Глава четвертая.« Жизнь моя,иль ты приснилась мне…»
Старик ворочался перед сном и никак не мог уснуть. В голову лезли разные мысли: громоздились, перебивали друг друга, спорили, обсуждали прошедший день и события столетней давности выборочно, отрывками, бередили душу. Наконец самая настойчивая мыслишка зацепилась за краешек сознания и раскинула свой пасьянс.
Фантазер был дед Матвей .
И открылась ему вдруг картина, как помрёт он однажды, как заголосит Танька, дочка его, как сбегутся соседушки. Обмоют его, сердечного, в новую одёжку нарядят, на лавку положат. Да где там на лавку! Доску на табуретки, да и все. Ну, может, прикроют какой дерюжкой, доску-то, да и положат покойничка. Сложат руки ему, горемычному, на груди, запричитают: «Да на кого же ты нас оста-а-вил, родименький ты на-а-а-ш?! » Где только они слова такие берут эти бабы, когда помрёшь?
Люди вокруг стоят, смотрят, думают: вот оно ка-а-к....Жил, жил себе, а тут раз!- и помер. В толпе и сосед его Степан. Стоит, переживает «пень еловый»: будет на поминках выпивка али как? Нынче- то «сухой закон» что не говори. Э-э-эх, Степан! Лишь бы горло промочить да пожрать задарма! «Шутка, конечно, чего уж там», - улыбнулся в темноте старик. Степан был другом с детских лет. Горевать будет. Это точно, будет.
« Интересно, закажут они мне духовой оркестр, как помру?»- подумал дед. И представил, как весело дудит труба в летнем парке в городе, (почему именно в городе он не знал), как кружат счастливые пары на танцплощадке, качели-лодочки туда-сюда. Платья у девчат на качелях задираются в полете, белые ляжки как белые лебеди проносятся мимо, сверкают своей немыслимой белизной. Воздушные шары взмывают высоко в небо. И он! Посреди всей этой красоты лежит в гробу как положено. В белых тапочках . Ни пошевельнуться тебе , ни поглазеть на девок, ни порадоваться. .Тьфу ты!!!!
«Да на хрен он мне нужен ваш духовой оркестр!»- пробурчал вслух старик, переворачиваясь на другой бок. Народ только пугать. Особенно в бубен этот ка-а-а-к шарахнут, ёшки-матрёшки.. Да медными тарелками дзинь!- будто по башке!Только шуму наделают. Да в любом случае, я уже не услышу его, ваш оркестр . Хе-хе, а всё! Покойничек!!» Вспомнив про качели, дед хмыкнул: « Да чего торопиться-то, хе-хе, помереть я всегда успею. Но Таньке надо сказать, чтобы не вздумала звать оркестр, матрешка, даже гармониста Петьку , чтобы не вздумала звать, ежели помру.»
Картинки погасли так же быстро, как и пришли, как будто кто- то невидимый обиделся, что его не поняли, и выключил телевизор. Старик хорошо знал средство от всех этих наваждений с навязчивыми идеями! Беззвучно, проглатывая окончания, быстренько прошептал в мыслях коротенькую молитву, слышанную ещё от бабки, смачно зевнул во весь голос, перекрестил рот, как полагается, закрыл глаза и уснул .
Ночью видел себя во сне как сквозь туман или мутное стекло. Будто он маленький. Где-то далеко-далеко в коротенькой рубашонке бегает со смехом вокруг своей любимой бабки, цепляется за её длинную юбку. Потом останавливается и смотрит вверх, пытаясь разглядеть лицо бабушки.А она высокая-высокая, до самого Неба! Лица не видно, просто возле неё так тепло, так хорошо. Она подхватывает его на руки, весело кружит, целует в кудрявую голову и шепчет, шепчет на ушко то, что он потом пытался вспомнить всю свою жизнь, что же она ему шептала его бабушка?
Наутро старик вспомнил, что сегодня воскресенье. Обычно по выходным мужики собирались в сельском магазине, чтобы обсудить события в мире, положение дел с урожаем на сегодняшний день и многое другое. А нарушать традиции дед не привык. Как обычно, первыми на место воскресной встречи явились Степан со своим кумом Петровичем и он, дед Матвей.
По деревенским меркам он считался стариком, а на самом деле настоящая старость маячила ещё далеко. И где-нибудь в городе принаряженный выбритый и ухоженный 55-летний мужчина был бы просто «молодой человек». Но деревня есть деревня, тут закон не писан: перевалило за пять десятков лет-всё, значит дед!
Мужики быстренько сообразили на троих, закусили луковицей, поочерёдно откусывая горькую хрустящую мякоть, обменялись мнениями и разошлись каждый по своим делам.
На крыльце магазина дед Матвей ещё раз крякнул от удовольствия, привычным жестом вытер усы. В руках у него была «авоська», хозяйственная сумочка похожая на рыболовный невод в миниатюре. Такие сумочки уже давно нигде не выпускали, но дед приберёг её, такую милую сердцу вещичку. Настоящее спасение от склероза: в ней всё на виду, ничего не забудешь. В авоське лежала буханка хлеба, батон вареной колбасы и бутылка водки. Впереди был ещё целый день. Они со Степаном собирались вытопить баньку, а после баньки, само собой, не грех и выпить. Поправив рубаху, подпоясанную настоящим армейским ремнём с блестящей пряжкой, дед Матвей собрался было уже идти домой.
И тут неожиданно увидел, как навстречу по тропинке к магазину идёт …Она-Татьяна. Он даже не поверил своим глазам «Танька! Господи! Откуда?». Сердце по-молодому дернулось в груди, оторвалось и сладко покатилось вниз в самые пятки.Подошли поближе, вежливо раскланялись по старой памяти. « Ишь ты, как сердце заколотилось!»- иронично усмехнулся над собой старик. Было время в далекой молодости, когда он и дышать-то не мог, когда она проходила рядышком.
Дома дед первым делом взял балалайку, сел возле печки и нежно провел пальцами по струнам. «Эх, подружка ты моя милая, бессловесная, балалаечка». Глаза прикрыл, склонил голову низко-низко и заиграл так жалостливо. Играет, и непонятно то ли она ему рассказывает что-то, то ли он шепчет о том, что так и не сбылось в его жизни.
Взбудоражила мысли встреча. Всё вспомнилось: молодость, Танька зазноба его такая красивая и молодая, птичка певчая. Попался он в её силки. Долго она ему морочила голову. Помнится, как однажды зажал он её на сенокосе под стогом. Никого поблизости не было. Откуда-то вдруг налетел дождь посреди знойного неба. Танька бегала под дождем, смеялась звонко, подставляла ладошки под серебристые капли, ловила языком дождинки. И манила, манила всем видом своим манила.. .Капельки дождя скатывались по лицу, шее и вниз к ложбинке возле самого выреза. Дышала часто, глубоко, грудь вздымалась, и была Танька такая, зараза, красивая в этот момент!
Схватил в охапку ручищами, уткнулся в пушистую косу. Заметил как жилочка на шее бьется испугано. Рванул кофточку…пуговки оторвались, покатились по траве…А кожа на груди такая теплая, бархатная, нежная. Чуть-чуть прелостью с горчинкой пахнет. В губы впился, как коршун, до крови. Травный дух сена до сих пор щекочет и першит в горле…. «Та-а-ня! Танечка!.. голубушка ты моя ненаглядная!!..»…
А в ответ такую оплеуху получил увесистую, что даже в ушах зазвенело. Но это только раззадорило, измял всю как белый цвет в своих объятьях. Но нет, не далась Татьяна, хотя на поцелуй ответила в первый момент так жарко, так страстно как будто только этого и ждала . Обиделся тогда Матвей, что так манила да не ответила, разжал объятья, резко отошёл в сторону, закурил,крикнул с досадой: «Подумаешь! Знаем мы вас таких!»
Вспыхнула Татьяна, зыркнула глазищами и больше даже близко не подпускала к себе. Только перед самым отъездом в город, подошла к нему на виду у всех. Ноги у Матвея обмякли, того и гляди подкосятся от сладкого чувства волнения перед ней. Татьяна посмотрела ему глаза и тихо прошептала: «Что ж ты, Матвей, сватов не заслал? Ждала ведь!..» И улетела птаха. И весь покой его с собой забрала. Долго маялся Матвей, все никак не мог забыть птичку певчую. Но потом на другой женился. Сына да дочку родили. Танькой дочку назвал в честь зазнобушки.
Вот оно и жизнь вроде уже прошла. А ничего не забывается.
Настроение прервал шум и грохот в сенцах, и в проеме двери нарисовался Степан, одной ногой застрявший в пустом ведре. Прямо с порога хохотнул и затараторил .
Степан по природе своей был такой балагур, что остановить его было очень трудно. Ходячее информбюро ТАСС, так за глаза звали его в поселке. При этом он так широко жестикулировал руками, не хватало только сигнальных флажков для полной картины.
Неожиданно Степан наклонился к самому уху деда Матвея и таинственно, шепотом сообщил, что вернулась его зазноба юности Татьяна, и многозначительно подергал бровями, как будто в этом была его личная заслуга, что Танька вернулась.
Дед Матвей поморщился: «Да, знаю, виделись нынче у магазина».
Сильнее ударил старик по струнам, взвизгнула балалаечка, застонала, сердечная, всю тоску свою невыплаканную отдала звукам. И лилась они с переливами то ли радостью, то ли грустью.
Степан, нутром почуяв его настроение, вдруг притих и уселся рядышком на лавке. Достал кисет, забил самосадом трубку (это вам не сигареты !), сидел, раскуривал, попыхивая, пускал дымок, прищурив один глаз. В такие минуты он был похож на одноглазого пирата: высокий ,тощий, длиннорукий. И лицо длинное, нос с горбинкой, вечно лохматая шевелюра , голос смачный, густой ,из самой глубины чрева. Сущий пират с затонувшего корабля.
Наконец, балалаечка затихла, а дед Матвей так и сидел , склонив голову и казалось, совсем забылся, так далеко витали его мысли… Степан не выдержал такой долгой лирики. Хлопнул себя по коленям , поднялся: «Хватит на гитарах бренькать! Пошли, старый пень, баня ждет!!»
И пошли закадычные друзья добросовестно исполнить всё, что положено по законам деревенской жизни: банька с веником, трапеза с самогонкой, разговоры без конца и безудержное веселие кто во что горазд. «Пора бы уже удивить родную деревню!- гоготал на ходу Степан, сверкая голым задом и ныряя в молочный пар и горячее нутро натопленной баньки. Давненько не случалось ничего примечательного!!»
Банный день удался на славу! Что было положено дед Матвей и друг его закадычный Степан выпили, закусили, посидели, вспомнили своих стариков, прослезились оба. Потом молодость свою бесшабашную вспоминали, как балагурили да за девчатами бегали. Степан жалел Матвея, что так скрутила его Танька в молодости.. И тут после баньки пришла ему замечательная мысль, что надо времени зря не терять, раз уж вернулась зазнобушка. И выправить изъяны судьбы.
«Всё, Матюха..Пошли, будем Таньку тебе сватать!»-сказал решительно Степан, еле ворочая языком.
Дед Матвей не соглашался: «Ну, куда свататься, на ночь глядя? Я сегодня не в форме..ик!!». Но если уж Степан что решил , сопротивляться было бесполезно. Выпили они хорошо, самый раз свататься! Это точно. Помирать-то с оркестром после встречи у магазина дед Матвей явно передумал!!
Озираясь по сторонам, тайком, огородами пошли закадычные друзья к дому, где жила Татьяна. Можно было и напрямик по дороге, но что-то мешало и подсказывало: огородами! Пробираясь по крапиве да сквозь лопухи, зашли с тыла. Выбравшись на чистое место на заднем дворе, Степан глянул на деда Матвея и чуть не подавился от смеха: «Ну ты и хееееррр…гыгыгы…….херрррувимчик!!!» Колючки от лопухов были даже на голове словно нимб, не хватало крылышек за спиной и розового пузика, как на карикатурах. Дед Матвей сдирал с себя репяхи и бурчал в ответ Степану: «А сам-то..сам..чисто чертяка из преисподней…»
Мужики чувствовали, что наступал самый ответственный момент. Надо было зайти в дом и посвататься. От волнения хмель прошел, дед Матвей и Степан уже были готовы покинуть поля боя, но тут мелькнул свет фонарика: Татьяна вышла на улицу покормить и подоить свою козочку. Мужики шарахнулись за сарай . Сердце колотилось и Дед Матвей почувствовал ,как земля под ним буквально уходит из под ног.
Через пару минут стало ясно, что идею со сватовством придётся отложить: по двору поплыл зловонный запах выгребной ямы. Татьяна вышла из хлева с бидончиком молока, и тоже остановилась от запаха нечистот. Степан чертыхнулся. Татьяна бросила бидончик и схватила вилы. Но когда она осторожно фанариком посветила за сарай, то просто закатилась от смеха.
Картина была следующая: Дед Матвей стоял по колено в выгребной яме, Степан пытался помочь ему выбраться, подавая какой-то дрын. Увидев Татьяну, возникшую из темноты, дед Матвей дернул за спасательный шест, как бы умоляя друга вытащить его поскорее, но Степан потерял равновесие и тоже оказался по колено в выгребной яме. Татьяна немного успокоилась от смеха и спросила: «И что же это вы тут делаете, друзья мои любезные?» Они ответили дружно, почти в один голос: «Свататься пришли!».
Танькин звонкий смех еще долго колокольчиком звенел в ушах. Вот ведьма белобрысая! Сватовство пришлось отложить.
Отделаться от запаха выгребной ямы это проблема. Хорошо, что баня ещё не остыла и горемычные друзья до поздней ночи прилагали все усилия, чтобы отмыться. Успокоились только тогда, когда воды в бане совсем не осталось. Затем молча сели за стол, чинно, как на поминках, молча допили, что оставалось от веселого застолья, молча поднялись и молча разошлись каждый к себе. Да и что тут скажешь.
Дед Матвей сразу заснул как убитый. Но его мучили кошмары. Танька в его сне хохотала во весь рот, закидывая голову…крутила пальцем у виска и потешалась над ними!
На утро состояние после выпитого явно требовало поддержки. «Горящее» нутро просто жаждало живительной влаги. И он хорошо знал, что именно ему поможет: припасть сейчас жадными губами к холодной трехлитровой банке с рассолом, пить взахлёб, переливая через край за пазуху .Чувствовать как пахнет чесночком, укропом и расплывается этот дивный аромат по всем внутренностям. И лечение и наслаждение! Всё это всегда под рукой в холодильнике и через минуту дед Матвей почувствовал себя человеком, облизывая намокшие усы и снимая с языка прилипшие из рассола листья.
Не зажигая свет, зная все на ощупь, достал графинчик похмелиться! Где-то за пазухой зашипела совесть: «Рановато начинаем, Матвей Иваныч!» «Мне уже не рано, мне в самый раз!» -огрызнулся дед . Налил себе, выпил залпом, крякнул от удовольствия. Затем подцепил ложкой из котелка на плите кусок мяса закусить. Оно показалось ему очень вкусным, но было жестковатым. Тянул его зубами, пытался прожевать, но ничего не получалось. «Старею, зубы ни к чёрту» -вздохнул старик. Похлебал теплую юшку в котелке, поднёс поближе к глазам ложку с гущей, в темноте пытаясь разглядеть, что там Танька напихала в похлёбку, морковку что ли накромсала ломтями и не почистила, матрешка? Вот бестолочь! И пошел в свою комнату ещё немного полежать после перенесенных страданий со сватовством.
Сквозь дрему слышал, как поднялась дочка, захлопотала по хозяйству, как истошно заверещал кот: Танька прищемила ему дверью хвост, ну, что вы, у нас без этого ведь ни как! Наглый петух каждое утро кукарекал под самым окном, а сегодня привел с собой целую компанию курочек и окончательно разбудил хозяина своей вознёй. Старик зевнул и, подтягивая штаны, вышел на кухню, окликнул дочку: «С добрым утром, любезная Татьяна Матвеевна!» Танька почуяла, что не к добру такая его вежливость с утра. А дед продолжал:
-Тань, а Тань! Матрёшка лупоглазая, ты чего мясо вчера не доварила? Чуть не подавился.
-Какое мясо, батька? –дочка вылупила на него свои круглые глаза
-Какое- какое. В котелке на печке. Жевал-жевал. Голодного батьку оставила. Ну, спасибо тебе, дочушка!!»- и он театрально раскланялся дочке поясным поклоном.
Танька плюхнулась на табуретку и прикрыла рукой от смеха рот!
-Бать, я вчера котлеты готовила, вон там, в духовке стоят.
-А в котелке чего варила? -не унимался батька.
-Да ничего не варила. Посуду мыла. Оставила поросятам. Так чё ты у меня там жевал?
Дед Матвей подбоченился, насупил брови и поджал губы. Ясно было, что вчерашний счастливый день плавно переходил в такое же счастливое сегодняшнее утро.
-Чё жевал, чё жевал. Небось, тряпку твою и жевал! Опять оставила там, где посуду мыла? Танька, з-з-з-зараза, ну сколько мне тебя учить, ёшки-матрёшки! Я то ладно! А ежели поросеночек подавится тряпкой. А? Чё тогда, я тебя спрашиваю, дурында ты этакая!!!
Вести облетают деревню моментально. Утром все в поселке уже обсуждали как дед Матвей с другом своим Степаном ходили ночью к Таньке свататься. Хочешь, не хочешь,, но пройтись по деревне и показаться на глаза деревенскому люду надо было при любом раскладе. Старик высоко поднял голову, хитро прищурился как старый кот, делая вид, что ему совершенно все равно, скрестил руки за спиной под пиджаком и гордо направился в сельский магазин, в этот центр мироздания и вершения судеб в поселке.
Тут как тут из-за поворота появился Степан. Дед Матвей краем глаза увидел его, но сделал вид, что не заметил эту наглую рожу. «Поджидал, наверное, пень еловый! Это ж надо было додуматься вчера подбить меня!- уважаемого человека!- на явную глупость с этим сватовством!»
Степан догнал друга, молча пошёл рядом. Молчали до тех пор пока со стороны огородов не возник едкий запах выгребной ямы. Оба остановились как вкопанные, потянули носом ,затем глянули друг на друга и тут уже не удержались от дикого приступа смеха…Как представили вчерашнюю картинку со сватовством.! Как застукала их Татьяна по колено в говне..как отмывались они пол ночи в бане..
«Ну Степан…Ну ..удружил…чертяка!»-заливался дискантом дед Матвей и слышался в ответ густой как из трубы голос Степана: «Так я как лучше хотел , ты ж меня знаешь! А ты то и сам хорош! Херувимчик. Ничего, Матюха! Да никуда она от нас не денется эта Танька!! Проветримся да и опять пойдем свататься!!» Похлопывая друг друга по плечу ,и всё ещё посмеиваясь, друзья направились в центр поселка к магазину, готовые с достоинством принять тяжелую артиллерию бабских ехидных шуток и насмешек, как это и полагалось по уставу деревенской жизни.