Открытие пороха
Все знают, что дымный (чёрный) порох изобретён был в Китае где-то в 8 – 9 вв нашей эры. А вот кто и как сие сотворил – науке тоже неизвестно. На самом же деле всё было как обычно, буднично, в полном соответствии с классической формулой В. Черномырдина. То есть когда монахи буддийского монастыря в долине Вэйхэ, недалеко от нынешнего города Сиань в провинции Шэньси,проводили свои невинные опыты, они и не думали о каких-то огненных составах. Недалеко от их обители в те годы находилась столица ханьской дер-жавы, хоть и не в современных границах, но и тогда достаточно обширной. И вот один из
императоров династии Тан, вечно интересовавшийся медициной и алхимией, решил озадачить своих приближённых весьма важной задачей. Во многих районах страны народ страдал от зоба, неприятной и неизлечимой болезни. А в то же время у жителей морских побережий никогда оное заболевание не наблюдалось. Монарх справедливо рассудил, что дело скорее всего в каких-то компонентах морской воды, или морских растений, или же морских животных. Вот он и повелел монахам известной обители, сведущим в нужных науках, отыскать сии вещества, и проверить их на практике.
Те взялись за дело неторопливо, но основательно. С водой вскорости всё стало ясно – сама по себе она никакими свойствами, полезными в сим деле, не обладала. К тому же во многих районах внутри страны имелись солёные озёра, воду из которых часто использо-вали для приготовления еды, дабы съэкономить привозную соль. Но на распространении вышеупомянутой болезни сие никак не сказывалось. Значит, дело в обитателях морских пучин, и скорее всего, в водорослях, ибо опыты с моллюсками, кальмарами, рыбами, китами и тюленями ни к чему путному не привели. А вот зола обычной морской капусты, коию испокон веков поедали обитатели побережья, показала отличный результат – её подмешивали к соли, и через три месяца выходцы из далёких западных земель пошли на поправку, а иные и вовсе излечились от недомогания. Плохо было лишь то, что оная зола содержала много соды, в больших дозах вредно действовавшую на желудок. В то же вре-мя сама сода, как быстро выяснилось, на исследуемые болячки никак не влияла. То есть, как быстро сообразили наши исследователи, надо найти и выделить, в максимально чис-том виде, полезные компоненты сей золы, отсеяв всё лишнее. Заодно решили исследовать и обычную золу, да и прочие солеобразные кристаллы, натёки и выделения всех видов и различного происхождения, от обычных компостных куч в разных концах империи до гнёзд летучих мышей в далёких пещерах на севере, юге и западе страны.
Активное начало морской капусты научились выделять довольно легко, но в то же время выяснилось, что удобнее возить в проблемные места сами сушёные водоросли – оно и проще, да и вкус у них куда приятнее. Особенно, если добавить оное «сено» к овощам или к рису при варке. Но в то же время выяснилось прелюбопытнейшее обстоятельство – некие соли, схожие по виду и выделенные из самых разных субстанций, также обладали целебным действием, хотя и гораздо более слабым, нежели препараты из водорослей. Решено было, на всякий случай, и их исследовать наиподробнейшим образом. Весьма быстро учёные мужи удостоверились, что оное действие присуще не самой соли, а ейным примесям, коих там мало, и выделять их нет никакого смысла. Тогда занялись самой субс-танцией, коию предварительно тщательно очистили, дабы всё было ьнаверняка. Сперва ничего интересного найти не удалось – сия соль хорошо растворялась в воде и немного в спирте, а вот в скипидаре и нефти совершенно нет. Имела горький вкус, и на здоровье действовала плохо, но токмо в больших дозах. Так что и на отраву не годилась. А вот на все растения, особенно огородные, действовала превосходно – стоило их полить два – три раза в месяц раствором оной соли (один стакан на ведро воды), как огурцы, редька, мор-ковь и анис росли заметно быстрее, и плоды становились впоследствии крупнее и слаще. То же было и со смородиной, и с малиной.
Наши герои уже думали было наладить фабрикацию сего ценного продукта, дабы со временем снабдить оным все огороды столицы, а потом, может быть, распространить его и по всей стране. Но вот добывался он зело сложно, из перегнойных куч с добавкой золы, костей и крови, кои приходилось выдерживать по два – три года под навексом, регулярно поливая и переворачивая пласты сверху донизу. А ведь перегной и зола и так удобрения превосходнейшие. Много проще сию соль получали из пещер, где издавна жили полчища летучих мышей – надобно было только собрать с пола и стен все отходы их жизни и за-лить кипятком, изрядно перемешав. После остывания раствор сливали с остатка и ставили в тёплое место. И когда объём оного сокращался в три – четыре раза от потери воды, на дне выпадали кристаллики искомой соли. Только вот пещер таких было немного, да и искать их было трудно – чёртовы мыши селились ву горах, на крутых холмах и в оврагах. Посему пока об удобрении решили не печалиться, а пока изучить поподробнее новопо-лученный продукт. В частности выяснилось, что плавится он легко, не только в горне, но и на огне обычной печи, но при очень жарком пламени. И чем соль чище, тем труднее её расплавить, хоть сия разница была не зело велика.
вот, получив наичистейший продукт, один из монахов насыпал оный в железный котёл, и поставил тот на огонь. День был праздничный, наш естествоиспытатель основательно глотнул вина, и не заметил, что огонь в очаге ослаб. Спохватившись, он схватил мешок с углем и сыпанул в пламя, но по рассеянности несколько угольков попало и в котёл, прямо на расплавленную соль. И тут случилось удивительное – угли вспыхнули, и с шипением и с треском загорелись ослепительным огнём. И сгорели зело быстро, не оставив и следа в котелке. Наш герой, немного подумав, решил повторить опыт. Набрал три десятка углей, разного веса и размера, выжженых из разных пород дерев и при различном режиме обжи-га. И все они быстро, ярко и без остатка сгорали, бегая по расплавленной соли, коия от оного огня изрядно разогрелась, хотя огонь в печи уже почти потух. Затем монах, пока соль не застыла, набросал на ея поочерёдно палочки и опилки, стебли риса и тростника, бумагу, тряпки и листья. Сгорело всё, со столь же ярким светом и превеликим жаром, ток-мо большие куски дерева горели дольше. Да оно и понятно, ведь во всяком древе есть влага, поболе или помене, но есть. А она, как уже убедился наш герой, на соли не горит, только кипит весьма пребыстро. Кинул в клотёл наш герой и кусочек, совсем махонький, мышьяку, но тут такой едкий дым повалил, что монах окончательно протрезвился. Тогда кликнул он свою братию, рассказав им всё, сам же продолжил питие вина, дабы из телес своих мышьячий дым извести напрочь.
Его товарищи, также во хмелю пребывавшие, с завидным рвением повторили все опыты и задумались. Ясно ведь, что из оного факта превеликую пользу можно извлечь, но как? К несчастью, было уже время позднее, все устали, и допив очерёдную бочку, завалились спать. Утро, мол, вечера мудрёнее. Поутру, открыв новый бочонок, дабы голова не болела и работала как надобно, решили опыты уширить и углубить. Один послушник вздумал толочь смесь соли и угля в ступке, дабы оные вещества основательно меж собой вступили в союз. Но толок он, надобно заметить, излишне усердно, и смесь вскоре полыхнула сама собой, без всякого повода. Хорошо хоть наш опытник физиономию свою отодвинуть от ступки успел. Тогда решили подобные смеси толочь в ступах высоких и узких, дабы огонь летел вверх, а не по всем сторонам света. И работали теперь осторожно, без лишних усер-дий, часто проверяя ладонью не нагрелась ли ступка. По ходу дела и бочонок допили, ибо дул сильный ветер и погоды стояли зверские, а помещеньице было не ахти. Всё шло хоро-шо, но вот один из монахов решил передвинуться поближе к печки, ибо сидел на самом ветру и изрядно продрог. Но не успел он водворить свою толкушку окрест печурки, как ея начинка, изрядно вспыхнув, подбросила медный цилиндр, коим он толок смесь, аж до потолка. Хорошо хоть, оный потолок цел и невредим остался.
Поелику сия оказия вновь приключилась с угольной смесью, решили остальные образцы ея испытать огнём, как в открытом виде, так и закупоренными в различных сосудах. И все они исправно сгорали, жарко и быстро, а сосуды, с сей смесью закупоренные, распадались силой огня на части. И чем крепче был сосуд, тем сильнее он лопался, и тем далече летели его обломки. Хорошо хоть наши опытники, поняв сразу, что сие дело опасное, поджегши фитиль сразу прятались по углам. Но имущества всякого попортили преизрядно. Почти так же вела себя и смесь оной соли с серой или с пшеничной мукой, токмо горела первая из них чуть медленнее. А вот опилки, толчёные сено, щепки и орехи, с солью смешанные, горели медленно и никакого сосуда разорвать не смогли. Правда бумага, крепким раство-ром соли пропитанная, горела прекрасно, даже и в трубке, накрепко закрытой со всех сторон. Поелику того, из подобной бумаги и стали делать впоследствии лутчие фитили, для воспламенения самых разных предметов, при всякой на то надобности. Но на сим опыты прервали, ибо время было зело позднее, все устали от дневных тягостей, весьма оголодали, и чувствительно клонились ко сну.
В последующие недели опыты продолжились, но теперь из осторожности соль и горючие компоненты толкли и растирали порознь, в медных сосудах и медными же толкушками. И смешивали всё тоже медными палочками. На то был резон серьёзный и основательный – птичьи перья, соломины и деревяшки собирали на себя трескучие заряды, а железо и сталь могли дать искру. Стекло же и фарфор, как показал опыт первых же дней, легко треска-лись, и ежели и не рассыпались на куски, то давали острые осколки, зело при таком деле опасные. Причём даже и самые мелкие из них. Где-то месяца через три наши герои твёрдо установили, что наилутчая смесь для огневого применения состоит из оной соли, серы и угля, причём соли должно быть две трети или чуть менее, а остаток поровну поделён между серой и углем. По старому поверью считалось, что вещества, к огню склонные, очищают еду и питьё, посему сию соль пробовали добавлять в вино, пиво и квас, токмо в малых дозах. Но ничего полезного из того не вышло. Пробовали для ея и иные употре-бления сочинить, да всё без толку. Так что решили огненные составы, то бишь лутчий из них, до ума довести, и на том успокоиться.
Сперва долго ломали головы, как бы смесь сделать не столь опасной, и что б она не пылила, да и горела не столь быстро. А то иной раз сей порошок вспыхивал, стоили токмо его поднести к огню на пару аршин. Надобно было ея превратить в куски, елико возможно гладкие, с рисовое зерно размером или чуть менее, но как сие сделать – никто не знал. И токмо после долгих мук и испытаний удалось верное решение найти. Смесь перед толко-тнёй смачивали водою, не шибко сильно, но и не слабо; тут нужную плепорцию то ж ведь нашли не скоро. Зато мокрую субстанцию можно было готовить скопом, не мельча сперва раздельно ея компоненты. Хорошо измельчив, смесь перемешивали несколько часов в том же чане. Вода потихоньку улетала, смесь твердела, и под конец превращалась в лепёшки тёмного цвета. Их клали на сито со свинцовыми шарами, и трясли преизрядно – нужные куски, отломившись, проваливались вниз, а от мелочи их тут же отделяли на втором сите. Мелочь и пыль возвращали в исходную кучу, и что было зело прекрасно, зёрна при сём получались гладкие, без острых углов и заусениц.
Вот, пожалуй, и всё, что нам ныне известно о тех делах стародавних. Добавим лишь, что слово порох, сиречь порошок али пыль, происхождения западного. Вестимо европей-цы, узнав рецепт состава, не сразу догадались, как из его зёрна фабриковать. В Китае же и сопредельных странах действие сего состава считали за быстрое сращение противупо-ложных начал, именовавшихся янь и инь, и называли сфабрикованные из оного средства изделия волшебными, страшными, удивительными тысячелетними и протчими огнями и вспышками, огненными копьями и стрелами. А вот как точно оне называли сам порох – история, к сожалению, до нас не донесла.