Ура! Лето! Каникулы! Эти магические слова действовали на московскую детвору, как звуки рожка на боевого коня. Как только захлопывался дневник и портфель, набитый учебниками, улетал в неизвестном направлении, наша фантазия оживала. Томясь до поры до времени в школьных застенках, она набирала обороты со страшной скоростью и, подобно артиллерийскому снаряду, готова была в любую минуту взорвать пространство с искрами и треском. Родители ожидали сигнала «Тревога!» со дня на день и поэтому торопились детский отдых «организовать». Меня и брата отправляли к белорусской бабушке – «на парное молоко». Деревенька со смешным названием Млехово, втиснувшаяся между колхозными полями и дремучим лесом, на целых три месяца становилась для нас родным домом. Здесь городских ребятишек приноравливали к труду, учили добру и любили – сдержанно и строго. Правильное, «крестьянское» воспитание не смущало, а только прибавляло нам ловкости и прыти.
К отъезду готовились дружно, по-армейски тщательно. Бегать по магазинам со списком в руках, деловито шнырять от одной очереди к другой, в поту волочить домой полные сумки – какое это удовольствие! Скупались крупы, консервы, баранки, печенье, карамель – все долгоиграющее. Особый пилотаж - сразить всех, скромно поставив на порог безразмерную авоську, до отказа набитую воблой – пузатенькой, с икрой. Все это добро нужно было выгрузить из вагона за три минуты, больше поезд на станции не задерживался. У папы это ловко получалось. Встречал нас всегда дедушка – на подводе, запряженной проворной лошадкой. И вот мы едем - обхватив узлы, свесив ноги, подпрыгивая на ухабах.
«А долго еще?» - подталкиваем друг друга локтем, подмигиваем, мечтательно закатываем к небу глаза – ведь дома нам обещан сюрприз. Дедушка сторожил колхозный сад, а помогала ему Альма – дворняжка, особа на редкость любвеобильная. В очередной раз она принесла многочисленный приплод. Как расправляются с лишними едоками в деревнях – дело известное. Одного дедушка спас, принес домой: «Детям забава будет». Не видя щенка, мы его уже обожали. Какой он, наш ненаглядный? Черненький? А может, рыженький? Послушный? Умный? Когда же мы, наконец, приедем?
Встреча с родными была радостной. Обнимаясь, мы украдкой поглядывали по сторонам: где же ты, наша собачка? Что-то тебя не видно и не слышно. А когда на крыльцо стали выставлять чемоданы, откуда-то из-под досок выкатился серенький пузатый шарик. Ушки разноцветные, на боку белое пятнышко, лапки короткие, сильные. Похоже, пошел в маму – порода невнятная, но симпатичная. Что-то в этом крепыше было необычное. Приглядевшись, мы обнаружили, что глаза-то у щенка слегка косые и от этого его мордочка приобретала выражение лукавое и многообещающее. Наш! Самый лучший! В московской квартире мы и мечтать не могли о собаке, а тут в руки свалилось такое чудо! Как же его назвать? Гектор? Джим? Полкан? «Да какой он Полкан? - сказал папа.- Шарик он и есть Шарик». С этого мгновения между ними установилась невидимая связь. С детьми Шарик был снисходителен, позволял себя тискать, подбрасывать, щекотать за живот. Ну а с папой был неразлучен, где папа – там и Шарик. Папа в сад – собирать сливы, желтые, душистые, сладкие, как мед, за ночь их столько нападает. И Шарик за ним. Найдет сливку и лапкой перекатывает, к хозяину подталкивает. Папа на чердак – вздремнуть на сене, Шарик внизу скулит: и я с тобой. Смышленый он был на редкость, но ленивый. Из всех команд лучше всего Шарику удавалось одна - «Фас!», и то, когда перед ним выкладывали кусочек колбаски или конфетку.
Папа был человеком неординарным, большим «приколистом», как сказали бы сейчас. Где бы он ни появился, народ валил за ним толпой. В умении рассмешить ему не было равных. Рассказчик он был непревзойденный. К сожалению, война не позволила ему стать талантливым писателем. А жаль – было бы у нас два Зощенко. За пятьдесят лет работы на заводе папа ни разу не опоздал на смену. Его любимый девиз – «Дисциплина прежде всего!» Но здесь, на отдыхе, в деревне он хотел позволить себе немного комфорта. Утром выходил на крыльцо в шикарной шелковой пижаме в полоску. После легкой зарядки они с Шариком как обычно направлялись в сад за сливами. В один прекрасный день на дереве обнаружился неизвестно откуда взявшийся пчелиный рой. Как с ним управляться, папа, городской житель, понятия не имел, и решил, что ударить палкой по этому гудящему, переливающемуся шару будет правильно: нечего тут околачиваться незваным гостям. Что здесь началось! Думаю, никогда в жизни он не бегал с такой скоростью. Размахивая руками, выскочил из сада во двор и завертелся волчком на одном месте. Шарик не отставал. Решив, что это новая игра, он мертвой хваткой вцепился зубами в шелковые штанины и на каждом повороте взвизгивал - то ли от страха, то ли от удовольствия. Пчелы, как немецкие истребители, с гулом неслись за своими жертвами. Мужчина и собака, ругаясь и скуля, выскочили на проселочную дорогу и понеслись вниз, к мельнице, оставляя за собой клубы пыли. Она-то их и спасла. До сих пор стоит перед глазами картинка: папа, вспотевший, грязный, в ободранных брюках сидит на крыльце. Его рука поглаживает Шарика. Тот распластался рядом, еле дышит.
Однажды папе пришлось отлучиться на пару дней в город по делам. Шарик всюду его искал, обнюхивал вещи, суетливо носился по двору. Устав, ложился на землю и беспокойно бил хвостиком, жалобно повизгивал и вздыхал. Не найдя хозяина, затосковал, а потом и вовсе пропал. Папа вернулся назавтра к вечеру и, взяв фонарик, сразу же отправился на розыски щенка. Домой пришел под утро, промокший и усталый. Пряча глаза, сообщил детям: «Наверно, его кто-то подобрал. Вы же знаете, какой Шарик хорошенький и смышленый». А дедушка, не расслышав, добавил: «Даром что лето. Волки страсть какие лютые. Им лучше не попадайся». Затосковал и папа. Засобирался домой и вскоре уехал.
За играми и новыми впечатлениями мы, дети, быстро забыли о несчастье. Взрослея, я чаще стала вспоминать Шарика. Беспородный щенок-несмышленыш, лопоухий дурашка, не выдержал и двухдневной разлуки с любимым человеком. Не дождавшись хозяина, бросился в лес на его поиски, где и стал добычей волчьей стаи. Много ли среди нас найдется людей, готовых отдать жизнь за любимых? Кому по плечу такая преданность? Кто способен любить просто так, ни за что? Ах, Шарик, Шарик. Как часто я тебя вспоминаю сейчас.