Прошел очередной рабочий день. Уставшие я и Хиро едем домой.
-«Олла, сеньора. Ком еста»? - бойко спросил водитель желтого такси.
-«Что, простите»?
-«Привет, как дела»? – перевел Хиро, усаживаясь поудобнее.
-«Сеньора не говорит по-испански? - продолжал он, накручивая длинный ус на палец и одной рукой управляя автомобилем.
-«Нет».
-«Ничего. Через пятьдесят лет заговорит». - перевел Хиро слова латиноамериканца и засмеялся.
-«Через пятьдесят лет меня уже не будет». - устало ответила я.
-«Почему? Вот, я планирую дожить до сто двадцати. Вот, увидите! Это Нью-Йорк. Мне без пяти минут шестьдесят». – засмеялся оптимист с усами.
В зеркале мелькнуло морщинистое, смуглое лицо, расплывшееся в беззубой улыбке. Счастливый развозчик клиентов Нью-Йорка!
-«Зачем же до ста лет себя мучить»? - спросила я, представляя дряхлое тело.
-«Ну, все зависит от состояния на тот период. Главное, ты жив».
Мы молчали. Я вспомнила столетнюю бабку коллеги китаянки, живущей в доме престарелых в чайна-тауне. Она обожает острую еду, ничего не видит, не слышит и не помнит. Если бы в Нью-Йорке легализовали эвтаназию, вряд ли кто решился на столь решительный шаг, ведь, долгожитель еще жив, хоть ничего и не соображает.
Мы хотим оставаться "human beings", поддерживая жизнь на стадии умирания и часто в безнадежных ситуациях, на которые тратятся немалые средства. А, ведь, можно было...
-«Раз ест, значит, будет жить». – сказала коллега, в очередной раз собираясь к бабуле, показав фото в черно-белом. Почему не в цветном? Ах, да, фильтры.
Полуслепое, неподвижное, тощее создание без пола, с заплешинами, усыпанное глубокими морщинами и старческими пятнами в кресле-каталке. Жуткое зрелище, словно привидение, окутанное туманом, затхлой паутиной и плесенью. Картинка не стирается, запечаталась в формате “3D forever”. Увиденное также реалистично мерзко, как описание умирающего старика у Айрис Мердок «Сны Бруно» или неловкость, бессмысленность существования парализованного богача из фильма “The Upside”, нанявшего простого черного парня в качестве «life auxiliary”.
Не все так плохо. Жизнь продолжается и послезавтра пятница. Вот, увидим?