Эта история произошла с Ванькой Сундуковым и Серёгой Чанышевым в годы их бурной молодости, когда ещё кровь кипела в жилах и организм жаждал адреналина. Но даже спустя много лет их продолжают мучать ночные кошмары, от которых они просыпаются в мокром поту. Долгое время они наотрез отказывались кому бы то ни было рассказывать подробности произошедшего с ними, пока я случайно не встретился с ними в одном из заурядных пивных баров Бабушкинского района, где оба пытались самостоятельно забыться в очередном приступе паники. С пеной у рта вспоминая весь ужас того дня, парни согласились в обмен на моё молчание поведать мне об этой нашумевшей истории, заранее накатив на грудь по двести грамм водки для храбрости.
Всё началось с того, что их старый приятель, бывший капитан ВВС, Павлик Клоповский, окончивший первоначальное лётное обучение в академии Жуковского, предложил им в выходной день немного полетать с ним на легкомоторном двухместном самолёте. К тому времени Павлик был уже частным пилотом с суммарным налётом более 3-х часов вокруг Чкаловского аэродрома в Подмосковье и в силу своей профессиональной подготовки уже подрабатывал в лётной школе, катая пассажиров за деньги.
«Чан» с «Сундуком» – так своих приятелей всегда называл Павлик - долго сомневались в тот вечер, принять ли его предложение, или отказаться от греха подальше, но в итоге всё же решились рискнуть после двух выпитых пузырей водки. Тем более, что данный полёт был заманчив для них с точки зрения собственного престижа. У парней была явная возможность похвастаться перед друзьями очередными крутыми фотками в «одноклассниках» и тем самым поднять свой авторитет. Что касается Павлика, то он давно испытывал гордость за собственные достижения и успех в лётном деле. Он чувствовал свою значимость и с нетерпением хотел доказать всем, что уже не лох и имеет все шансы проснуться в один прекрасный день профессиональным знаменитым лётчиком. Сладко обрисовав приятелям всю прелесть воздушных полётов, Павлик сумел убедить и заинтриговать парней яркими эпизодами из жизни своего деда, который, как известно, во времена Великой Отечественной тоже был лётчиком и таранил в небе немецкие самолёты, как жигули на перекрёстке.
Уговорив приятелей на их первый полёт в жизни в качестве пассажиров, Павлик назначил им встречу на аэродроме Чкаловский в ближайшую субботу. Дело было летом, благо погода стояла теплая и весьма располагала к полётам в ясном синем небе.
В тот злополучный день Чан с Сундуком ровно в 10 утра обозначили своё присутствие на краю взлётной полосы с початыми бутылками пива, нервно покуривая и завистливо провожая в небесную высь «кукурузники» советских времён. Павлик появился через несколько минут из смотровой вышки и уверенной горделивой походкой направился к товарищам. Одет он был как настоящий военный лётчик; отглаженный камуфляж с до блеска начищенными берцами подчёркивали в нём особую мужскую стать и брутальность. В руках Павлик держал лётный шлем черного цвета и планшет с небрежно вложенным планом аэродрома. Поравнявшись с приятелями, он обменялся с ними рукопожатием и повёл всех в начало взлётной полосы, где его дожидался под палящим солнцем взятый в аренду двухместный легкомоторный самолёт Tecnam P2002-JF.
- Ну вот и моя птичка! – довольно хрюкнул Павлик, любя похлопывая рукой потёртый фюзеляж самолёта. – Нравится?
Парни с крайним любопытством уставились на машину.
- Павлик, да ты крутой теперь у нас! – оценивающе отреагировал Сундук, допивая очередную бутылку клинского. – Ну чё, давай, покажи нам мастер-класс!
Павлик засиял лучезарной улыбкой. Одев шлем на голову, он демонстративно крутанул винт самолёта, показывая его красоту и мощь.
- Без проблем. Ща «папка» покажет, на что способна моя птичка! Только пацаны, дело такое - самолёт двухместный, втроём в кабине лететь нельзя. Давайте, договоритесь, кто из вас первый полетит?
Чан с Сундуком переглянулись и недовольно скривили лица. Им явно не хотелось разделяться в таком незабываемом мероприятии.
- Не, Павлик, так неинтересно. Давай мы все вместе как-нибудь. Всё равно никто не увидит. Вано, вон, вперёд с тобой сядет, а я сзади на тот ящик.
- Чан, это не ящик, а блок курсовертикали! Дело не в том, что нас кто-то увидит, пойми! Это в целях безопасности! Перегруз может быть.
- Ну Павлик, ты же не лох! – не унимался расстроенный Чан. - Ты же опытный лётчик. Полетим не спеша и пониже. У меня вес небольшой, я посередине между креслами буду сидеть тихо.
В тот момент на свою беду Павлик засомневался. В принципе, перешагнуть написанные кровью правила и рискнуть, удивив парней своей находчивостью, шанс был. Ведь известны же в практике случаи благополучных взлётов и посадок, когда самолёты выдерживали «жиробасов» и потяжелее. Но где-то в глубине души, по-прежнему, до него пытались достучаться отголоски совести, указывающие на инструкции и регламенты, которыми нельзя было пренебрегать.
- И правда, Павлик, – нарушил молчание Сундук. - Чан дело говорит. Чего мы будем по одному летать? Сядем все. Вместе веселее!
Павлик задумался, взвешивая всё за и против. Если он будет контролировать ситуацию, то ничего не произойдёт. В конце концов, вместе и правда веселее.
- Ладно, хрен с вами! Садитесь все! Чан назад. Только в салоне не ёрзать и не вставать!
Сундук с Чаном обрадовались, подбадривая Павлика и щедро обвешивая его комплиментами. После этого оба суетливо забрались в кабину самолёта и достали из пакета по очередной бутылке с пивом.
- Давай, Пахан, взлетай! – Сундук достал из сумки старый фотоаппарат «Зенит», настроил резкость и принялся делать групповое селфи в кабине, напоминая волка из «Ну, погоди».
- Подождите, не всё так быстро! – парировал Павлик. - Сначала приборы надо проверить, уровень топлива! Теперь выключатель сюда, вот так!
С видом профессионального пилота он понажимал какие-то кнопки, подёргал рычажки, и через мгновение за окном раздался нарастающий шум мотора. Воздушный винт самолёта закрутился словно пропеллер у Карлсона, периодически издавая характерный свист.
- Ну чё, полетели, лохи? – попытался перекричать рёв мотора Павлик, и все в один голос воскликнули: Ёххо!
Самолёт медленно покатился по взлётной полосе, постепенно набирая скорость. Сундук сразу же представил себя в своей старой красной «копейке», имевшей характерные признаки разгона. Иногда машина даже пыталась взлетать на кочках, но он, как опытный водитель с большим стажем, умел вовремя укрощать свою «старушку».
Вскоре после набора скорости, винтокрылая машина плавно оторвалась от земли и словно огромная птица, ринулась в чистое небо, распугав мирно планирующих ворон. Сундука давлением вплющило в кресло; он закрыл глаза, машинально продолжая делать снимки, при этом стараясь не выронить пиво из другой руки. Чана от накрывшей аэродинамики тоже откинуло назад. Головой ударившись о выступавший прибор на стене, он грязно выругался и попросил Павлика быть аккуратнее.
- Спокойно, мужики, сейчас наберём высоту и будет нормально! – осведомлённо выкрикнул Павлик и ещё сильнее рванул на себя штурвал. - Иду по приборам!
Чан ухватился пальцами за кресло, царапая ногтями кожаную обивку.
- Посмотрите вниз, парни! Под нами аэродром, как на ладони! Красота!?
Сундук аккуратно прижался к стеклу, на всякий пожарный проверив, плотно ли закрыта дверь кабины. Внизу простиралось взлётное поле. По мере удаления от земли люди на нём превращались в крошечные точки. Где-то на горизонте появился шпиль останкинской телебашни.
- Небо – моя стихия! – не унимался Павлик, выплёскивая эмоции, в то время как у Сундука выплёскивалось пиво на приборную панель от тряски.
- Клаааассс! – восторженно прокричал Чан в ответ. – Павлик, порулить дашь?
- Не положено, Чан! Инструкция!
Вскоре самолёт набрал необходимую высоту и выровнялся. Павлик уверенно вёл машину, следя за приборами, и время от времени прислушиваясь к посторонним звукам в двигателе. Чувство гордости переполняло парня настолько, что он возомнил себя пилотом огромного авиалайнера, в руках которого находятся жизни сотни пассажиров. Жизни Чана и Сундука для Павлика, конечно, стоили меньше всего, но это ни в коей мере не умаляло его чувства ответственности.
- Павлик, а чё ты боишься порулить нам дать? – с лёгким возмущением выдал Сундук.
- Вань, ты чё, серьёзно? – удивлённый взгляд Павлика ясно прорисовался сквозь затемнённое стекло шлема. – Вы думайте, что говорите вообще! Это же не автомобиль вам!
- Да мы не будем управлять, Павлик. Дай хотя бы посидеть за штурвалом, сфоткаться!
- Сядем, дам. Фоткайтесь, сколько влезет!
- Не, Павлик, ты нас не понял. Ты сейчас дай посидеть!
Павлик собрал в кучку сросшиеся брови и с недоумением уставился на Сундука.
- Вань, ты чё? Хорошо себя чувствуешь?
- А что?
- А то, что херню несёшь! Вот что!
- Скажи сразу, что засцыкал!
- Я засцыкал?
- Ты!
- Я не засцыкал!
- Тогда дай пацанам за штурвалом посидеть! Мы быстро, пару фоток сделаем и всё!
- Как я Вам дам? – крепкие нервы Павлика начали расшатываться, как старый дедушкин сустав. – Во время полёта нельзя перемещаться по кабине, вы, придурки!
- Павлик, да вы с Ванькой можете аккуратно местами поменяться! – поддержал Сундука Чан. – Ты сверху, он снизу, оба перелезете с кресла на кресло! Пару фоток сделаем и обратно!
Павлик покосился на Чана, как на идиота, продемонстрировав непреклонную волю.
- Чан, сейчас приземлимся и там фоткайтесь! Нельзя, сказал же!
- Да на земле не то уже будет. В полёте круче фотки получатся! Вот ты лох, Павлик!
Слово «лох» подействовало на Павлика, словно красная тряпка на быка. Никогда и ни при каких обстоятельствах ему нельзя было говорить это слово. Оно обладало какой-то сверхъестественной магией, заставляя парня находить в себе дополнительные силы и мотивацию для реализации какого-либо начатого дела. Откуда-то из глубины души тут же вынырнул призрак низкой самооценки. Всё его тело затрясло от злости и возмущения, а вены на висках надулись и запульсировали с такой силой, что стали заметны даже сквозь затонированное стекло шлема.
- Лох говорите!? – вскрикнул Павлик, срывая с себя шлем. – Давай, валяй! Иди, садись! Давай, умник!
Сундук от резкого движения выронил бутылку с пивом, и та покатилась по кабине, расплескивая пенный напиток. Никто не ожидал от Клоповского такой прыти. Чан с Сундуком не на шутку испугались и хотели было уже успокоить товарища, но не тут-то было. Павлик моментально подорвался с места, демонстративно освобождая кресло Сундуку, которому ничего не оставалось делать, как резво оценить обстановку и прыгнуть с фотоаппаратом между ягодицами Павлика на его освободившееся кресло. Павлик, получив при этом коварный удар в коленку, схватился за ушибленное место. От резких толчков самолёт заболтало. Выпавшая бутылка Сундука предательски закатилась под вторую ногу Павлика, и тот, поскользнувшись, мешком картошки загремел в пассажирское кресло вместе с шлемом. Нога при этом неестественно вывернулась, и тело до самого копчика пронзила резкая острая боль.
Кабина наполнилась отборным матом.
- Штурвал держи прямо! – заорал Клоповский! – На себя тяни! Тяни на себя!
Сундук, накаченный пивом, не сразу сообразил, кого необходимо тянуть на себя.
- Да не меня, болван, а штурвал! На себя!
Оказавшись на месте пилота, парень беспомощно уставился на приборную панель и на стремительно приближающуюся вышку аэродрома, в одном из окон которой уже начал просматриваться силуэт дежурного диспетчера.
Чан в это время вцепился руками и зубами в подголовник сидения. Он не мог вымолвить ни слова, боясь открыть глаза.
- Вы что делаете, пацаны!? – заорал он. – Разобьёмся же!
Вся бравада у парней в миг улетучилась. В кабине запахло пивом и выхлопными газами.
Сундук в последний момент бросил фотоаппарат, рванул на себя штурвал и по привычке схватился за какой-то рычаг посередине справа, намереваясь, видимо, переключить передачу. Раздался подозрительный хруст.
- Правее бери! – кричал Павлик изо всех сил, заглушая мотор. – Бери правее! Врежемся сейчас!
Самолёт резко сменил траекторию и, проделав голливудский вираж вокруг смотровой вышки, с диким рёвом взмыл в небо.
Павлик из последних сил попытался дотянуться до руля управления, чтобы выпрямить самолёт, но закрытый перелом лодыжки вновь напомнил о себе острой пронзающей болью, и тот потерял сознание.
- Павлик, что с тобой!? – Сундук краем глаза заметил, как тело Клоповского обмякло в кресле. – Павлик! Твою мать! Чан, что с ним!? Растормоши его! Я не умею управлять!
Чан, держась одной рукой за кресло, принялся беспорядочно хлестать ладошкой Павлику по лицу. Тот как будто не подавал признаков жизни.
- Он не реагирует, Вано! Сделай что-нибудь! Посади этот чёртов самолёт!
- Как я его посажу? Я в первый раз вижу эту хрень! Посмотри у него в бардачке, может найдёшь руководство по управлению этой штукой!?
Чан попытался дотянуться из-за кресла до бардачка, но в ту же секунду самолёт тряхнуло, и он снова крепко схватился за подголовник руками. К шуму рабочего мотора добавился какой-то посторонний свист. Самолёт летел на предельно низкой высоте, едва не касаясь шасси верхушек деревьев. Сундук с трудом удерживал руль в горизонтальном положении и боялся увести его в сторону, чтобы случайно не отправить самолёт в крутое пике.
Внимание парней привлекло внезапное шипение, раздавшееся из гарнитуры на Павлике. Видимо, по рации пытался пробиться голос диспетчера.
- 529-й, приём! Как слышите меня!?
Сундук сжал ещё сильнее штурвал, чувствуя вспотевшие ладони.
- Вано, им надо что-то ответить! Они должны помочь нам! – с надеждой в голосе закричал Чан!
- Мы слышим вас! – закричал во всё горло Сундук. – Мы тут!
- 529-й, приём! Почему не отвечаете!? Что у вас произошло? Отвечайте!
- Чан, он нас не слышит! Гарнитура! Возьми у Павлика гарнитуру! Быстрее!
Пот градом стекал с лица у Сундука. За это время он успел дважды протрезветь и трижды мысленно попрощаться с жизнью.
Чан суетливо стащил с головы у Павлика шлем с гарнитурой и бросил Сундуку.
- Куда ты бросил, болван!? – встрепенулся тот. – Одень на меня! Я не могу отпустить руль!
Чан снова дотянулся до гарнитуры и трясущимися руками, как у больного с симптомами Паркинсона, небрежно нацепил её на голову Сундуку.
- 529-й! – снова раздалось по рации. – Ответьте! Как слышите? Приём!
- Я! – заорал в микрофон Сундук. – Я 529-й!
- Почему не отвечали? Что у Вас случилось?
- Я, я иду по приборам!
Сундук опытом общения с авиадиспетчерами не обладал, поэтому растерялся, не зная, что ответить.
- Какие к чёрту приборы! – раздался разгневанный рёв диспетчера в наушниках. – Что у вас произошло!? Немедленно снижайтесь и сажайте самолёт!
Раздался треск, прервавший канал радиосвязи. Голос диспетчера сперва приобрёл металлический оттенок, а потом и вовсе пропал, напоследок гавкнув.
- Алло! Алло, мля! – закричал в микрофон Сундук. – Я не слышу вас! Я борт 529-й! Ответьте, земля!
Радиоэфир наполнился глухим молчанием. Лишь неравномерный гул самолёта продолжал нарушать тишину в кабине. Парни, потеряв надежду на спасение, с ужасом смотрели вперёд на пролетающие мимо вышки электропередач.
- Чан! – дрожащим голосом прохрипел Сундук. – Где мы летим? Посмотри!
Чан прильнул к окну, визуально оценивая их местоположение.
- Не пойму, Вано! Аэродрома под нами уже не видно. Сплошной лес!
- Возьми карту у Павлика в планшете! У него был какой-то план местности!
Чан снова перевесился через подлокотник кресла, выдернул из-под Павлика планшет и принялся рыться в бумагах. Вытащив сложенный лист, похожий на карту, он снова откинулся назад и судорожно развернул его.
- Ну что там, Чан?
- Действительно, похоже на карту! Только я здесь ничего не понимаю! Какие-то значки и линии! Я в ней не ориентируюсь!
- Ты болван, Чан! Нужно было на лекциях по топографии не спать! Посмотри какие-нибудь ориентиры! Нам нужно определить, куда мы летим!
- К чёртовой бабушке мы летим! – выругался Чан. – Вот здесь дорога! Да, точно, Вано! Ярославское шоссе вроде!
- Так вроде, или точно? По-твоему, мы на север летим?
- Выходит, что так!
- Нужно садиться, иначе мы точно во что-нибудь врежемся!
- Как мы сядем?
- Не знаю. Я уже не помню, в какой стороне аэродром!
- Вано, а может нам стоит летать по кругу, пока не закончится топливо? Я слышал, что лётчики иногда так делают.
- И что потом? Рухнем камнем вниз!
- Зато не взорвёмся! У нас полный бак горючего!
- Я попробую развернуться и сесть на аэродроме. Чёрт возьми, почему пропала связь с диспетчером? Он бы сейчас подсказал, что надо делать.
Сундук начал плавно поворачивать руль влево, стараясь развернуть самолёт на 180 градусов. Сперва упрямая машина не поддавалась, но вскоре дала заметный крен в сторону и начала заваливаться на бок. Левое крыло, словно ножом срезало макушку увесистой ели, раздался треск то ли ломающихся сучьев, то ли обшивки корпуса самолёта.
- Осторожней, Вано! – закричал Чан, обнимая кресло.
Сундук с ловкостью киногероя выровнял машину на удивление самому себе.
- Кажется получилось, Чан. Мы летим обратно! Солнце было с левой стороны, теперь с правой! Значит, аэродром где-то рядом. Нужно приготовиться!
- К чему? – взбудоражился Чан. – Ты же не умеешь сажать самолёт!
- А что, есть другие варианты?
Чан занервничал, взялся за голову и закрыл глаза, что-то бормоча про себя. Затем вспомнил про отключившегося Павлика и попытался снова привести его в чувство, хлопая по щекам.
- Пахан, вставай! Вставай же, говорю!
Чан взял недопитую бутылку пива и вылил содержимое ему на голову, таким образом освежив парня.
На их счастье, от лёгкого пивного душа Клоповский пришёл в себя. Сперва зашевелил головой, потом застонал и облизал стекавшие по губам пенные струйки.
- Где я? – прошепелявил Павлик, приоткрыв один глаз. – Что со мной?
Сундук чуть не выпустил от радости штурвал из рук. Приоткрыл рот, собираясь закричать от счастья, но закричал от дикого ужаса, как только увидел через лобовое стекло в двухстах метрах впереди себя взлетающий с аэродрома ТУ-154.
Чан упал в обморок за креслом, загремев пустыми бутылками. Времени у Сундука не было. В ту же секунду он резко дёрнул штурвал в сторону и буквально в последний момент увёл самолёт со встречки. Ту-154 прокатился вихрем прямо над их головами, едва не задев корпус своим шасси. Самолёт раскачало словно лодку в волнующем море. Павлик, как только осознал всю опасность происходящего, подорвался с кресла, забыв про сломанную ногу и кинулся к штурвалу.
- Держи руль, мать твою!
Сундук намертво вцепился в штурвал.
- Дай мне!
- Не могу!
- Дай мне, говорю! – Павлик попытался выдернуть руль из крепких рук, но тщетно.
- Сейчас нос сломаю!
Сундук опешил от таких слов, глаза налились кровью. Никто никогда не позволял отпускать в его адрес подобных угроз. То ли стресс сыграл свою роль, то ли усталость, только он, недолго думая, собрал всю злость в комок и со всей дури провёл коронный «удар дятла» Павлику в нос. После чего последний с глухим шмяканьем откинулся обратно в кресло и застыл в позе улитки.
Буквально секунду спустя парень пожалел о не вовремя вспыхнувшем приступе гордости. А что же делать дальше? Уставившись в одну точку на горизонте, он хладнокровно вёл самолёт навстречу своей судьбе, как истинный сокол поднебесья. По мере того, как эта точка приближалась и приобретала очертания смотровой вышки аэродрома, у Сундука всё сильнее нарастало внутреннее волнение и шевелились волосы на затылке. Он бросил взгляд в сторону бесчувственного тела Павлика – снова реанимировать его было бесполезно; нос у парня лежал на боку, так же, как и прокусанный язык.
Нужно было садиться. Пусть даже он не сможет снизить скорость и отключить мотор, но, по крайней мере, попытается сесть. А уж на земле-то он найдёт способ укротить эту машину. В крайнем случае, как посоветовал Чан, будет наворачивать круги по аэродрому, как на машине, пока не закончится керосин. К тому времени ему кто-нибудь поможет.
Вдохновившись умной идеей, Сундук облегчённо выдохнул и начал потихоньку снижать высоту. В приборах он ничего не смыслил, но на всякий случай на них посматривал. На этот раз самолёт послушно отреагировал на решительные действия новоиспечённого пилота и устремился вниз к взлётному полю. Сундуку удалось выдержать курс почти до самой земли. На лице уже появилась облегчённая самодовольная улыбка, но.. что-то опять пошло не так. До посадочной полосы оставалось всего несколько метров, когда в лобовое стекло кабины на чумовой скорости с диким предсмертным воплем впечаталось какое-то живое существо, точнее только его часть. Как потом оказалось, Сундук при посадке задел макушку дикорастущей сосны, на которой в гнезде высиживала яйца кукушка. Винт самолёта перемолотил гнездо и словно пилой, расчленил взъерошенную птицу пополам. Сквозь залитое кровью стекло на него таращилась размазанная голова с двумя вылупленными глазами и полураскрытым клювом, из которого предсмертным хриплым звуком вырвалось душещипательное «ку», символично олицетворившее последние минуты жизни.
Сундук грязно выругался и попытался включить дворники, чтобы протереть стекло, но было уже поздно. Растерявшись в последний момент, он не удержал штурвал, и самолёт повело в сторону. Как он ни старался его выправить, ничего не получилось. Машину с диким рёвом развернуло на 90 градусов и понесло в самую чащу находившегося рядом леса. Снося на своём пути деревья, железная птица стала неуправляемой. Парень бросил штурвал, закрыл глаза и сгруппировался в кресле, приготовившись к резкому незапланированному катапультированию через лобовое стекло. Но всё оказалось проще.
Увесистые старые ели погасили скорость самолёта и смягчили его остановку. Корпус буквально запутался в крепких ветвях и повис на деревьях, будто макет из картона. Мотор фыркнул пару раз на прощание и заглох. А потом наступила тишина.
Сундук ещё несколько секунд сидел в кресле в позе эмбриона, боясь открыть глаза и пошевелиться. Он всё ещё не верил, что всё закончилось благополучно для него, для Павлика и Чана, которые продолжали неподвижно лежать в кабине.
- Чан! – простонал Сундук, аккуратно взявшись за подлокотники кресла. – Ты живой?
Где-то в углу кабины зазвенели бутылки. Раздался протяжный стон и шорох, после чего в проёме между креслами показалась бледная физиономия Чана с проседью во взъерошенных волосах. Оба уставились друг на друга, ещё до конца не осознав, что произошло.
- Где мы, Вано? Что случилось? – нарушил молчание Чан, еле волоча языком.
- Кажется, мы сели.
- Куда? Где аэродром?
- Мы в лесу, Чан.
Сундук перевёл взгляд на Павлика, который всё ещё находился в отключке. Затем осторожно приподнялся, стараясь не раскачивать самолёт, и прильнул к окну. Снаружи со всех сторон торчали еловые ветки, земли видно не было.
- Мы висим, Чан. На дереве. Надо побыстрее выбираться отсюда.
Чан со скрипом в коленях поднялся во весь рост и дёрнул за ручку двери. Та распахнулась, и он хотел было уже выйти наружу, но Сундук вовремя ухватил его за футболку и оттащил обратно внутрь кабины.
- Куда ты!? Шею свернуть захотел?
Чан опомнился и с ужасом посмотрел вниз. До земли было метров десять. Разбиться – не разобьёшься, но ноги переломаешь основательно.
- Что будем делать? Без верёвки не обойтись.
Сундук, как истинный бойскаут, раскинул мозгами и осмотрелся в кабине. Потом снова посмотрел на Павлика и скомандовал Чану:
- Давай, Чан, раздевай Павлика!
Тот застыл в позе памятника, приоткрыв рот.
- Ты в порядке, Вано?
- Раздевай, говорю! Снимай ему форму с нижним бельём! Свяжем из его вещей верёвку, закрепим и спустимся по ней вниз.
- Ты серьёзно?
- Нет, шучу!
- Может, всё-таки, помощи дождёмся?
- Мы так ещё сутки можем здесь проторчать, пока нас найдут!
Чан нерешительно стащил с Павлика камуфляж и нижнее бельё, оставив его в одних трусах. Сундук тем временем стянул с Клоповского берцы и выдернул шнурки. Через пару минут из всех собранных вещей парни соорудили подобие верёвки, которая могла выдержать одного человека. Сундук основательно привязал один её конец к штурвалу, а другой выбросил вниз из кабины и проверил на прочность. На их счастье, самолёт застрял прочно между деревьями и не болтался.
- Кажись крепко! Спускаемся! Я первый.
- А Пахан как же? – Чан кивнул в сторону Клоповского. – Он живой вообще? Надо же его привести в себя!
- Очухается потом. У него нога сломана. На себе его потащишь? Сам виноват! Давай, за мной, Чан. – Сундук поднял свой фотоаппарат, повернулся задом к выходу, натянул верёвку и начал осторожно спускаться вниз, вскоре скрывшись из виду в густых ветвях колючей ели.
Чан подождал, пока Сундук спрыгнет, затем тоже ухватился за верёвку, встал на колени и в позе ленивца, пополз вниз.
- И что теперь делать будем? – неуверенно поинтересовался Чан, глядя на повисший самолёт, когда оба оказались на земле.
- Что, что? Домой поехали, вот, что!
И оба начали пробираться по вырубленной самолётом полосе в сторону вокзала.
Так и закончилась эта история. Правда это, или Чанышев с Сундуковым что-либо приврали, желая остаться в тени скандала – судить вам. Только после того случая Павлика Клоповского с позором уволили из лётной школы, обвинив его в нарушении техники безопасности и употреблении спиртных напитков во время полёта. Спасатели вместе с дознавателем, найдя Павлика полуголым со сломанной ногой и кучей пустых бутылок в разбитом самолёте, не поверили ни одному его слову. Как ни пытался парень всё свалить на своих товарищей, никаких доказательств у него не было.