Она совершенно не умела молиться. В Москву приехала, когда ей было чуть больше 20 лет. Поступила в институт – на стоматолога, жила в общежитии. Помогать было некому, дома остались мать, отец и младшие ребята. Она еще чего-то экономила от стипендии и посылала маленькие гостинцы. В синагогу Сима не ходила. Один раз пошла, сидела наверху, ничего не понимала, смотрела, как мужчины качаются туда-сюда, зачем, для чего, думала, когда же всё это кончится.
В церкви заходила в своей жизни чаще, ездила на экскурсии по городам и всех тур
истов заводили в храмы. Ставила, как учили, свечки, хотя потом узнала, что в церкви можно свечи ставить и записки подавать только за крещеных людей. Так и жила.
Сын родился, мужа не было, работала с утра до ночи, даже на кооператив начала откладывать, чтобы у Юрочки своя комната была. Уж как она Юрочку своего любила, нет, не каждая мать так любит. Всё лучшее, каждый кусочек ему. Рос он настоящим махровым эгоистом, друзей у него не было, подруг тоже. На практику она посылала ему из последних возможностей что-нибудь вкусненькое, он садился в уголок и съедал всё один. Его дразнили, не любили. Ей казалось, что он очень слабенький, что у него всё болит – он любил жаловаться. Ляжет на диван и начинает ныть
-Зачем ты меня родила, хочу умереть, подскажи, как это сделать, может в метро под поезд броситься. Она страдала, но любила и жалела его еще больше.
Она к нему психиатра вызывала, но тот сказал, что это просто распущенность и мерзкий характер.
Он окончил институт, с коллегами работать не мог, при первой аттестации его увольняли. Он ничего не мог решить сам, все свои проблемы перекладывал на мать. Девушки ни одной у него не было.
И вот каждую ночь она стала молиться за своего мальчика, которому уже было за тридцать.
Она гасила свет, смотрела на потолок, на качающиеся тени и шептала, чтобы кто-то помог ее сыну, чтобы он встретил женщину, женился, создал семью. Каждый день на протяжении 15 лет она просила у Бога помощи какими-то очень понятными ей словами. Она объясняла, плакала, просила, умоляла. Ему уже было 45 лет.
И чудо случилось. Откуда, как она появилась. Высокая, крупная, прямая, уверенная, улыбающаяся, он ей до плеча только доставал, она постарше его была. Стали ходить в походы, по городу гулять, смеялись. Она – кандидат исторических наук, работает в библиотеке Ленина, в отделе рукописи, с квартирой у нее проблемы, а тут отдельная комната. Счастье. Юрочку воспитывает, он прислушивается. Живут душа в душу.
Но вот мама чего-то недовольна, не о такой женщине она молила Бога.
Юрочка вечером после работы в магазины ходит, а у него здоровья совсем нет, готовит она тоже неправильно. Сима Исаевна Юрочке своему всё паровое, а эта нажарит сковороду картошки, огурцы соленые, а у Юрочки почки слабые, плохие анализы печени. Сима Исаевна до ухода на работу Юрочке всё свеженькое, паровое в термос соберет, а эта высоченная стерва недовольна
– Не надо в нашу жизнь вмешиваться.
- Как это не надо – это же мой мальчик, Вы убиваете, убиваете его.
Ну и пошли у них скандалы, казалось бы, радоваться надо, а нет.
Всё раздражает. Рубашку ночную ей эта молодуха подарила шелковую, Сима Исаевна её отшвырнула, дескать, шелковое не ношу только хлопок.
Сядет Сима Исаевна чай пить на собственной кухне, заработанной в поте лица, а ей в чашку капает с мокрого белья, плохо отжатого этой женщиной, видите ли у нее руки болят.
-Какое мне дело до Ваших рук я хочу нормально чайку попить на собственной кухне.
Утром, когда они на работу уйдут, она начинает делать обход своей, не чьей-нибудь, а ее квартиры. Разве она не имеет права?
Туда заглянет, сюда – всюду какие-то новшества, всё без её ведома.
Вот так напросила, вот так вымолила у Бога , она –то думала, что она останется хозяйкой, а вышло-то всё не так, хотя Юрочка был абсолютно счастлив и весел.
Как –то она в их комнату зашла. Она так рассудила, что значит их, здесь всё ею куплено.Всю комнату осмотрела. Залезла под их кровать, достала какую-то большую корзину, открыла. Что же она увидела. Большими буквами на бумажке написано
- Ну, что, старая ведьма, и сюда свой длинный нос сунула. Хотела даже скорую себе вызывать, так плохо стало. Отлежалась.
Что-то надо делать, а что? Она ночи напролет лежала с открытыми глазами, слышала, как они в комнате своей шушукаются, смеются, а она лежит и страдает. Она купившая всю эту квартиру, недоедавшая, работающая без
выходных в несколько смен, еле-еле доплетавшаяся до дома. И решила она уйти в дом престарелых, пусть их замучает совесть. Она оформила все бумаги и поселилась в Химках. Как-то она мне написала очень грустное письмо, просила навестить её.
Я навестила. Картина очень печальная. Я пыталась сказать, что вижу Юрочку веселого, счастливого, работающего. Они вместе отдыхают, ходят в походы, вечерами гуляют. А она все время повторяла, зачем, зачем Бог услышал ее ежедневные многолетние молитвы, они так счастливо жили с Юрочкой и по сей день были бы вместе и были бы счастливы. Что же она натворила своими неумелыми молитвами. Теперь только и молит Бога о своей скорейшей смерти.