Кто отрывался от земли,
не чуял под собой опоры,
кого стальные корабли
несли в неясные просторы
любым путём, но не земным –
морским, воздушным и железным,
где истончался сизый дым
отечества, и дух болезный
тревоги лёгкой, но сквозной
давил, и голова кружилась, –
того дорожною тоской
душа в смятённости томилась.
Лишь проблесковым маячком
какой-то мысли нить – не сцепишь…
ах, вот оно… о чём? о ком? …
любимый образ в грёзах лепишь.
Любовь прорежется сильней,
она в разорванности длится,
ей тщательным отсчётом дней
стремиться вновь соединиться.
А подорожная тоска,
как ветра свист, сопровождает,
и непредвиденно резка
морщинка возле губ врастает.
Встревожен ты, плывя, летя –
но неизменно утешает,
улыбка та, с какой дитя,
прильнёт к окну и вопрошает.
Он – продолжение пути,
вбирает мир в себя, в который
ему ещё войти, врасти,
и быть тебе ему опорой.
И эта связь всего нужней,
и с ней идти – необходимость,
чтоб провиденьем новых дней
дорога в завтра дольше длилась.