VII
По традиции работников огненных полей Аверно, перед началом дневной смены Набольшему рабу надлежит бросить в недра земли кусок угля; из трещины раздастся всхлип, а затем выплеснется струя огня. Набольший раб знает куда бросать, и уголь полетит в ту ; нужную ; фумаролу, чей зловонный выдох будет не просто вонью, а током горючего газа.
Однако дневная смена давно началась, и сегодня Вергилию не довелось увидеть это действо.
Сегодня он пришёл к дому очередного по списку магната, и его, дав в проводники молодого раба, направили сюда. Вергилий в первый раз попал на огненные поля. Некоторое время он просто смотрел. А когда обернулся задать вопрос проводнику, обнаружил, что тот смылся.
Вергилий пожал плечами. Спрошу кого-нибудь другого: вон того, что тащит охапку железных прутьев.
— Где мне найти магната Босо?
Мужчина мотнул своей покрытой шрамами головой, сказал:
— Два фартука, — и прошёл мимо.
Слова смысла не имели. А! зрение придало им смысл. Вергилий проследил по направлению наклона головы советчика, и у одной из многих наковален увидел только двоих мужчин; один щипцами держал раскалённый добела прут, другой — молот. Мужчины были почти обнажены: только сандалии на толстой подошве да кожаные фартуки. Тот, кто держал прут, постоянно поворачивал его и командовал: «Бей! Бей! Бей…»
При следующем замахе молотобойца кузнец не потребовал удара; он не повернул прут, а молча смотрел на него. Однако молотобоец, заметив Вергилия, прохлопал ушами. Молот пошёл вниз, молотобоец попытался остановить его ход, потерял равновесие и завалился спиной на раскалённую печь; взвыл было, однако собрался, опустил молот на землю и будто небрежно на него опёрся; и посмотрел, — не на свою обожжённую на спине плоть, конечно — на кузнеца. А тот сунул железяку в горн и спокойно сказал:
— Чёрт. Свинья. И сын свиньи. Босо говорит: «бей» ; ты бьёшь. Босо не говорит «бей» ; ты не бьёшь. Железу надо отдохнуть. И кузнецу надо отдохнуть. И тебе тоже, хрен свинячий. Куда ты уставился?
Ибо молотобоец, наладив слух к внушению кузнеца, позволил взгляду блуждать по невольному виновнику своей промашки. Кузнец повернулся и увидел помеху; взгляд его будто спросил: «Чего припёрся? кто бы ты ни был». Вергилий не сказал ни слова. Кузнец вдруг передёрнул плечами, повернулся к горну, плюнул на под, втянул из испарений слюны знание, и заорал:
— Твою мать! Остывает!
Не успел кузнец доорать, как Вергилий быстро достал из-за пазухи особый мешочек, и вынул из него полую трубку толщиной с палец и вдвое длиннее; Вергилий направил её в сторону горна и сказал… …нет, не магическую формулу… …он сказал:
— Глаза берегите.
Поплотнее запахнул на себе плащ, наклонился вперёд и — из трубки в горнило полетел шар огня. Железо из пепельно-серого стало тускло-красным, потом побелело, а потом покрылось разноцветной рябью.
Кузнец ухватил раскалённое щипцами, приладил на наковальне:
— Бей!
Молотобоец замахнулся и с должной силой ударил.
— Достаточно, — сказал кузнец.
Смахнул рукой пот со лба, повернулся к Вергилию и спросил:
— Где ты научился стрелять?
— В Сидоне, мой господин. - ответил Вергилий на сидонском диалекте, сдул с конца трубки дымок и убрал её с глаз долой.
— Ты тот чародей, которого мы…
— Да, магнат.
Босо сложил огромные ладони рупором и что-то крикнул. Подождал. Никакой голос не мог бы перекрыть грохот кузниц, но послание приняли ближние и передали дальним. Очень скоро из пелены сизой гари показалась фигура.
— Иди за ним, маг. Тебя накормят, — сказал Босо и огляделся вокруг; он хотел быть в каждой кузнице одновременно. — А я сейчас подойду.
И когда Вергилий следовал за назначенным ему провожатым, он слышал голос Босо доносящимся словно отовсюду: «Бей!.. Бей!.. Бей!..»
Довольно скоро магнат освободился, подошёл и отвесил Вергилию пропущеный при первой встрече поклон; гость уже видел такой, давно: Босо нагнулся, но не низко, опустил руку к земле, но не достал; поднял её к макушке, но макушки не коснулся — всё это очень быстро. И прорычал что-то, что ; до упрощения ; явно было уважительным приветствием.
Затем магнат обратился к мясу и, чавкая, сказал:
— Это Очень Богатый Город.
— Конечно, магнат.
— Он может стать богаче.
— Куда ещё-то?
— Надо; богаче, чем когда-либо. Но как?
Босо налил в кубок тёмного, добавил светлого, взболтнул раз-другой, поднял к губам, осушил и поставил.
— Богатый. Богаче. Очень богатый. Богатство. — Он сделал паузу и взглянул на Вергилия из-под надбровных дуг. — Заинтересовался?
Возможность получить всё, что он когда-либо желал для того пока ещё неопределённого места, которое в своих мечтах называл «мой будущий дом», захватила Вергилия. Но тут он кое-что вспомнил.
Вспомнил свою «Альма Матер» ; школу священных сакральных знаний ; и чудовищно толстого Путто с большими мешками в руках. Восемнадцатый день обучения, вроде… Каждый ученик, не глядя и не выбирая на ощупь, должен был достать из мешков по две вещи за раз — то, что попадётся. Перед Вергилием пытал судьбу иллириец по имени Лустус, который умел казаться умным за счёт товарищей. Вот он сунул руки в мешки и что-то уцепил, но одно бросил и попытался взять другое; хрюкнул и, словно обжёгшись, отпрыгнул. На левой руке извивалось нечто, слишком большое для насекомого, но слишком многоногое для животного или рептилии. Извивалось, извивалось, а Люстус кричал, кричал… Двое прокторов схватили его под локотки и вывели вон.
— Твоя очередь. Доставай, — сказал Путто.
Вергилий повиновался без колебаний; схватил наугад. Оно вроде не собиралось кусаться; потный, не глядя на свою добычу, Вергилий вслед за другими студентами прошёл к лабораторным столам.
— Садитесь, — раздался голос откуда-то сверху; откуда?
Не поворачивая головы, Вергилий краем глаза увидел Калимичо, ; тощего, мрачного Калимичо, ; стоящего на галерее; Вергилий мог бы поклясться, что минуту назад никакой галереи не было.
Но урок был не в этом.
— Рассмотрите то, что достали. Руками пока не трогайте.
Перед Вергилием лежало четыре гриба. Он быстро огляделся по сторонам: и у других аналогично; почти все ученики тоже крутили головами.
— Посмотрели? И бошками больше не крутить! Итак. Вы изучали Теофраста, вы изучали Диоскорида, Гиппократа, Галена, вы проводили дни с простушками и ночи с лесными ведьмами.
Калимичо держал между большим и указательным пальцами маленькие песочные часы, какие используют при варке голубиных яиц домохозяйки.
— Когда вы примете решение: Если это лекарство, отложите в сторону. Если это яд, сбросьте со стола. Если ни то, ни другое, но годится в похлёбку, оставьте на месте. Приготовились. — Он перевернул часы. — Время пошло.
Вергилий не помнил, чтобы время когда-либо бежало так быстро.
— Стоп. Теперь берите что «годится в похлёбку». Кусайте, жуйте, глотайте.
Позже Вергилий слышал, как один студент спросил:
— Учитель, было ли так уж необходимо, чтобы те, кто ошибся, умерли?
— Зато у больных, которых вам предстоит лечить, будет больше шансов поправиться.
Когда видение шкуры неубитого медведя перестало застить взор, Вергилий услышал свой ответ:
— Надеюсь, магнат, что «очень богатый город» будет ко мне достаточно щедр. Торговаться я не любитель.
Босо насупил выгоревшие остатки бровей:
— Мы ещё встретимся, мудрец. А пока ; ступай.