На этот раз идея, долго витавшая в воздухе, созрев для воплощения, неожиданно загрузилась в голову самого Многофигова.
Дело в том, что он как-то слышал от одного из своих сотрудников о военном приборе-оптимизаторе, который мог изменять мысли людей, попадающих в зону его действия, значительно повышая эффективность ими задуманного.
На первый-то взгляд схема работы с прибором была проста: заводишь, например, разговор на нужную тему, задавая этим направление оптимизации, и — включай прибор, получай результат!
Был, правда, один недостаток — обязательно человек должен думать именно о том, что вы хотите оптимизировать.
Собственно, из-за этого и не прижился прибор в оборонке: тут ведь не всё так однозначно, как кажется, и могут возникнуть разные нештатные ситуации, если вдруг не то кто-нибудь подумает.
Многофигову всё это казалось лишь мелкими затруднениями, и поэтому, загоревшись идеей гражданского применения прибора, он, несмотря ни на что, сразу решил купить его у военных…
…Через некоторое время, уже изучая в своём офисе, как эта военная чудо-машина работает, Многофигов серьёзно обеспокоился: «Как же я их заставлю думать?.. Об одном… А вдруг все-таки?..»
Но, к счастью, удачное решение всё же пришло. Пришло оно вслед за секретарём Думкиной, напомнившей о запланированном на завтра совещании.
Напоминание было до того кстати, что Многофигов только благодаря заданному формату должности не запрыгал от радости!
И действительно: вот в какой, спрашивается, момент, как не на совещании, можно быть уверенным, что сотрудники будут думать о том, о чём будет говориться? Такая удача!
Поскольку ждать, в принципе, больше было нечего, а терпеть как минимум не было сил, Многофигов решил назначить совещание немедленно, не откладывая на завтра то, что можно было оптимизировать сегодня.
Оторвавшиеся внезапным порывом ветра грядущих перемен от унылой текучки и ничего не подозревающие участники совещания расселись по своим местам и стали смотреть на руководителя.
А он сидел и смотрел на своего нового «помощника» — прибор-оптимизатор со звёздочкой, флажком и бортовым номером на корпусе, строгий зелёный цвет которого лишний раз подчёркивал его особый военный статус.
Так и началось это совещание новой эры эффективности.
Секретарь Думкина ничего не подозревала о наступлении новой эры. Зато она знала о совещании и, успев на скорую руку подготовиться, внешне неплохо выглядела. В этом смысле она всегда старалась быть впереди по всем направлениям.
К тому же Думкина знала, что эффектность в конечном счёте влияет и на эффективность. В этом её сумели убедить философы, часто встречающиеся в закоулках социальных сетей. Пути влияния одного на другое могут быть разными и довольно извилистыми, но сам факт признавался ими бесспорным.
Кстати, немного философии украшало Думкину. Это тоже было бесспорно.
Бухучёткина, родившаяся в давно прошедший налоговый период, имела привычку окружать себя знаками, напоминавшими ей о родном Мире Цифровой Гармонии, который время от времени приходилось всё же покидать. На этот раз таким знаком служил очередной бухгалтерский отчет.
Программочкин ещё до начала совещания выглядел порядком измотанным. Какая тут эффективность, если постоянно клонит в сон. Всему причиной было посетившее его ещё вчера желание купить очередной гаджет, вошедшее в значительное противоречие с бюджетными возможностями.
В сущности, ему надо было определиться — быть сытым или быть счастливым. Пока он, честно говоря, колебался, потому что хотелось быть одновременно и сытым, и счастливым, а предлагалось — раздельно. Это смущало Программочкина.
Всегда так — что бы он ни купил, обязательно какой-нибудь технический пустячок не удовлетворял его, не давал покоя и, в конце концов, доводил угнетённым воображением до того, что он в очередной раз бежал в магазин менять модель.
Правда, потом опять… какой-нибудь технический пустячок…
Дачников, будучи от природы мужиком рациональным, терпеть не мог на работе терять время зря и, устроившись на самом конце длинного стола, украдкой просматривал «Справочник огородника», с любовью переплетённый в обложку книги «Технический контроль. Новое содержание».
Хихикина, как всегда, улыбалась на все четыре стороны.
Не было пока только Передовикова: он постоянно пропадал на производстве и вечно опаздывал из-за каких-то сбоев в нём…
Драндулетов, узнав о совещании, сразу мирно заснул в машине шефа.
В самых общих чертах приблизительно вот так складывались внутренние расположения сотрудников к началу новой эры. Но всех этих нюансов их внутренней жизни Многофигов, начиная совещание, знать, конечно, не мог. Поэтому, нисколько не сомневаясь в успехе, он без колебаний включил прибор и, с большим энтузиазмом шагнув за грань неизвестного, начал борьбу за эффективность со слов:
— Нам необходимо направить свои мысли на решение насущных вопросов организации. Для этого есть все предпосылки — ведь наша организация предоставляет своим сотрудникам хорошие условия труда.
Бухучёткина, сведя сурово брови, всем своим видом показывала, что сейчас она медленно опустит глаза на отчёт и увидит там, на странице о средней заработной плате нечто… и пото-о-о-м… у неё ещё будут слова!
Увлечённый глобальной проблемой, Многофигов сопутствующих издержек не замечал…
У Дачникова при словах об условиях труда даже между строк «Справочника» начали всплывать из памяти мрачные картинки проверок по пятницам, и как раз в тот момент, когда многие были уже «на старте», а кое-кто и «на бегу»!
«Неплохо начал», — подумал Многофигов. И тут же добавил, решив для уточнения настройки несколько усилить мысль об эффективности работы:
— Каждый на своём месте должен думать о постоянном улучшении того, чем он занимается.
Думкина, согласно моменту, поправив причёску, в принципе соглашалась с Многофиговым.
— Это точно! — машинально пробормотал себе под нос неутомимый Дачников и углубился в свой «Справочник».
Многофигов, услышав долетевшее до уха «это точно», сделал вывод о положительной динамике мышления подчинённых и понял, что угадал с настройкой.
А вот прибору не было дела до тонкостей внутренних состояний. Он, как и подобает военной машине, выполнял команды, работал штатно и двигался только вперёд, заполняя волновой энергетикой информационное поле боя в досягаемых для него областях.
Время шло. Многофигов в ожидании начала оптимизации мыслительных процессов нетерпеливо посматривал то на прибор, то на участников совещания — что-то же должно происходить!
К его сожалению, прибор пока не подавал никаких признаков активности, а, наоборот, застыл, как танк в кустах, ожидая в «засаде» — кто же первый засветится мыслью на информационном экране.
— Мы рассматриваем эффективность работы каждого сотрудника как ключевой элемент экономической жизни организации, — продолжил настройку Многофигов.
Для Дачникова эффективность ассоциировалась строго с удачно проведённым временем на даче. И только.
Бухучёткина, услышав об эффективности, стала постукивать пальчиками по объёмистому отчету, как бы показывая таким образом, о каких именно сотрудниках ведёт речь руководитель.
Передовиков до сих пор не мог оторваться от производства… Сбои опять какие-то…
Получалось, что на фоне информационной картины от Многофигова, которая едва помещалась на экран прибора, точечки от «думающих» сотрудников казались следами гномов.
По этой причине прибор, определив из «засады», что больше всех напрягает информационное поле сам Многофигов, пульнул в него энергозаряд.
— Перед нами буквально горы проблем, — неожиданно вырвалось у того.
Ещё заряд.
— Мы должны сдвинуть эти горы, — не унимался Многофигов, едва справляясь с собой.
Почему надо было двигать именно «эти горы», Думкина разбираться не стала. Как раз в этот момент она принялась размышлять о том, что никто из здешних слепых обывателей даже не взглянул на неё. Это — раз. Об отпуске как о неплохом инструменте мести за это. Это — два. Об одиноком, неизвестном пока рыцаре, сердце которого она могла бы пленить. Это — три. И о горах — это красиво, но всё же, пожалуй, высоко и страшно. Это — четыре.
Она так привыкла думать — одновременно о многом.
Военная машина «одновременно о многом» думать не могла, так как у неё была старая версия программы времён, когда женщины в армии ещё не служили, и поэтому анализировала мысли последовательно — одну за другой.
И всё-таки хитрая машина, ать-два, заметила, что тема отпуска связывает все мысли Думкиной, после чего, «поцеловав» её волной, подсказала, ать-два, как приблизить женское счастье:
«Перенести отпуск!» — догадалась просиявшая внутри себя Думкина.
И вот уже то, что мгновение назад виделось неприступной вершиной горы, вдруг отозвалось в её сердце стуком вагонных колёс…
— Мы должны не есть, — опять выскочило из Многофигова.
Всем показалось, что их решили оставить без обеда.
— Я выражаюсь фигурально, — едва смог он как-то поправить себя.
Все выдохнули — показалось!..
…«Купить — не купить? Хватит — не хватит? Занять — не занять? Доживу — не доживу? Выдержу — не выдержу? Надо — не надо?» — раскачивался на волнах оптимизации бьющийся в противоречиях Программочкин.
Прибор долго наблюдал за таким движением его мысли: вывести из этого состояния было непросто.
Тогда военная машина придумала сделать это «враскачку» и в точках смены мыслей подбрасывала идеи — вдруг да соскочит куда-нибудь!
Когда приступ желания подступил к Программочкину в очередной раз, он уже и сам был готов соскочить куда угодно, поэтому прибору оставалось лишь только чуть-чуть подтолкнуть идейкой хрупкое равновесие и…
…Тут-то и пришла ему в голову гениальная мысль: купить этот гаджет, а потом махануть на курсы похудения, чтобы скоротать время бюджетных затруднений в среде борющихся единомышленников!
Как ни маскировался военный автор, но за «гениальной мыслью» всё же угадывались: звёздочка, флажок и бортовой номер на корпусе…
— И не спать! — не унималось что-то в Многофигове.
Дачников и так терял сон на весь летний период. Причём куда бы ни переводили стрелки — вперёд, назад.
Да какая разница!
Поэтому «не спать» вызвало в нём, как ни странно, только чувство солидарности с руководителем — пусть и остальные не спят! В конце-то концов…
— Только планы организации должны вдохновлять наши мысли и руководить нашими действиями! — Многофигова явно распирало, и он уже не мог сдерживать себя от нахлынувшего потока невиданной эффективности. Чувствовалось — у человека «наболело» и он «должен».
Совещание продвигалось вслед за убеждённостью руководителя:
— Мы пойдём дальше других и уже сегодня будем экономить не минуты, а секунды! — громыхал, как многотонный пресс, Многофигов, штампуя оптимизированные прибором фразы.
Куда бы ни собрался идти Многофигов, секретарь Думкина твёрдо решила, что пока не уточнит погоду — с места не сдвинется. Тем более сегодня она и не может долго задерживаться — надо срочно готовиться к отпуску!
Для Дачникова борьба с секундами была привычным делом и шла не переставая. Он как-то даже подсчитал, что в рабочей неделе их — сто сорок четыре тысячи! И каждую из них, томясь, он проживал отдельно, любыми средствами приближая отдалённую ими пятницу! А как тяжелы последние шестьдесят секунд!
А вот Бухучёткину предложение о переходе на секунды сильно огорчило — там, «откуда» она, быстрых перемен не происходит. Если, конечно, не брать в расчёт налоговых… Но эти изменения приходят из высшего, постоянно пульсирующего Мира Мысленных Абстракций. Не иначе как Передовиков что-нибудь изобрёл и подсунул Многофигову! Весь учёт придётся менять…
Неутомимый прибор, засветив Бухучёткину волной, пришёл к выводу, что в ней скрыто огромное количество зашифрованной буквенно-цифровой информации. Поэтому, подумав, он определил её как родственную боевую военно-информационную единицу. Потом ещё подумав, решил, что лучше с ней не связываться и не «парковаться» рядом, чтобы случайно не сократить себе срок службы и не уменьшить норму амортизации на своё содержание.
Хихикину известием о переходе экономии с минут на секунды волны как бы пощекотали только. Она даже нечаянно хихикнула, смутившись сразу из-за случившейся неловкости. Большего воздействия не получилось — видимо, и волновой энергии тоже не хватило для таких скромных женщин. Но Хихикина давно привыкла ограничиваться малым и улыбаться.
Передовиков так и не появился…
Тем временем Многофигов, как бы подведя итог грандиозным лозунгом о секундах, остался довольным собой и теперь ожидал от сотрудников генерации качественно новых решений! Тут он с благодарностью посмотрел на прибор…
А сотрудники, разойдясь с совещания, как и предполагалось, действительно продолжали находить новые решения для своих маленьких и простых проблем.
В результате получилось, что неоценённая здешними Думкина отправилась в отпуск, чтобы превратиться из секретаря в «даму сердца» какого-нибудь странствующего курортного рыцаря.
Программочкина волны так укачали, что он заснул с открытыми глазами, а проснулся только в магазине с чеком и двумя новыми гаджетами в руках. До зарплаты он мало ел и мало спал. На курсы похудения не попал — гаджеты изучал. Так что о еде думать некогда было.
Хихикину прибор нисколечко не изменил, и она продолжала смотреть на мир, улыбаясь. Была какая-то в ней загадка!
Бухучёткина, не найдя Передовикова, негодуя, вернулась на свою «цифровую родину» — ей надо было менять весь учёт.
Дачников, досчитав в очередной раз до ста сорока четырёх тысяч, выпорхнул из офиса, как птица из клетки, и улетел на дачу.
А Передовиков, во-первых, так и не пришёл на эпохальное совещание, а во-вторых — производство у него! Некогда, одним словом… Сбои всё покоя не дают…
Всего этого Многофигов знать тогда, конечно, ещё не мог. И особенно о той «скромной» роли, которую сыграл его военный помощник — со звёздочкой, флажком и бортовым номером на корпусе…
Уже вдали от центра оптимизации и, как говорится, на излёте, волны достигли и недавно проснувшегося Драндулетова, который решил потянуться для разминки.
В этот момент прибор, для улучшения показателей, взял да и «оптимизировал» его совсем слабенький сигнал так, что тот, пробежав раза три вокруг машины, начал интенсивно делать приседания.
В этот момент из здания организации как раз и вышел счастливый Многофигов:
«Вот и водители наши поддерживают хорошую атлетическую форму! Всё у нас хорошо», — только и успел подумать он.
Как вдруг неожиданно, на ходу расстегнув пиджак, Многофигов взял и побежал. Побежал мимо присевшего уже от удивления Драндулетова, мимо всей этой неоптимизированной неэффективности и устремился в свою, видимую только ему светлую даль…
Конец
Игорь и Татьяна Новосёловы
Санкт-Петербург, 27 октября 2016 года