ГЛАВА 1
Городок был маленьким и уютным. Нет, скорее небольшим и неказистым. Точно. Неказистым. Правильно подобранное определение малой Родины успокоило Алену. И все здесь было неказистым, неприметным, неуютным…Сплошное недоразумение, начинающееся с одних только «не». Пардон. Еще – убогий. Девушка натянуто улыбнулась. Ох ты, Боже мой, даже улыбка в этом гиблом месте была не настоящей, а вывернутой наизнанку.
Бежать. Бежать, как можно дальше отсюда. Сесть прямо сегодня на проходящий мимо скорый поезд и ту-ту… Катись оно все к чертовой родственнице с копытами. От крамольных мыслей стало легче на душе. Перед глазами отчетливо предстал клетчатый чемодан на колесиках, с разверзнутой крышкой-пастью. Вот, острым носом вперед летит в чемоданную пасть лакированный осенний ботинок. Следом, планируя – юбка солнце. И, статуэтка…Как же без нее. Пучеглазая сова в очках, со сколами по обоим бокам и гипсовой книжкой перед клювом. Смотрит понимающе и немного с укоризной. Ты, Алена, чемоданчик-то собирать – собирай, да смотри, со мной поаккуратней, я тебе не платьице синтетическое, парить не умею.
Алена мысленно поцеловала старую ворчунью в твердую макушку, бережно обернула куском затертой фланели от старого халата…
- Куда прешь, курица!- хриплый каркающий голос выдернул из того счастливого мира, в котором был клетчатый чемодан на колесиках, сова со сколами и далекое скоропоездовское ту-ту…
- Простите, я нечаянно. – еле слышный лепет в ответ, быстрый взмах длинных пушистых ресниц. Реальность всколыхнула сознание, поставила двумя ногами на землю, да так, сразу по колено, чтобы впредь неповадно было в другое измерение убегать.
И запах. Удушливый, потно-кислый, с примесью застоявшегося табачного дыма и чего-то еще отвратного. Отвратного до такой степени, что с него не тошнило. С него выворачивало наружу, обнажая миру искореженные внутренности.
А вокруг пустота. Кособокий прилавок, с выложенными на нем останками буренок и хрюшек, колченогий инвалид-табурет с восседающей на нем продавщицей в серо-белом, затертый на клавишах кассовый аппарат. И они. Много их. Темно-серые и разноцветные. Угрюмые и не очень. Навеселе и налегке. С запашком и без. С оттягивающими руки черными пакетами-майками и цепляющимися за юбки крикливыми малышами. Люди. Горожане. Нет, снова не то. Алена поморщилась, выискивая в памяти подходящий эпитет. Масса. И снова повеселела своей внутренней веселостью.
«В одном маленьком неказистом городке жила-была убогая масса…»
- Девушка, вы стоите или как? – Алена кубарем выкатилась из дум, больно ударившись об очередную реальность. Хоть бы шлагбаум поставили.
- А, зачем? – ответила невпопад. Также невпопад оглядывая замутненными глазами толстую неряшливо одетую тетку в цветастом платке.
Та не замедлила:
- За мясом! – двинула широким тазом в бок, отодвигая худосочную Аленину попу в сторону. Протиснулась вперед, удовлетворенно хмыкнув. Знай наших.
«За мясом» побудило молодую женщину к активному действию. Пульнула в тетку тощим задом, оступилась, ойкнула, впилась острием каблучка в чью-то мясистую ногу, торчащую из открытого туфля.
- Ишь, какая! Наглючка! И-и-и, молодежь пошла…- неслось со всех сторон. А Алене все нипочем.
Она в своем, только ей известном мире. Нет в нем ни удушливого рыночного запашка, ни жаждущей свежего мясца толпы, ни никудышного городишки с населением в тридцать тысяч.
Бежать…Удирать сломя голову…Нестись что есть духу…Нет, снова не то. Что-то вы Алена Дмитриевна плоховаты стали в последнее время. Из этого чертова городка надо драпать. Да так, чтобы пятки сверкали. Опять повеселело. Вновь предстал перед глазами ухающий колесами скорый и проводница, обязательно в специальной шапочке и с приветливой улыбкой до ушей. По инструкции. А иначе никак. Не мечта это, если одной детали не хватает. А у Алены с мечтой все хорошо. Все по полочкам разложено на маленькие главки-мечтинки. Поезд-глава номер один. И без улыбающейся проводницы никак.
Чемодан терпеливо ждал подругу. Так и простоял с самого вечера в укромном уголке. Еще днем лежал на антресолях, а к вечеру внезапно переехал. Так внезапно, что Алена и сама не поняла, как медленно, но верно, стала продвигаться от содержания к первой главе. И чемодан не понял. Вернее, не поняла. Клетчатую подругу Алена с первой их встречи нарекла Кларой. Два раза они с Кларой собирались в дорогу, обдумывая план побега из никудышного городка.
И оба раза их останавливали непреодолимые, как тогда казалось Алене, обстоятельства. Сначала долго и тяжело болела мама. Когда ее не стало, путь на свободу преградил голубоглазый брюнет Антон Кравцов. Преградил в прямом смысле, закрыв своей широкоплечей атлетической фигурой проем входной двери.
- Алёнка, жить без тебя не могу. Выходи за меня. Народим детишек, будем жить долго и счастливо в большом красивом доме. – пробасил он и она поддалась. Опустила на пол туго набитую Клару, отчего та жалобно скрипнула пластмассовыми китайскими колесиками и кинулась красавцу-богатырю на шею с радостным писком:
- Мальчика и девочку. И шторы в детской повесим: одну голубую, другую розовую. А стены… - далее следовал слюняво-щебечущий поток женского словоблудия, состоящий из диванных подушечек, колера краски, количества комнат в их новом доме и много-много другое. Сюда же, одухотворенная новоиспеченная невеста, присовокупила свадебную поездку на юга, ландшафтный дизайн дачного участка и совместную покупку веселого сморщенного щенка шар-пея.
Но…и тут судьба-злодейка подстерегла наивную Алёнушку из сказки, превратив через полгода принца Антонио в скверного брюзгу, лентяя и распутника. Намеченная свадьба не состоялась, по причине абсолютной нехозяйственности вышеупомянутой невесты.
- Нам, Алёна, надо расстаться. – как-то вечером резюмировал будущий несостоявшийся муж. И глаза свои цвета ясного неба в сторону отвёл. Крякнул с досады, что приходится дальше разъяснять, что да почему. Стоит девица, очи с затаившимися капельками слёз в уголках вытаращила, ждёт продолжения банкета, время его драгоценное на пустяки переводит. Ну так, получай, коль ждёшь. И выдал ясный молодец, на гора… - Хозяйка из тебя, Алёнка, ни-ка-кая! Готовишь, тьфу. В доме пыль. Полы, раз в пятилетку моешь! Ни постирать, ни подшить…Руки у тебя – крюки. Мне, мужику, зачем такая жена нужна? Разве что в качестве красивой статуэтки у входа поставить. Да и вообще…- тут он наконец-то повернулся к Алёне лицом и, собравшись с духом, выпалил – внешность у тебя заурядная. Не модная, что-ли. Ты на себя в зеркало давно смотрела? С тобой приличному мужику и на люди выйти стыдно. На голове черт знает что. Не прическа – воронье гнездо…- настоящий мужик обхватил Алёнину талию и вместе с ней поволок к трюмо, чтобы в его отражении удостоверить ее в правдивости своих слов. Из всего вышеперечисленного особенно обидным оказалось пресловутое «воронье гнездо». Перед глазами возник образ вороньего жилища, сотканный из сотен прутиков.
Услужливая фантазия сняла ажурное изделие с дерева и водрузила на голову Алёне, заставив ее глупо хихикнуть.
- Я тебе, дура, можно сказать глаза на твою сущность раскрываю, а ты…- задохнулся от обиды Кравцов.
- А я посылаю тебя на охоту. – будничным тоном произнесла обладательница вороньей прически.
С вытаращенными глазами и полураскрытым губастым ртом, несостоявшийся муж напомнил рыбину вытащенную из воды. И как это она раньше не замечала, что у голубоглазого красавца Кравцова, любимца и предмета вожделения всех незамужних дамочек от восемнадцати до бальзаковского возраста, такие жирные и непозволительно ярко-красные губы? От омерзения ее передернуло. Розовые очки, так удобно восседавшие на Алёнином носу в течении шести месяцев, рухнули на пол, разлетевшись на миллионы осколков. Один из них, как в сказке про Снежную Королеву, стукнувшись о стену, отрекошетил и вонзился в истекающее кровью женское сердце.
- Ку-у-да? – не поняла рыбина, хватая ртом остатки живительного воздуха.
- На охоту. За новыми идиотками. – припечатала Алена Дмитриевна и вытолкала наглеца взашей. Так она не стала женой успешного бизнесмена Антона Кравцова, владельца сети магазинов, автозаправок и чего-то там еще.
- Бог любит троицу, Клара. – уверенно резюмировала Алена, заботливо передвигая чемодан из угла в середину комнаты. – В этот раз уж точно сбежим.
Она распахнула дверцы допотопного полированного шкафа и замерла. Полки, заложенные вещами никуда не годились. Нет, с полками-то как-раз все было нормально. Крепкие, основательные. А вот то, что возлежало на них смело можно сбывать в утиль.
- Н-да…Клара…с таким скарбом в столице точно за человека без определенного места жительства примут. И погонят нас взашей из этой самой столицы как бедных родственников.
Алена прихватила с нижней полки любимый голубой свитер в вязку косичками, со средней – черные облегающие джинсы, с верхней трикотажную юбку в облипочку. Клара приветливо приняла новых постояльцев, уютно расположив их на дне. Носки, нижнее белье, недочитанный роман в цветной потрепанной обложке, косметичка, фотография мамы в дешевой рамочке разместились в Кларе тощим вторым этажом.
- И тетушка Сова с нами, - Алена подхватила с полки статуэтку, точь-в-точь как в своих недавних грезах бережно обернула ее тряпочкой.
- Посидим на дорожку? – спросила у квартирной тишины и бухнулась на диван. Зачем-то пояснила вслух – Так принято. Традиция.
- Ты что, совсем оглохла? – верещала трубка голосом Люськи. Лучшая, неповторимая и единственная на всем белом свете подруга дней суровых перешла на фальцет – Алена-а-а, хватит мечтать, вернись в реальность!
Алена вернулась. Распахнула глаза, откинула со лба свисающую прядь, обнаружила в руке дребезжащий от гнева телефон и выкрикнула в него:
- Прости, Люся, задумалась.
- Ах, она, видите ли, задумалась, – мстительно протянула подруга – а я тут битый час надрываюсь, кричу. И не называй меня Люся, блаженная! Сколько раз просила! Какие планы на вечер? – Люськина способность в мгновение ока перескакивать с одной темы на другую Алену не пугала. За двадцать лет дружбы как-то попривыкла и даже обрела некую сноровку в общении с подругой. Необходимо следовать трем правилам не: не перебивать, себе дороже; не забывать первой Люськиной фразы (обязательно вернется к началу разговора); не перечить (опять же себе дороже).
- Я уезжаю, - пискнула Алена и сжалась в комочек. Сейчас громыхнет. И громыхнуло. Так, что с потолка посыпалась штукатурка.
- Что?! Куда?! Ты в своем уме? Опять эти твои голубые мечты о дальних странах и лучшей жизни. Даже думать не смей! Кому ты нужна в чужих краях? А работа? Ты подумала о своей работе и перспективах? Ну, юродивая, ну выдумала! Скоро буду, – напоследок припечатала Люсьена и отключилась.
- Вот так кончаются мечты, - пожаловалась Алена Кларе. Знала же, что никуда не поедет, а чемодан вон собрала. Даже тетушку Сову упаковала. И так ей себя стало жалко, что хоть волком вой. Она и завыла. Тоненько, с придыханием, с присвистом сквозь набухший нос.
Люська не заставила себя ждать. Требовательный звонок в дверь, укоряющий взгляд, короткие четкие команды. Недаром, что кинолог.
- Лицо умыть! Боевой раскрас нанести! Помаду сменить! Свитер из чемодана вытащить, юбку погладить! Через десять минут на выход! – басом распоряжалась она, тщательно следя за каждым Алениным передвижением. А ну чего полоумная учудит. От такой всякое можно ожидать.
Алена предприняла слабую попытку уклониться:
- Люсьен, может ты одна на концерт, а? Настроения нет.
- Чего? – грозно вскинулась та, - Пять минут на сборы. Я эти билеты с таким трудом раздобыла, просто жуть. Их в свободной продаже нет. В нашу Тьму Таракань такие залетные птицы раз в тысячу лет заруливают. Концерт будет бомбой! А солист просто душка. Я б такого сладенького…- тут Люська томно прикрыла глаза, густо намазанные тушью, и блудливо захихикала.
- Концерт, так концерт, - обреченно вздохнула Алена и побрела к выходу.
- И мину попроще сделай, а то молоко скиснет, - кинулась вслед подруга.
Местный Дом культуры, ласково именуемый в народе «кулек», за то, что в его культурных стенах горячительные напитки испокон веку принимались исключительно культурно и исключительно в культурных целях, светился от счастья. Парадные двери были широко распахнуты, окна горели советским желтым светом, афиша у входа гордо гласила: 30 октября в 21-00 в ДК состоится концерт группы « Коновал». Гости из столицы. Продажа билетов ограничена.
- Люся, может не пойдем, а? Коновал же. – ерепенилась Алена Дмитриевна, внутренне содрогаясь от того, что ей предстояло не только увидеть, но и услышать. Это ж надо так группу обозвать, ужасалась она. О чем это они петь собрались с таким искрометным названием? О простатите у быков или преждевременном отелении, или как его там, отеленении буренки? Продираясь сквозь толпу к вожделенному подругой входу, Алена перебирала в уме все свои познания относительно ветеринарии.
- Отелилась, значит, теленочек родился, а если ягненок, то это как? Оягнилась? Люсьен, а у собак как, особачилась?
- Ощенилась, тьфу ты, - спохватилась подруга, - взрослый человек, а ересь несешь. При чем здесь собаки? – она резко развернулась на тонких шпильках, окинула Алену придирчивым взглядом, поправила на ней лацкан на куртке. – И чтоб без фокусов мне! –
Аленка даже немного обиделась. А что она такого сказала? Значит, как модную рок-группу коновалами всякими называть, так это можно, а ей и пошутить нельзя. Толпа вокруг Дома культуры культурно бесновалась, требуя немедленно, прямо сейчас впустить ее внутрь.
- Рано еще, вот и не пускают, - резюмировала Люська-Люсьена и принялась зыркать по сторонам в поисках знакомых.
- Какие люди! Сколько лет, сколько зим! – бросилась она в объятья дородного патлатого рокера.
- Люсьена, блин, - вторил ей он, сжимая в чертовски мужских объятиях.
Алена заскучала. В тысячный раз посетовала на себя за излишнюю мягкость и бесхарактерность, позволившую вероломной подруге затащить ее на столь непрезентабельное зрелище.
- У-у-у, - загудела толпа и все вокруг зашевелилось, заворочалось, заквохтало. Народ оживился. Поклонники неизвестной Алене столичной группы кинулись сначала врассыпную, потом вновь воссоединились, и началось светопреставление.
Кавалькада из нескольких тонированных иномарок затормозила перед клубом. Дверцы всех машин одновременно распахнулись, и из них горохом посыпались люди. Вперед побежали крепкие мужчины с коробками наперевес, за ними, неприлично цокая каблуками, семенили девушки с длиннющими развевающими по ветру волосами разных цветов. Последним вывалился маленький круглый человечек в красной кепке на затылке. Вальяжно чеканя каждый шаг, он, под непрерывное улюлюканье фанатов скрылся в недрах «кулька». Толпа, восхищенно выдохнув, ринулась за ним.
Началось. Алена несколько секунд подышала по индийской системе йогов, вытянула шею в поисках офанатевшей Люсьены и …
- Девушка, вы на концерт или с концерта? – услышала она рядом с собой. Вернее, в себе, так как губы говорившего практически сливались с ее ухом. От неожиданности она даже неприлично ойкнула. Или икнула. От чего сразу пунцово покраснела и разозлилась.
- С концерта, - грубо оторвалась от чужих уст, дернувшись назад, наткнулась на что-то твердое и это твердое некультурно так от себя отпихнула.
Что-то твердое оказалось костылем. Глухо ударившись об асфальт, он откатился в сторону и затих. Его брат-близнец, такой же, как и он, черный, с серым седалищем на конце, куда люди складывают свою подмышку, лег рядом. Мужчина крякнул, беспомощно взглянул на бессовестную Алену и рухнул оземь. Как в кино, когда в солдата Красной Армии внезапно попадает меткий вражеский снаряд.
- Простите, пожалуйста, я нечаянно…я не хотела… - забормотала Алена и наклонилась над пострадавшим. Мужчина лежал на асфальте, уткнувшись лицом в бордюр и шумно хрипел. От волнения у Алены закружилась голова. Впервые в жизни она угробила живого человека. Хотя, мельком подумала виновница происшествия, гробить неживых людей ей тоже до сих пор не приходилось. Наверное, теперь ее посадят. Главное, не дать ему умереть. Вызвать скорую помощь, полицию, своевременно оказать первую помощь. Вон как хрипит несчастный, мучается. Алена встала на четвереньки, поднесла руку к спине мужчины и легонько дотронулась до нее кончиками пальцев.
- Мужчина, вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? – шепотом прошелестела она в его затылок. Почему-то кричать в этой ситуации казалось ей кощунственным. Ответом послужил еще более натужный, похожий на карканье вороны, хрип.
Алена ойкнула, нащупала в кармане куртки сотовый телефон и набрала номер спасательной службы.
- 911, слушаем вас, - бодро отозвались на том конце.
- Я человека убила. Почти…- срывающимся голосом произнесла убивца, чувствуя, как глаза наполняются живительной влагой.
- Так совсем убили или он живой? Говорите адрес и никуда не уходите с места преступления. Ваш звонок и местоположение зафиксированы…- чем или кем зафиксированы ее географическое положение и телефонный звонок, Алене Дмитриевне узнать не довелось. Чья-то рука вырвала из ее вспотевшей ладони трубку, нажала на кнопку отменяющей вызов и водворила телефон обратно ей карман.
Пострадавший, менее минуты тому назад пребывавший в предсмертном состоянии преспокойно восседал на пыльном асфальте и широко улыбался. Периодически он издавал странные гортанные звуки.
- Вы…вы живы…? – онемевшими губами произнесла Алена Дмитриевна, чувствуя, как внутри нее поднимается могучая волна праведного гнева. Она в тюрьму приготовилась идти и писать чистосердечное, а он сидит себе посередине сквера у Дома Культуры и нагло смеется неприятным каркающим смехом.
- Так с вами все хорошо, получается? – сердито гаркнула она и, встав на ноги, принялась яростно отряхиваться, яки собака после принятия водных процедур – Ничего смешного не вижу! Что ж сразу не сказали, что вы живы-здоровы?
- Извините, ради Бога, - кряхтя, незнакомец подтянул к себе сначала одну ногу, затем другую. Другая оказалась в гипсе по самое колено, - Не хотел вас пугать. Если не трудно, подайте, пожалуйста, мои костыли. Ага, спасибо, - повозившись по земле, он, кряхтя, встал, - О чем это я? А…простите меня великодушно, правда-правда, никоим образом не хотел вас пугать. Сам виноват. Впредь неповадно будет. Ну? – мужчина выжидающе уставился на Алену. Глаза чуть раскосые, улыбающиеся, нос идеально прямой, а губы… Губы, не в пример Кравцову, узкие, в ровную линейку. А что будет, если сейчас взять и поцеловать его в эти самые ровные губы? Убежит, стукнет костылем, станет звать на помощь? Алену бросило в жар. Да уж, подруга, совсем с катушек слетела. Незнакомого мужика целовать прямо у культурного «кулька» собралась. Ни стыда, ни совести.
- Начнем сначала, - оживился обладатель губ-мечты, - Так вы, девушка, с концерта или на концерт?
- С концерта, а вы?
- А у меня вечерний променад, так сказать. Не составите компанию?
- Как? На костылях? Один и ночью?
- У вас в городе запрещено гулять на костылях?
- Нет, а вы не местный?
- С недавних пор стал местным. Хорошо тут у вас. Тихо. Спокойно. Асфальт мягкий.
Алена расхохоталась. Чего с ней не бывало со времен пресловутого Кравцова.
- Давайте присядем на лавочку. Лавочки у нас тоже мягкие.
Они добрели до ближайшей скамейки и сели.
- Как зовут прекрасную ночную фею? - мужчина широко улыбнулся. Улыбка вышла настоящей, лучезарной. Такой не завлекают, а выказывают глубочайшую симпатию.
- Алена, - промурлыкала до сих пор серьезная и правильная Алена Дмитриевна, ловя себя на мысли, что ей страшно как хочется вот так просидеть всю ночь со странным незнакомцем на жесткой неудобной скамейке у «кулька» и флиртовать, ворковать и, что там еще делают барышни легкого поведения?
- Рассказывай, Аленушка, где твой братец Иванушка?
И Алена рассказала. О несостоявшемся женихе Кравцове и вороньем гнезде, о клетчатой Кларе, гипсовой тетушке Сове и грозной кинологине Люсьене. Он внимательно слушал, задавал вопросы, кивал головой, смеялся невпопад и по делу, качал гипсовой ногой, и от этого ей было так хорошо и свободно, как никогда в жизни.
- А вас к нам каким попутным ветром занесло, добрый молодец? Как вас звать-величать? – спохватилась она и замолчала. Внезапно образовавшуюся ночную тишину разорвал звук бешено ревущей рок-музыки, доносившейся из клуба.
- Артур Романец к вашим услугам. Приехал принимать на себя управление городом, да вот…- мужчина покачал в воздухе загипсованной ногой, - в футбол сыграл неудачно. Аленушка, что с вами? Вам плохо?
Сказка, начавшаяся так красиво, превратилась в триллер, принц – в отвратительную мерзкую жабу, а сама Алена – в булыжник.