Стояло глубокое лето. Для таёжного края это означало ещё тёплые дни, умеренную температуру воздуха вечерами, тучи комаров и мух. Тайга нежилась в лучах скупого солнца, то и дело прятавшегося в сплошных тяжёлых облаках, и тогда моросил мелкий дождь, сыплющий бисер иногда по целым неделям. Летнего дождя здесь никто не страшился - ни люди, ни лесное зверьё. Таёжное лето - короткое.
В один из таких дней в дальнем глухом посёлке появился новый человек, забредший своим ходом. А так как сюда можно было попасть только по воздуху, его появление вызвало бы ожидаемый интерес. Надо сказать, что интерес сопровождался бы вполне понятным недовольством. Чужаков здесь не любили и не привечали. Дело в том, что в посёлок тянулась всего одна сухопутка через мрачный лес, и местные по ней не ходили. Да и куда ходить? Везде тайга стеной. В семи километрах от поселения находилась зона. И хотя оттуда почти никогда никто не сбегал, такое соседство мало бы кого радовало. На зоне отсиживали свои сроки отъявленные преступники по вторым и даже третьим ходкам. С этой стороны и пришёл Михаил Сокол в посёлок, наслышавшись о нём от лагерного начальства, что заезжало сюда к местным по своим делам. Что общего могло быть между обычными сельчанами и лагерниками? - Охота. Чем ещё заниматься здоровым, не обременённым семейными обстоятельствами, мужикам в богом забытой глуши? Конечно же охота. Сам начлагеря, сроду неженатый, наезжал в посёлок к братьям Самсоновым, что являли собой здесь власть безраздельную. Ещё лет сто тому проживали в этих краях компактно кержаки-старообрядцы. Теперь их внуки и правнуки. Советскую власть никто на себе не ощущал, потому как сюда она не дошла ни в единой форме. Официальных представителей тоже днём с огнём. Посему Самсоновы - Глеб и Гордей - руководили как бог на душу положит, занимаясь сезонной охотой, заготовками пушнины и сдачей её как артельщики. Раз в месяц садился вертолёт, забирая пушнину и доставляя нужные продукты, заказанный инвентарь или вещи.А иногда прилетал доктор для профосмотра населения. Стоит отметить, что болели поселчане редко, имея крепость духа и тела под стать суровым условиям, и уходя в мир иной по старости лет. Так вот и жили затаённо, размеренно, без потрясений несколько десятков изб за своими крепкими высокими заборами - семьи из мужиков, баб и детишек. Детей школьного возраста в конце августа увозил на материк всё тот же вертолёт - в интернат. На каникулы юные сельчане прилетали домой, демонстрируя познания и оценки в табеле.
Улица в посёлке была одна, без названия. С высоты полёта она напоминала длинную змею, ползущую в зелёном хвойнике вдоль чахнущей год от года таёжной речушки. Загнутость улицы-змеи означала поворот как-бы на другую, но тут мощно к последней избе подступала тайга и дальше человеческая деятельность обрывалась, не имея ни малейшей возможности внедриться в лесные владения. Тайга поглощала огромные пространства, охраняя свои тайны вековыми пихтами и кедрами. Есть такие места на земле, куда человеку зась. (Продолжение следует)