Едва Имельда закончила записывать на небольших листках произошедшее с ней за минувший день, она услышала приближающие из коридора шаги. Торопливо спрятав записи в корсет, она с невозмутимым видом выпрямилась на стуле, словно ее все еще продолжал писать художник для картины. Дверь со скрипом открылась, и на пороге возник мужской силуэт, облаченный в темный плащ. Ментони заволновалась, однако как только тот подошел ближе, поняла, что это Винченцио.
Позабыв о своей обычной холодности, девушка почти бросилась ему на шею, едва сдерживая слезы.
- Винченцио, ты... Ты пришел даже сюда... ради меня... - шептала Имельда, касаясь подушечками пальцев его лица.
- Да, любовь моя, я не мог поступь иначе, - порывисто ответил юноша, - я договорился с охраной, поэтому нас не станут подслушивать.
- Это хорошо, - выдохнула девушка, немного отстраняясь.
- Послушай, я обещаю, даю слово, что найду способ вызволить тебя отсюда, - продолжил говорить ди Розальба, - я добьюсь, чтобы с тебя сняли все обвинения, а тот мерзавец, что написал про тебя донос, уже отказался от своих слов. Так что ты спасена! И когда этот день настанет, я с гордостью смогу назвать тебя своей женой!
В обычно строгих глазах Имельды все-таки заблестели слезы, но улыбка вышла очень грустной.
- Все-таки ты так многого не понимаешь... Винченцио, я неимоверна счастлива знать, что ты принял меня и смог полюбить такой, какая я есть, узнав про все мои убеждения и род деятельности, однако... Я слишком хорошо знаю коварство церковников. Они никого не отпускают просто так, если тот им уже попался в руки. Меня, конечно, не бросят в темницу и не передадут палачам, однако добьются, чтобы я невольно проболталась о своем отношении к религии, и тогда уж точно обвинят в безбожии и прочих грехах. Они уже пытались это сделать и не отступят. Я боюсь не за себя, а за Людовико: мне пригрозили, что в случае подтверждения обвинений против меня его насильно постригут в монахи или сделают нечто еще более худшее, ведь издавна считается, что цыгане, как и колдуны, давние друзья Дьявола...
- Не бойся, я и мой отец не допустят, чтобы кто-то причинил мальчику вред.
С этими словами Винченцио прижал руку Имельды к своим губам. Он ждал этого момента уже так долго, и вот теперь, пускай и в довольно драматичных обстоятельствах, это наконец случилось. По телу юноши прошла дрожь.
Имельда дальше говорила еще тише, немного прикрыв глаза:
- Да, ведь ты знаешь... Людовико - почти что мой сын, и лишь ради него я все еще жива. Но просто так мне отсюда не выбраться.
Винченцио попытался что-то возразить, но Имельда лишь качала головой:
- Нет, нет и нет, я точно знаю. Маэстро успел мне обо всем рассказать. Обо всем, что бывает в подобных случаях. Я никогда уже не предстану невинной овечкой перед этими волками в сутанах и рясах.
- Тогда нам нужно бежать! Иного выхода нет. Подальше от мест, где правит церковь, на север, где более свободные нравы и давно уже главенствует разум, а не слепая вера!
- Да, это единственный шанс, но устроить побег и скрываться на севере нам двоим будет сложнее. Людовико вырастет, и его точно не смогут отыскать, а сына известного художника, который во многом похож на своего отца... Это большой риск. Да и если бежать - то уже сегодня, завтра будет поздно. А ты едва ли продумал оригинальный план побега отсюда.
Винченцио смутился - у него действительно не было плана, как сбежать. Видя его смятение, Имельда вновь кривовато усмехнулась:
- Живых нас будут искать даже в другой части света. А вот если мы с тобой умрем для всего мира, то тогда... Только скажи сперва: ты решишься пойти на такое ради меня? Пересечь грань миров во имя новой жизни?
Юноша ответил после недолгого молчания:
- Я... Я не вполне понимаю, о чем ты, но... Имельда, на рассвете у меня была дуэль с тем, кто обвинил тебя. То есть, я мог уже быть мертвым, но Судьба распорядилась иначе. Ради тебя я не задумываясь пожертвую собой и в будущем.
Внимательно взглянув в его лицо, девушка приняла серьезный вид.
- Что ж, если ты готов, слушай меня очень внимательно.
Приблизив свое лицо совсем близко к Винченцио, Имельда начала что-то торопливо шептать ему на ухо. Спустя несколько минут, она закончила. От услышанного юноша побледнел, но остался тверд в своем решении.
- Да, я согласен, - сказал он.
- Тогда пора засечь время, как только мы приступим... - ответила Имельда и достала свои карманные часы, - Обратного пути уже не будет.
Ди Розальба кивнул головой.
* * *
Спустя около четверти часа из комнаты вышел все тот же силуэт в плаще. Вернувшийся на пост сторож Имельды попрощался с ним и тихо поблагодарил за солидную сумму денег, спросив, хорошо ли прошло свидание. На это визитер лишь махнул рукой, стараясь опустить голову как можно ниже и надвинув треуголку почти на глаза. Когда тот вышел на улицу, сторож начал обдумывать, что скажет святым отцам, если те как-то узнают о посещении синьорины Ментони. И те не заставили себя долго ждать, появившись словно из табакерки.
Однако караульный не успел ответить на их вопросы, не появлялись ли здесь посторонние: в этот же миг из комнаты Имельды донесся крик "На помощь!", перешедший в глухой стон и хрип. Когда услышавшие его ворвались внутрь, то их глазам предстала страшная картина: Ментони в комнате уже не было, а на полу ничком лежал бездыханный Винченцио, на губах которого застыла кровь.