавил педаль газа в пол и машина рванула вперед, обгоняя впереди идущую. Саша только успел схватиться за ручку двери.
Элеонора уже закрывала чемодан, когда за окном послышался звук въезжающего во двор автомобиля. Это была машина Рауля. Она узнала его по звуку. Значит, скоро они покинут этот дом. Элеонора замерла, мысленно пробегаясь по комнате, проверяя, все ли вещи на своих местах и не стоит ли еще что-то подправить или скорректировать. По ощущениям все было в порядке и корректировки не требовало. Что ж, теперь оставалось только ждать.
В коридоре вновь послышались шаги и спустя несколько секунд комната отворилась.
- Элеонора, ты готова? – раздался голос лже-Августа. – Рауль привез тебе шоколад.
Элеонора просияла:
- О, спасибо, папа! – Она повернулась лицом к вошедшим. – Да, я готова, но вот только не знаю, что делать с моими картинами.
- Их доставят позже, - деловито ответил тот, кто называл себя ее отцом. Он подошел к девушке и взял ее за плечи. – Пойдем. Нам уже пора. Рауль, забери чемодан.
Элеонора взяла мнимого отца под руку и позволила вывести себя из комнаты.
Спустя несколько минут девушка уже сидела в машине. Она смотрела в окно и будто бы вглядывалась в окружающий пейзаж. Альберт ждал, пока Рауль погрузит багаж и наблюдал за своей подопечной. Она всегда так всматривалась в природу, словно хотела вдруг прозреть, но сегодня было все как-то иначе. Словно она искала кого-то или чего-то.
Вышел Рауль с двумя чемоданами. Альберт встретился с ним взглядом и тот едва заметно кивнул. На лице Альберта отобразилось некоторое удовлетворение. Рауль проверил багаж Элеоноры и ничего не обнаружил. Это повышало шансы на успех. Сейчас самое главное, чтобы все прошло гладко в Москве, а дальше… Дальше война план покажет.
Хлопнула дверь – Рауль сел в машину. Автомобиль тронулся с места.
Элеонора прикрыла глаза, внутренне замирая. Время пришло и время пошло! И вновь ждать. Ждать. О, как она это не любила! Умела делать, но не любила.
Ожидание делало время густым словно кисель. Терпким и вязким. Элеонора практически в буквальном смысле видела, как тянутся секунды. Как за одну единицу времени можно сотворить целый переворот. А у нее этих секунд накопилось целых пять лет. Пять лет приторно сладкого киселя. Она даже иногда ощущала себя мухой, которая застыла в этом киселе. Замерла навечно. Однако, выхода не было. Ее мир в последнее время был соткан из одного ожидания и предельной концентрации на каждой секунде.
Она не жаловалась и не сетовала – она не понимала смысла в этих действиях. У каждого человека в этой жизни свой путь и своя задача, своя роль. Кому-то согласно роли нужно мчаться вперед со скоростью света, а кому-то, как ей, важно научиться жить во временном пространстве ожидания.
Элеонора улыбнулась. Как двояко получилось – врЕменное временнОе пространство ожидания. Пусть будет так. Пусть будет врЕменное, хотя она очень хорошо знала, что нет ничего более постоянного, нежели временное. Что ж, если так нужно, если таков был ее изначальный выбор (а Элеонора верила в то, что люди осознанно выбирают свой путь еще до рождения), значит, так тому и быть. И это была вовсе не покорность судьбе, не смирение, нет. Это было осознанное принятие ситуации и действие в рамках предложенных жизнью возможностей. А возможностей у Элеоноры было не мало и она ими явно или не явно пользовалась.
Впереди был долгий путь, который требовал еще большей концентрации и нахождения в моменте, чем сейчас. Что там впереди? Как сложится?
Машина неслась по шоссе, увозя Элеонору все дальше и дальше от этих мест.
Рауль уложил багаж и сел за руль автомобиля. Когда он ехал днем из города, ему показалось, что его ведут, но ведут грамотно, качественно. Так работают только спецслужбы.
Нет, он не заметил автомобиля, который вел слежку, но внутреннее чутье Рауля никогда не подводило. Он словно кожей ощущал всегда пристальное внимание или чей-то взгляд. Он четко отследил, что это началось от кондитерской и даже был готов поклясться, что за ним ехала одна и та же машина до Дзержинского и лишь потом свернула. Кстати, именно тогда это ощущение было максимально ярким.
В связи с этим Рауль не сразу поехал к дому, а вначале сделал крюк через мост на Боровую гору. Там был очень резкий поворот и развилка, на которой можно было быстро сбросить хвост. Так и вышло. После развилки дискомфортные ощущения пропали, но нужно было наверстывать потраченное на уход от погони время и Рауль нажал на газ.
Он опоздал всего на 15 минут, о чем не преминул ему напомнить Альберт, который, услышав о сложившейся ситуации, чуть сощурил глаза. Было видно, что Альберт внутренне подобрался и готов был ко всему. Пока Рауль относил часть багажа, Альберт успел сообщить Шереметьеву о возможных осложнениях и о том, что группу зачистки лучше отправлять не сразу, а понаблюдать за домом. После звонка он и Рауль спешно пошли за Элеонорой. Необходимо было срочно увозить девушку, пока…
И вот теперь, когда они выезжали со двора дома, Рауль вновь выбрал нестандартный маршрут, который занимал больше времени, но давал больше гарантий. До аэропорта они доехали без осложнений. Хвост явно был потерян, однако, терять бдительность не стоило. Немного успокоился Рауль только тогда, когда они спокойно прошли регистрацию на рейс и сели в самолет. Только опустившись в кресло бизнес класса, он позволил себе расслабиться и прикрыть глаза.
Николай и Александр минут пятнадцать ехали по трассе в полнейшей тишине, а потом зашипела рация:
- Пятый первому: я упустил его.
У Никольского перехватило дыхание, а Свиридов резко схватил рацию и проорал:
- Как? Когда? Где?
- После моста на Бобровую гору на повороте. Он ушел на развилке. Нужно четыре машины, чтобы прочесать все, - послышалось в рации.
- Отставить! – рявкнул Свиридов, а Саша посмотрел на него с изумлением. – Срочно перекрыть все вокзалы и въезды в аэропорт. Водитель заметил слежку, значит, они будут уходить. Расставить точки контроля. Я предупрежу аэропорт.
- Понял, - послышалось в рации.
Свиридов бросил короткий взгляд на Никольского, откладывая рацию:
- Не паникуй, не упустим! – в этот же момент пошли гудки связи в салоне машины.
- Приемная генерала Самойлова, - мелодично прозвучал женский голос.
- Наденька, это Свиридов! Соедини меня, пожалуйста, с Семеном Ильичем.
- По какому вопросу?
- Скажи, что это касается семьи Болкуновых, - коротко отвечал Свиридов, входя в крутой поворот.
- Минуту, - и голос стих, но спустя секунд десять салон встряхнуло громогласное «Докладывай!»
- Семен Ильич, как мы и предполагали, слежка была обнаружена. Прошу разрешения подключить аэропорт.
- Что планируешь делать? – сухо спросил голос Семена Ильича.
- Планирую выяснить рейс и подключить наших коллег по возможности на том конце воздушного коридора, чтобы встретили, но не вмешивались.
- Допустим. Дальше?
- Дальше по обстоятельствам. У нас на них ничего нет. Пока. Но нужно понять под чьими именами они летят.
- На чужой территории сам вести будешь?
- Да, - Свиридов коротко посмотрел на Никольского. – Возьму с собой свидетеля. Только он знает девушку в лицо и водителя.
- А если они никуда не летят? За ложную тревогу сам знаешь, - в голосе слышались металлические нотки.
- Семен Ильич, он сбросил хвост. Они знают, что Никольский пошел к нам, наверняка знают. Они не могут оставаться на месте, потому что мы найдем. Логичнее было бы уехать, но судя по масштабу, самолет им выгоднее, - аргументировал Свиридов.
- Хорошо, действуй. Будет тебе аэропорт.
И вновь короткие гудки.
Саша слушал и не верил своим ушам. Они упускают Элеонору. УПУСКАЮТ! Она улетит, уедет в неизвестном направлении и… Он резко повернулся к Николаю:
- Колька… - слова никак не подбирались, мысли терялись в какой-то зияющей пустоте.
- Саня, вот сейчас просто верь, - перебил Свиридов. – Сейчас мы все должны сработать как единое целое. Сейчас очень многое будет зависеть от многих людей и если ты не будешь верить, то операция может пойти не по плану. Просто верь.
- Я не знал, что у вас так много на вере завязано, - усмехнулся Саша. – Я бы не стал полагаться в этой ситуации на господа бога или в кого вы там все верите.
- Не кощунствуй, - оборвал Свиридов. – Тут должна быть вера в людей. Во всех и каждого, кто занимает свое место и готов включиться в операцию с максимальной отдачей. Тут важно все. Профессионалы такого уровня могут почувствовать любую неестественность, любую игру и сейчас все зависит от сотрудников и их профессионализма и игры.
- Слишком много неизвестных, - покачал головой Саша. – Куда мы едем?
- В аэропорт, - коротко ответил Николай.
Едва они прибыли в аэропорт, Свиридов сразу развернул бурную деятельность. Он быстро метнулся к первой попавшейся стойке регистрации и о чем-то заговорчески переговорил с сотрудницей, показав для убедительности красные корочки. После этого он и Никольский были спешно препровождены к начальнику службы безопасности аэропорта.
В маленьком провинциальном городке сотрудники аэропорта не были семи пядей во лбу. Работали и ладно. Хорошо, что вообще аэропорт функционировал. Свиридов понимал, что в данной ситуации он сам справится лучше, чем посвященный в суть дела представитель аэропорта. Поэтому уже спустя пару минут они сидели перед двумя мониторами, трансляция на которые шла с установленных над стойками регистрации видеокамер. Задача Саши была узнать Элеонору. Задача Николая – совместно с сотрудниками аэропорта выяснить под какими фамилиями летят беглецы.
Ожидание тянулось вечность. Время будто бы остановилось и никак не хотело идти в привычном режиме. Саша вперил свои глаза в мониторы и не отводил их ни на минуту. В то время как Свиридов поглядывал на экраны как будто бы с ленцой и без интереса. На самом же деле Николай был максимально сосредоточен и собран и в момент, когда Никольский резко соскочил со стула, едва его не опрокинув, и вскричал: «Она!», Свиридов, бросив беглый взгляд в монитор, пружинисто подскочил к двери.
Он был переодет в форму сотрудника аэропорта и его задача была проста: подойти к стойке регистрации якобы помочь девушкам с багажом, так как «сломалась транспортерная лента». Это было вынужденное действие в связи с тем, Свиридову было крайне необходимо проверить багаж и его содержимое лично, без вмешательства сотрудников аэропорта и привлечения дополнительного внимания. Вскрывать багаж он не собирался и не имел на это права, но постоять у монитора в момент сканирования ему никто не мог запретить, тем более у него был допуск. Семен Ильич постарался. Никольский рванулся следом за ним, но Николай вдруг резко обернулся и рявкнул:
- Сидеть! – и тут же скрылся за дверью.
Такой резкий выкрик друга осадил порыв Саши, возвращая сознанию внезапно утраченное логическое мышление. Александр опустился на стул и вновь жадно уставился в монитор. Там, около стойки регистрации стояла Элеонора в сопровождении двух мужчин. Одного из них Никольский уже видел, а вот второго наблюдал впервые. Причем, тот второй держал Элю под руку, не выпуская руку девушки ни на мгновение. Кто это? Кто ей этот человек?
Саша смотрел на стоящую у стойки Элеонору и никак не мог поверить в то, что он смог найти эту девушку спустя столько времени безо всяких данных, координат и другой информации. Он вглядывался в черно-белое изображение ее лица и не замечал, что улыбается. Элеонора за это время нисколько не изменилась. Даже словно стала еще краше. Александр все смотрел, смотрел и вспоминал ее мелодичный голос, густую опушку ресниц, мягкие жесты рук…
Он не видел и не замечал, как внимательно смотрит на него сотрудник службы безопасности аэропорта. Ему это все было не важно. Все его внимание было сосредоточено в экране монитора, где хрупкую девушку держал под руку хмурый, без тени доброжелательности, мужчина. Внезапно картинка на мониторе сменилась: трое людей закончили регистрацию и отошли от стойки.
Саша заметался. Его взгляд искал Элеонору на других экранах. Искал и не находил. В отчаянии он обернулся к представителю службы безопасности аэропорта:
- Где видео с камер в зоне предпосадки?
Охранник вальяжно встал со стула, подошел к мониторам и нажал какую-то кнопку на клавиатуре. Мониторы расчертились на более мелкие сегменты, в каждом из которых высветился отдельный вид с отдельно взятой камеры. Саша лихорадочно всматривался в сегменты, выискивая знакомый силуэт. Охранник подсказывал, куда смотреть, но Элеонора и ее спутники каждый раз уходили от камер, проходя все дальше и дальше. В зале ожидания они остановились слишком далеко от камеры видеонаблюдения. Саша негодовал.
В этот момент в кабинет видеонаблюдения зашел переодетый Свиридов.
- Саш, нам пора.
- Куда? – не отрывая взора от монитора спросил Саша.
- Домой за вещами. Следующий рейс наш.
Саша резко обернулся и посмотрел на друга.
- А куда мы летим?
- В Москву, - коротко ответил Николай.
Москва. Элеонора не могла сказать, что знала этот город. Их отец был приверженцем того, чтобы дети изучали географию и ключевые события истории не по картинкам в книгах, а своими глазами. Поэтому он возил их по разным городам и странам, где были ключевые моменты истории и места, которые было важно посетить исходя из их личной образовательной программы. В Москве они были несколько раз и всякий раз отец сам вел экскурсии для всей семьи. Но ведь прошло много лет и многое изменилось. Районы достаивались и перестраивались, люди менялись и менялись вкусы и предпочтения главного архитектора города.
Элеонора ехала на заднем сидении автомобиля и вслушивалась, вчувствовалась, ощущала кожей все случившиеся с городом изменения и впитывала, запоминала, фиксировала. Ей было важно запечатлеть внутри себя каждую мелочь. Каждая деталь была сейчас важна. Она ехала и сравнивала с ощущениями прошлого. Некоторые места она легко узнавала, а некоторые не знала вовсе. Можно было сказать, что изменилось решительно все – энергетика, ощущения, звуки, сам голос и ритм города.
Отсутствие зрения ее не смущало. Девушка давно привыкла пользоваться другими способами получения информации, в которых она немало преуспела. В далеком детстве отец научил дочерей видеть без помощи глаз, будто бы на экране. В детстве ей не до конца был понятен смысл слов отца о том, что они должны быть готовы ко всему. Она просто верила ему. А потом, когда стала вырисовываться картина будущего, девочка начала усиленно тренировать именно это умение – видеть без помощи глаз. Врожденная интуиция и умение видеть причинно-следственные связи позволяли без слов понять все грядущие перспективы всем членам семьи. Отец старался помочь Эле в оттачивании данного навыка до совершенствования, Юлиана так же не отставала в использовании данного навыка и лишь их мать иногда можно было застать с влажными от слез глазами.
Когда же зрение было утрачено, Элеонора продолжила жить, используя свое умение. Для совершенствования видения, она начала рисовать картины. Ей была важна точность деталей и потому она часами просиживала за мольбертом. Это было не просто – начать видеть на экране один в один, как привычным взором. Девушке пришлось заново познавать расстояния, перспективу, чувствовать пропорции.
Чтобы нарисовать пейзаж, Элеонора часами ходила от точки рисунка до разных объектов рисования. Она изучала расстояние, проверяя глазомер в шагах, сверяясь с внутренним чутьем. По началу все было очень и очень долго. Свою первую картину Эля рисовала шесть с половиной месяцев. Все это время Лже-Август наблюдал за процессом работы сам или через своего соглядатая Рауля, который часто сопровождал Элю. Он не задавал вопросов, не выпытывал, но изучал изменения на картине всякий раз, как только Эля возвращалась домой.
Спрашивать Элеонору о способностях и их проявлениях он осмелился лишь однажды. Она знала, что лже-отца крайне интересует то, как она видит мир, но раскрывать свои секреты не была намерена и в тот день, когда лже-отец внезапно спросил ее о том, как она видит мир, Эля ответила: «Все в точности, как ты когда-то описывал, папа». Лже-Августе пришлось ретироваться.
Машина стала притормаживать и остановилась у парадного входа одного из фешенебельных отелей. К машине тут же подскочили вышколенные носильщики в ливреях, а дверь перед гостями любезно распахнул швейцар.
Элеонора оглядывалась по сторонам. В таких отелях ей еще не доводилось останавливаться, хотя их семья была далеко не бедная. Однако. Пафос данного отеля зашкаливал. Лже-Август подошел вплотную и, взяв девушку под локоть, повел в сторону лифта.
- Мы не можем остановиться в отеле ниже статусом, - тихо проговорил он, будто прочитав ее мысли. – Мы должны соответствовать мероприятию, на которое мы приглашены.
- Да-да, папа, я понимаю, - кивнула Элеонора и они вошли в распахнутые двери лифта.
Апартаменты, которые снял лже-Август, состояли из нескольких комнат. Одна из комнат принадлежала Элеоноре, вторая Августу, третью занял Рауль. Носильщик занес вещи и хотел было отнести их до спален, но Рауль не пустил. Он отдал чаевые и выставил носильщика за дверь.
Лже-Август провел Элю в ее комнату и усадил в кресло. Следом Рауль внес ее вещи.
- Много не распаковывай. Мы здесь всего на двое суток – только на время проведения торжественного мероприятия, - сказал мнимый отец. – Отдыхай, набирайся сил. Нам предстоит сложное испытание и от него зависит очень многое, моя девочка. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Да, папа, - кивнула Элеонора. – Это важное событие в судьбе нашей страны.
- Умница, - удовлетворенно кивнул лже-Август. – Отдыхай. Завтра утром мы еще раз обсудим все детали.
С этими словами лже-Август вышел, прикрыв за собой дверь, а Элеонора тихонько вздохнула. Завтра. Все случится завтра.
Аристарх Генрихович Паук сидел на заднем сидении своего автомобиля и изучал последние донесения. Сегодня второй день, как Элеонора находилась в Москве. Дом, где доселе жила Элеонора и лже-Август, пустовал. Прислуга была распущена с полным расчетом. Оставался только старый садовник, что приглядывал за домом еще и в качестве охранника.
Разумеется, времени прошло очень мало и за домом наверняка следили спецслужбы, перед которыми засветился развара Рауль. Паук поморщился, вспомнив об этом неприятном факте. А ведь все так прекрасно складывалось! Он, Паук, уже все придумал и сложил так, что этот мальчишка Свиридов со своими ищейками в жизни бы не допытался и не докопался до сути. Они успели бы улететь по поддельным паспортам и след Элеоноры был бы потерян. Но ведь надо ж было такому случиться, что именно в последний день отъезда Раулю на хвост села слежка. Оно, конечно, вроде бы и не критично – Элеонору все равно вывезли по поддельным документам. Попробуй найди среди толпы других пассажиров! Но ведь теперь они знали в какой день был вылет и вычислить было намного проще.
И теперь ему, Пауку, не отправить группу зачистки в дом, дабы уничтожить все следы. Ибо это дополнительные хвосты и слежки. Это дополнительные подозрения. Но и оставить так как есть недопустимо: сегодня будет важное мероприятие и для этого он, Паук, должен быть уверен в том, что Элеонора не блефует, не играет, что эта девчонка сделает все в точности, без подвохов. А понять это Паук мог только по осмотру ее комнаты.
Аристарх Генрихович в серьезных делах привык доверять только себе и сейчас он мчал в дом, не смотря на риск быть замеченным, для того, чтобы своими глазами убедиться в правильности действий и решений.
Садовник был предупрежден о визите и торопливо открывал ворота. Паук спешно вышел из машины, не дожидаясь, когда ему откроет дверь водитель, и поспешил в дом, обгоняя семенящего за ним следом садовника. Войдя в дом, Паук пружинистыми шагами безошибочно направился на второй этаж, где располагались комнаты Элеоноры. Он резко распахнул дверь ее гостиной и вошел внутрь.
На первый взгляд в комнате не было ничего необычного, но это только на первый взгляд. Аристарх Генрихович привык доверять своему чутью, а сегодня оно ему говорило о том, что тут что-то не так. Паук медленно шел вдоль стен, вдоль которых стояли мольберты с картинами, и всматривался в каждый рисунок. Практически все они были пейзажами с набережной, но с разных ракурсов. Кроме одного, на котором была запечатлена фирменная кондитерская, из которой Элеоноре возили ее любимый шоколад.
Паук хмыкнул. Девчонка настолько была сладкоежкой, что запечатлела на холсте магазин с предметом своего обожания. Оригинально. В прочем, почему нет? Насколько Паук понял из докладов Шереметьева, таким образом девчонка упражнялась с развитием глазомера или чего-то в этом духе. Хотя что может развивать слепая? Какой такой глазомер? Да и слепая ли?
Паук всмотрелся в изображение кондитерской. Рисунок был невероятно реалистичен. На улице сновали прохожие, а в витрине отражались автомобили, стоящие на другой стороне дороги. Из двери кондитерской выходил человек с фирменным пакетом в руках. Паук замер. Его непревзойденное чутье встало в стойку. Аристарх присмотрелся к рисунку. Ба! Так это же Рауль выходит из дверей кондитерской с пакетом!
Чутье сработало на Рауля? Паук поморщил нос. Нет, холодно. Не то. Очевидно, что девчонка должна была хоть кого-то нарисовать, чтобы было все реалистично и нет в том ничего странного, что для персонажа, выходящего из кондитерской, она выбрала Рауля, который привозил ей те самые сладости. Не-ет, тут дело было в другом.
Паук поправил очки и стал всматриваться в рисунок. Зима. Магазины все в гирляндах, значит, период около нового года. Стоп! А когда был нарисован этот рисунок?
Паук обладал феноменальной памятью и перед его глазами всплыл отчет Шереметьева от августа минувшего года. Он писал, что Элеонора закончила очередную работу над картиной, на которую ушло ровно три месяца. Фото картины прилагалось. Три месяца! Элеонора рисовала зиму летом!
Паук присмотрелся к фигуре Рауля. Его одежда была выполнена точь в точь, но вот в том году у Рауля не было этой красной куртки. Он купил ее только в этом сезоне. Это Паук знал точно, потому как Рауль был одет в горнолыжную куртку, а купил он ее в ноябре перед поездкой в Альпы. Паук знал обо всех своих подчиненных все, независимо от их статуса и уровня подчинения, но сейчас дело было не за этим. Как девчонка смогла нарисовать то, чего еще не было?! Как?!
Мысли Паука полетели лихорадочной вереницей, но взгляд все еще был прикован к картине. Глаза непроизвольно уперлись в изображение отражений машин и Паук замер второй раз. На него с витрины смотрела та самая машина, о которой докладывал Рауль. Не было видно только номерного знака, но марка и цвет совпадали.
Глаза Аристарха Генриховича сощурились, а губы сжались в тонкую ниточку. Если бы в комнате был еще кто-то, то сейчас бы ему ой как захотелось ее покинуть. Но Аристарх был один. Внезапно всему его спокойствию пришел конец. Он рванулся в спальню девушки и приступил к активным действиям. Паук шел по комнате и раскрывал все шкафы, тумбы, переворачивал цветочные горшки. Он вывернул на стол всю мусорную корзину около письменного стола и кроме фантиков от любимого шоколада Эли он нашел скомканный лист бумаги. Развернув его, Паук прочел длинный стих, написанный от руки:
В час, когда стало жить очень просто:
До свершений два шага осталось,
Жизнь подкинет тебе зону роста,
Чтоб все медом тебе не казалось.
Больно ль мне? Да, сегодня, пожалуй,
Но главы преклонять я не стану.
Не приемлю любую я жалость
Без сочувствий жить не перестану.
Пусть предательства яд не коробит
Сталь души моей. Лезвием тонким
Разрезаю я дней пергамент
На расчерченной зебры полоски.
Черный с белым я разделяю,
Разложу все я в разные стопки.
Я сегодня себе выбираю
Силы путь вместо узенькой тропки.
Я одна. За спиной – ветер вольный,
Что нещадно мне волосы треплет.
Но скажу я врагам всем: «Довольно!»
И пусть каждый сполна мне ответит.
За семью, за сестру и за маму,
За отца, за их раннюю проседь.
И пощады давать я не стану.
Как земля вас таких только носит?!
За Россию, что костью вам в горле,
За Империю, что вы распяли…
За людей и за то сколько боли
Принесли вы. Но все ж крепче стали
Сила духа людей, в сердцах коих
Распускаются ярче рассвета,
Жарче солнца, сияньем наполнив,
Любви краски в своем многоцветье.
И сильны мы любовью своею
Не к себе, а к тому, что есть свыше!
Эта сила нам душу согреет,
Да и небо мольбы наши слышит.
Знайте вы, что любви не видали,
Не понять вам в чем русская сила
И таких, как мы, вы не знали.
Мы же – знаем. И вернем все, как было.
Паук дважды перечитал текст и с остервенением рванулся по комнате переворачивать все: мебель, вазы, стулья. Он сорвал с кровати постельное белье, выворотил матрац и замер в очередной раз. Кровать Элеоноры имела сложную ортопедическую конструкцию и располагалась как бы на постаменте, в котором под матрацем была ниша. Никто никогда не влезал в комнату Эли с проверками так детально и кровать не трогал. Сейчас же, когда Паук рывком отшвырнул тяжеленный ортопедический матрац (откуда только силы взялись?), на него смотрела… гора шоколада из той самой кондитерской, в которую с завидной регулярностью вот уже пять лет ездил Рауль. Судя по состоянию продукта, все эти пять лет Эля скидывала шоколад под матрац.
Пять долгих лет эта девчонка водила всех за нос! Пять долгих лет ей было нужно, чтобы Рауль изо дня в день ездил в ЭТУ кондитерскую! Пять долгих лет она вела СВОЮ игру!
Аристарх Генрихович непроизвольно посмотрел на часы и по его спине пробежал холодок: прямо сейчас эта девчонка находилась на том самом приеме для иностранных гостей, на котором она должна была запрограммировать посла одной из дружественных стран на определенную задачу. К этому приему готовились несколько лет. К нему шли. И от него зависело так многое! И прямо сейчас все находилось в руках той самой Элеоноры, которая столько лет вела свою игру, будучи слепой, ущербной, в плену!
Паук задохнулся. Впервые за всю его историю работы на оппозицию он потерял самообладание. Впервые он ощутил, как земля уходит из-под ног, а перед глазами все расплывается. «Только сердечного приступа или инсульта мне не хватало» - мелькнуло в голове у Аристарха.
Он грузно опустился на вывороченный здоровенный матрац. Вынул из кармана сотовый телефон и нажал кнопку экстренного вызова. Ответ на том конце не заставил себя ждать. Было ощущение, что там ждали звонка.
- Да!
- Костя, - хрипло произнес Аристарх, расстегивая ворот рубашки и сдирая с себя галстук, - срочно уводите Элеонору с мероприятия. Заменить ее Юлианой. Срочно!
- Но у меня нет контактов…
- Ты отвечаешь за вывод Элеоноры из игры! – взревел Аристарх. – Проект «Элеонора» опасен! Он закрыт! Для подготовки Юлианы я отдам распоряжение. Выводи Элеонору! Немедля! Пока она не натворила дел…
Последняя фраза далась Аристарху очень сложно. Рука с телефоном безжизненно повисла плетью и аппарат с глухим стуком упал на пол. Сердце будто стиснуло стальной когтистой лапой. Перед глазами все плыло, а в голове крутилась лишь одна фраза: «двадцать лет работы… двадцать лет…».
Продолжение следует