Когда Паша ушёл, Ульянка была спокойна, может просто не осознавала серьёзность того, что происходит? Тем не менее, чувство у неё было такое, словно Паша вышел погулять. Но когда он не вернулся к полуночи и Евдокия Семёновна включила телевизор, где почти по всем каналам шёл прямой репортаж с места событий, Ульянка похолодела, под ложечкой у неё засосало, она с тревогой посмотрела на свекровь. Евдокия Семёновна не хотела пугать Ульянку, той нельзя было волноваться, но страх за сына, во взгляде, женщине скрыть не удавалось.
- Что же там творится, мама? Война, что ли? Танки, автоматы, сколько людей.... где же Паша? Ну почему его так долго нет? - в панике восклицала Ульянка.
- Ты раньше времени-то не паникуй, дочка. Душу мне не рви. Я и так места себе не нахожу. Господи, сохрани моего сына... - в отчаянии произнесла Евдокия Семёновна.
Ночью сна не было и Паши тоже не было. Ульянка каждые пять минут выглядывала в окно, хотя в темноте она едва смогла бы разглядеть кого-то. Евдокия Семёновна тихо плакала, стараясь не показывать своих слёз и своего страха Ульянке. И говорить друг с другом они боялись, но каждая из них с нетерпением ждала.
- Ты бы поспала немного, не дай Бой, заболеешь. Может чаю хочешь или поесть? - спросила Евдокия Семёновна Ульянку.
- Как уснуть, мама? Может мне поехать в центр, поискать его? - спросила Ульянка, хотя понимала, что в такой суматохе и столпотворении, она навряд ли сможет найти мужа.
- Ты с ума сошла! Не хватало, чтобы я и за тебя ещё переживала! Паша вернётся, надо ждать. Он крепкий, сильный, с ним ничего не случится, - уверенно сказала Евдокия Семёновна.
- Он вернётся, вернётся... Паша? Где же ты? - с отчаянием воскликнула Ульянка, заплакав.
- Шшш... успокойся, дочка. Тебе нельзя волноваться, - обняв Ульянку, сказала Евдокия Семёновна.
- Мне страшно... что же теперь будет? Что же там происходит? Почему? - воскликнула Ульянка.
- Всё будет хорошо, дочка, верь, - неуверенно ответила Евдокия Семёновна.
Наконец наступило утро, телевизор не замолкал и от того, что происходило на экране, становилось жутко. Евдокия Семёновна прошла на кухню и поставила чайник на плиту. У неё дрожали руки, в страхе за сына, она шептала слова, просила Бога сохранить Пашу. Слов молитвы женщина не знала.
- Господи, сохрани моего сына, молю тебя, не дай мне познать боль от потери ребёнка, ты всё можешь, вера моя в тебя глубока, спаси моего сына, - шептала женщина, со слезами на глазах.
- Ульянка, дочка? Иди, поешь немного, чай горячий попей, - позвала она Ульянку.
Сев и сама за стол, она заставила и себя, и Ульянку поесть. День прошёл в мучительном ожидании, Паша не появлялся и они не знали, где он и что с ним. От ожидания и неведения, на душе становилось жутко. Телевизор Евдокия Семёновна выключила, чтобы не рвать сердце ни себе, ни Ульянке. Вымотанная бессонной ночью и беспокойным ожиданием днём, Ульянка всё-таки уснула, вздрагивая от каждого шороха и шума.
Паша пришёл поздней ночью, Ульянка, услышав громкий стук в дверь, вскочила с кровати и побежала к двери, которую уже открыла Евдокия Семёновна и крепко обняв сына, просто разрыдалась.
- Паша! Где же ты был? Мы же с мамой с ума сходим! - воскликнула Ульянка, обнимая мужа, когда он отошёл от матери.
Руки, лицо и одежда, порванная в нескольких местах, были грязные, чёрные от сажи и копоти.
- Я не мог прийти, все дороги перекрыты, танки, баррикады, стрельба, ничего не разобрать. Там такое творится, столько погибших. Я только искупаться и переодеться пришёл, меня Олег ждёт, я должен идти. Мам, поесть приготовь что-нибудь, перекушу и с собой положи, бутерброды, - быстро говорил Паша, собираясь пройти в ванную.
- Как идти? Паша? Не пущу! Ночь скоро, - схватив сына за плечи, крикнула Евдокия Семёновна, заплакав.
- Мамочка, я должен идти. Все ребята наши там, как же я дома отсиживаться буду? Прошу тебя, ничего со мной не случится, я должен, пойми, - ласково гладя мать по плечам, произнёс Паша.
- Паша, прошу тебя, останься. Не уходи... - взмолилась Ульянка.
- Я вернусь, не переживайте за меня. Я искупаюсь и переоденусь быстро, - сказал Паша, проходя в ванную.
Ульянка занесла ему чистое бельё и одежду, Евдокия Семёновна готовила сыну поесть, заворачивая в бумагу бутерброды, кусок жареного мяса, кусочки сала, огурцы и в бутылку наливая компот. Паша вышел из ванной и зашёл на кухню. Ел стоя, торопясь. Потом взял пакет, поцеловал мать и жену и быстро вышел из квартиры. Евдокия Семёновна вслед перекрестила сына и закрыла за ним дверь. Вместе с Ульянкой, женщина, наконец, поела и сама.
- Нам выспаться надо, утром мне на работу идти, - сказала Евдокия Семёновна, сев за стол.
- Какая же работа, мама? Что творится в городе, ну какая работа? - в отчаянии спросила Ульянка.
- Сама ничего не понимаю. Но сидеть и ждать - сил нет, - ответила женщина.
Поев и убрав со стола, они, наконец, легли спать. Но тревога в груди совсем не утихала, а наоборот, возрастала. Евдокия Семёновна хорошо знала своего сына, он с детства был всегда и везде первым. Она помнит, как в четырнадцать лет Паша забежал в квартиру, где начался пожар и вынес ребёнка четырёх лет. Мать только вышла в магазин, а ребёнка оставила одного. Малыш кричал, что в квартире его собака осталась, казалось, какое кому дело до собаки, когда квартира объята пламенем, но Паша, пока пожарные, прибывшие на место происшествия, протягивали шланги и устанавливали лестницу, накрывшись брезентом, вновь побежал в квартиру и вынес-таки испуганного пса. Потом о Паше долго говорили и объявили в школе, на линейке, благодарность, перед всей школой. Евдокия Семёновна помнит, что тогда для Паши это было естественным делом, ни тени гордости в его взгляде она не увидела.
- Как же ты не испугался, сынок? - спросила тогда Евдокия Семёновна.
- В то время я об этом не думал, мама. Просто пошёл, потому, что было нужно, - ответил Паша.
Вот и сегодня он так сказал, нужно идти и пошёл.
- Господи... ты создал мать, почему же вместо сердца, ты не вложил ей в грудь камень? Не было бы так больно и тревожно за детей. Спаси и сохрани матерям их детей. Не дай познать боль и горе от потери ребёнка, - устало шептала Евдокия Семёновна, вытирая мокрые от слёз глаза и щёки.
Следующий день и ночь для Евдокии Семёновны и Ульянки тянулись бесконечно, Паша пришёл лишь на утро третьего дня. Видимо, он не спал, был очень голоден и опять, одежда порвалась, лицо и руки исцарапаны, измазаны, он с воодушевлением рассказывал, что переворот подавлен.
- Ельцин выступал, троллейбусами огородили Тверскую улицу, баррикады, танки, стрельба, мама, столько погибших, страшно было. Олег ранен и... Валерка убит. Мы его тело отвезли к нему домой. До сих пор в ушах стоят крики его матери и жены. Ульянка, неси йод и бинт, меня в плечо ранили, нужно обработать, - говорил Паша и ел на ходу.
- Как ранен... давай, я помогу снять с тебя рубашку, - испуганно произнесла Ульянка.
- Ты принеси йод и бинт, воды тёплой принеси, я сама ему помогу, надо рану промыть и обработать, - сказала Евдокия Семёновна, осторожно снимая рубашку с сына.
Паша поморщился от боли, его глаза закрывались от усталости и бессонницы. Пока он ел, сидя за столом, Ульянка промыла ему рану, обработала йодом и забинтовала. Своего испуга, при виде раны, буквально порванного плеча, Ульянка старалась не показывать.
- Ты поспи, отдохни, Паша, потом в больницу тебе надо, на рану швы наложить. Только бы не воспалилась она, - сказала Ульянка.
- Сам не понял за что зацепился, может зацепили, не помню.
Паша засыпал на месте, Ульянка прошла с ним в спальню, где он упал на кровать и тут же уснул. Она накрыла его покрывалом, задвинула на окнах занавески и прикрыв дверь, вышла на кухню.
- Ты присмотри за ним, не отпускай никуда. Мне на работу нужно, позавчера и так прогул был. Вдруг уволят, - сказала Евдокия Семёновна.
- Может ну её, эту работу, мама? На улицах неспокойно, не ходите. Волнуюсь я за Вас, - взмолилась Ульянка.
- Ничего, я буду осторожна. Паша же сказал, путч подавлен и виновные арестованы. Да и кому я старая нужна? - через силу улыбнувшись, сказала Евдокия Семёновна.
И она ушла, проводив её, Ульянка зашла в комнату и легла рядом с мужем. Она смотрела на его лицо, на котором были свежие царапины, на забинтованную рану, откуда просочилась кровь и заплакала.
Через два часа Ульянка поднялась, чтобы готовить ужин к приходу Евдокии Семёновны. Паша спал, его она тревожить не стала. К семи часам, ужин был готов, а Евдокия Семёновна всё не приходила. Обычно, она приходила в половине седьмого. Ульянка с беспокойством выглядывала в окно, на улице стемнело. Ульянка подумала, что после всех тревожных событий, быть может, транспорт плохо ходит, но в восемь часов проснулся Паша и вышел на кухню.
- А мама где? - спросил он, не увидев мать.
- Она утром на работу ушла и до сих пор её нет. Не знаю, что и думать, - ответила Ульянка.
- Где же она может быть... не нужно было ей идти на работу, ну какая работа в такое время? - начиная волноваться, раздражённо спросил Паша.
- Я просила её не ходить, но она и позавчера не ходила... не смогла её отговорить, - ответила Ульянка, чувствуя себя виноватой.
- Я поеду к ней на работу, вдруг случилось что, - сказал Паша, уходя в комнату, чтобы одеться.
Ульянка не посмела его остановить, понимая, что Паша всё равно поедет искать мать. И он ушёл. Ульянка проголодалась, она зашла на кухню и без аппетита поела. Прошло часа два, Паша и Евдокия Семёновна не возвращались, беспокойство всё больше охватывало Ульянку. В голове вертелись страшные мысли, которые она отгоняла от себя. А когда они не пришли и к полуночи, Ульянка не смогла сдержать слёзы. Ей было реально страшно и за Пашу, и за Евдокию Семёновну, тем более, она никогда на ночь не оставалась дома одна. Выйти из дома, ей было страшно, ночь длилась бесконечно, без сна, в тревоге и страхе.