Андрей Осипович открыл дверцу холодильника ''Океан'', взял с внутренней стороны дверцы два яйца, два оставил на ''потом'', достал полумесяц ливерной колбасы, отчекрыжил от нее две трети, одну треть вернул на место. Что еще? Хлеб. В хлебнице нашлась окаменевшая задница батона. Левая рука в привычном па де де подхватила из - под стола бутылку ''Пшеничной'', початую, но триста, а может быть и 350 миллилитров, содержащую. Лукулл обедает у самого себя или ужинает? Он глянул в окно, да черт его не разберешь, и какая собственно разница.
Опять не глядя, пошарил левой рукой на полочке под столешницей, хвать - похвать. На стол выставлена рюмка, двенадцатиугольный и, соответственно, двенадцатигранный конус, внизу переходящий в тонкую круглую /в сечении/ ножку с хитрым утолщением посередине /коленка что – ли?/, а ниже растекается уже на опоре - столе то есть - идеально круглым пятаком. Еще есть секрет - снизу в стеклянный пятак вдавливается некая воронка, как бы в противоречие с верхней граненой частью рюмки. Рюмка такого рода была последней из шести, полученных в наследство от родителей жены. Куда подевались четыре Андрей Осипович припомнить не мог. Предпоследняя же была разбита также глупо, как проигран был чемпионат мира нашей сборной. Над единственной сохранившейся рюмкой Андрей Осипович трясся, как над ''последней неразбитой любовью''.
Чего-то не хватает. А, да. Андрей Осипович подходит и нажимает кнопку включения трижды им возвращаемого к жизни телевизора ''Кварц''. Хороший телевизор, экран, правда, маловат, можно двумя ладонями закрыть. Что на экранчике? Перестройка, ускорение, родимое пятно. Это были не новости, шел документальный фильм, посвященный периоду, канувшему в Лету. Андрей Осипович, вздохнув, вспомнил, как перебирал в то время имеющиеся талоны: мука, макаронные изделия. Талонов на спиртное не было.
Главный в то время рэпер страны все вещал из прошлого.
- Не было! - проорал вдруг Андрей Осипович, - догадал черт... На родине водки - водку по талонам!!!
Тут же за обеими стенами раздались возмущенные голоса
- Ни днем, ни ночью... Житья не стало... Ни сна, ни покоя... А вот я сейчас позвоню!
Андрей Осипович сник, переключил канал.
… нельзя остановить
Осень жизни, как и осень года
Надо, не скорбя, благословить
Надо не скорбя…
Хороший фильм, бесспорно, вот только показывают его за последнюю неделю уже в третий раз.
Андрей Осипович, вздохнув, наполнил свою любимицу до краёв, выпил, пожевал ливерки, отгрыз кусок от ''задницы'', закурил.
Лежащий на столе прямоугольный кусочек картона безо всяких эмоций, сухо информировал, что Андрею Осиповичу сегодня исполнилось шестьдесят два года.
Время подводить смекальную черту, может быть и последнюю или - это уж верняк - одну из последних.
Микроскопическая однешка на первом этаже захолустного района. Такова цена размена трехкомнатной квартиры на третьем этаже девятиэтажного кооперативного дома. Жена с сыном переехали в довольно приличную двушку, лифт, жене до работы /ей пятьдесят восемь, но ещё трудится/ прогулочным шагом - десять минут. Сыну до места службы - капитан в военкомате - на его ''копейке'' минут двадцать, ну, двадцать пять. Недавно развелся, хоть детей не завели и то слава те.
Андрей Осипович угрюмо посопел, налил вторую, употребил с прежней закуской, добавив, впрочем, круто посоленное сырое яйцо. Варить было лень, жарить было не на чем.
До пятидесяти семи была нормальная жизнь, уважаемый работник ''Гражданстройпроекта'', без пяти минут ГИП /минуты эти длились, надо сказать, несколько лет/, одно время даже был парторгом. Башка варила не худо, в месяц только на ''рацухах'' выгонял до ста ''рваных''. Как теперь говорят - не плохая прибавка к …
Кооперативную ''трешку'' приобрели через пять лет трудов, его трудов - жена сидела на пресловутых ста двадцати.
Андрей Осипович вспомнил, как отмечали его пятьдесят семь. Фейерверк тостов, поток пожеланий. Лучший в городе ресторан.
Ни хрена не сбылось, ни - хре - на…
Рюмочка вновь была наполнена и опорожнена, заедена последним куском ливерки. ''Задницу'', оберегая остатки зубов, Андрей Осипович в этот раз не тронул. И ударился далее вспоминать последнее прошедшее десятилетие
Да, не прошло и трех месяцев, как все рухнуло. ВСЕ. Сбережения, не копи царя Соломона, отнюдь, и все же, число приближалось к пятизначному значению. Ухнуло, обратилось в прах. Потом задержали зарплату. Настали времена, когда ни «строй», ни, соответственно, «проект» оказались не востребованными. Так же, как и «граждан». С полгода жили на неизменные сто двадцать жены и сбережения. Сын мотался по воинским частям, к счастью - по северным. К несчастью, видимо, стал попивать и в письмах, кроме приветов, просил выслать десятку-другую.
Спустя еще два месяца жена сказала, что дальше ''так жить нельзя'', что ее чувства к нему охладели до абсолютного нуля, что он ''телепень'' /Андрей Осипович все собирался посмотреть в словаре, что означает это слово, но как-то и не собрался/, она вынуждена, ''пока не стала полной старухой'', устроить свою жизнь.
Андрей Осипович диву давался, глядя с каким энтузиазмом благоверная его провернула операции /совершенно не постижимые для его разума/ с разменом, с разводом и дележкой имущества.
Он хлобыстнул подряд две рюмахи, высосал содержимое второго яйца. Достал миску и залил ''задницу'' водой. Про оставшийся в ''Океане'' кусок ливерной колбасы он странным образом забыл.
Дальше? Не успел Андрей Осипович осознать, что же происходит, как очутился в этой самой ''однёшке'', деля компанию с телевизором ''Кварц'', холодильником ''Океан'', продавленным диваном и чудно /ударение на первый слог/ всеми своими КНИГАМИ и, чудно /ударение на второй слог/, коллекцией монет. Она не была чем - то выдающимся, но по стоимости ''тянула'' на полумесячную турпутевку к берегам теплой воды. К чести Андрея Осиповича надо сказать, что ни одной монетки во все время пребывания за чертой бедности, он не продал.
Что же касательно КНИГ тут уж нет слов. Гомер, Ксенофонт, Цезарь, Плутарх, Светоний, Флавий, Прокопий, Карамзин, Соловьёв, Иванов... Геродот! Два пунктика было у него /за пределами работы/ история и монеты.
''Задница'' размокла. Алексей Олегович наполнил рюмочку, с сожалением отметив, что в бутылке осталась одна, максимум полторы порции.
Далее, по волне памяти, пришли воспоминания о поре ''прихватизации''. Андрей Осипович отнес тогда свой, трын дын дын, ваучер в какой - то Фонд, сулящий все блага. Получил в первый месяц сто пятьдесят рублей /две пачки сигарет/, во второй - восемьдесят рублей /полпачки сигарет/ и решение собрания акционеров, что в дальнейшем дивиденды будут направляться на развитие производства. Андрей Осипович, как и большинство населения страны, понял, что его в очередной раз объе..ли. Что было обидно еще и потому, что за ваучер у него из тощего кошелька вынули пятьдесят рублей /пачку сигарет/, сколько пачек сигарет было потеряно в масштабах страны, знал человек с вечно задранным носом.
А чего задирать-то, ну надул десятки миллионов людей своей родной /?/ страны, поверивших в очередной раз в ''светлое будущее''.
Он, де, забивал гвозди в гроб коммунизма. Правильно было сказано того, что в том гробу лежит и народ, он, как и коммунисты, в свое время хоронящие капитализм, как бы не заметил. Пусть берут бесплатно или даже ''с приплатой'' со стороны продавца, лишь бы окончательно не было возврата к коммунизму. Ведь это ж пи...ж. Учил же он в свое время, что ''социализм ОКОНЧАТЕЛЬНО победил'' в 1936 году и где сейчас '' окончательно победивший''? А главное, наиглавнейшее - кем надо быть, чтобы народ, который на своем горбу вынес все бедствия, какие только возможны в наш - уже третий, если верить историкам, просвещенный - XX век, вновь кинуть в нищету. Ну, дал дорогу новым ''баронам'', которые в отличие от средневековых, тоже подонков, конечно, но с риском для жизни захватывали свои владения. Более поздние короли нефти, мяса, автомобилей, макаронных изделий и пр., тоже не ангелы, но добились своих титулов в борьбе с конкурентами, проявив стойкость, энергию и, в той или иной степени, рискуя своей жизнью.
Вылупившимся же ''баронам'' на родине Андрея Осиповича не потребовалось ничего, кроме желания ''хватануть'', занимая руководящие посты.
- Их, посты то есть, тоже ж надо было занять, - последовало бы опровержение.
Только мы то знаем кто и как, их, посты то есть, тогда занимал. И пока работяга от звонка до звонка стоял у станка или пахал /сеял/, ''белая кость'', не торопясь, в ''рабочее время'' за кофейком с коньячком, провела мероприятие. Кто этого не знает? Все это знают. Теперь появились ''собственники'', которые ни с кем ниже как губернатором разговаривать не желают. Собственники заводов, газет, пароходов... У надсмотрщиков теперь новое название, они стали топ-менеджерами, за усиленный паек.
Жутко возвращаться в очередной рабовладельческий строй, ЖУТКО. Повседневные смотрины в ''Кварц'' Андрея Осиповича с души воротили: ''мастер классы'' новых баронов. Они учили как надо вести бизнес. Честный бизнес. Тьфу…
Эта кухонная жвачка Андрею Осиповичу давно уже набила оскомину, но всё никак не глоталась, не переваривалась.
''Океан'', содрогнувшись в конвульсиях, отключился. То ли от сети, то ли совсем.
Он наполнил рюмочку, отпил, долил в нее остатки ''Пшеничной'', выпил и закусил размокшей ''задницей''.
Хорошо. Не в смысле ''все хорошо, как никогда'', а в продолжение воспоминаний. Проектная организация, где Андрей Осипович чуть было не стал ГИПом превратилась в ООО с дебильным названием ''Сити гаден''. Гаден, а! Долги по зарплате так и не погасили, но далее стали платить вовремя. Зарплата была так себе, ниже среднего, Андрею Осиповичу, впрочем, при существующем положении вполне на прожитье хватало. Но! Без перспектив. Андрей Осипович понемногу стал запиваться. Это начало сказываться на результатах его работы и замечаться коллегами. Учитывая стаж и прежние заслуги, Андрея Осиповича спровадили на досрочную пенсию, выплатив что - то довольно весомое. По тому времени.
Не кривя душой, Андрей Осипович должен признать, что испытывал тогда смесь чувства облегчения от повседневных тягот и некоторого злорадства – ну-ну, как вы без меня. И то, и другое было похоронено пришедшей пять месяцев спустя мыслью, что на текущий момент он находится в составе бесполезной части общества. Бесполезной! Приводимые им самому себе контраргументы, что таких как он только в его стране десятки миллионов, а в мире? Следует добавить ещё сколько-то тысяч вроде бы и работающих, но пользы не приносящих. Плюс сколько-то тысяч, тоже находящихся при должностях, однако – про их пользу и речи нет – явно вредящих. Ничего не помогало. Краткое: я – балласт, натурально, отравляло существование.
Сейчас, через три года, на счете в банке у него имелось около тридцати тысяч дер… рублей приносившие чуть более шести процентов годовых, т.е. 155 рублей в месяц, к двенадцати ста семидесяти двум пенсии. Не разжиреешь. Ладно, с паршивой овцы…
На шестидесятилетие Андрея Осиповича никто не поздравил и это не столько обидело, сколько удивило его - во как. Он накупил в тот день всякой всячины. Креветки, любительская колбаса, скумбрия горячего копчения, еще что - то и литр джина, и, зная себя, поллитровку водки, вроде бы ''Столичная'' тогда еще была. Взял также, по наитию не иначе, пакет сока манго.
Отварил картошки, нарезал овощей /в соответствие с сезоном/- вообще долго, не похоже на себя, '' накрывал поляну'', периодически подкрепляясь джином.
Никого не ждал, да, собственно, и не желал. Тут, пора бы уже садиться за стол, стучат в дверь /звонок сдох с полгода тому/.
В известной степени раздраженный, Андрей Осипович подошел ко входной двери.
- Кто? - рыкнул он.
- Мне бы Иосифа Андреича, - пропищало с той стороны.
- Нет здесь таких и никогда не было, - он было развернулся идти к СТОЛУ.
- Ну, извините, - продолжало пищать за дверью, - ой-ой, - пищание усилилось, мне нужен Андрей Осипович, ему телеграмма, - и тихо, - дура я, дура, на втором адресе уже фуфанула.
Андрей Осипович, находясь после подкрепления джином в состоянии среднем между косинусом и косекансом, все же уловил ключевое слово – телеграмма. Открыл дверь. За ней стояла, вопреки мышиному писку, ладная и плотная девица. Лицо ее, правда, не то что бы совсем не миловидное, было своеобразное, как говорят, не желая обидеть женщину, лицо.
- Проходи, - сказал Андрей Осипович, махнувши опущенной левой рукой в сторону входа.
- Ой, что Вы, зачем, мне только телеграмму.
- Тогда извини, - строго молвил Андрей Осипович и начал закрывать дверь.
- А телеграмма, да что же Вы, ну хорошо я войду.
- Нормальный ход, - буркнул Андрей Осипович, - просю к столу.
- Какому столу, Вы что!
- День рождения у меня сегодня, а гости превратились в крыс и разбежались … по тыквам.
Андрей Осипович закрыл за почтальоншей дверь, поталкивая ее в спину, довел до праздничного стола
- Сидай, - проверив предварительно на прочность, подставил он ей табурет,- телеграмма, говоришь, давай.
Она достала из допотопной, известной теперь только по множеству советских фильмов, сумки бланк и протянула ему.
Буквы на бланке были большими и Андрею Осиповичу к счастью не потребовались очки – никому не хочется выглядеть стариком, особенно перед молодыми женщинами. Пробежав глазами шесть-семь строчек телеграммы, он неожиданно для себя заплакал.
- Что, что с Вами, худые вести, - вскинулась с табурета почтальонша.
Андрей Осипович повернулся к ней боком, устыдясь своей слабости. Еще подвслипывая, но набирающим твердости голосом, он сказал:
- Нет, нет – все хорошо, не все оказывается превратились в крыс. Это поздравление от моего друга детства, и по всей моей жизни. Генка, ну теперь то уж Геннадий Григорьевич. Где-то на север от нас промышляет, дока по нефтяным делам.
Андрей Осипович вытер глаза:
- Давай, девчушка, поздравляй меня.
Он достал свою любимую рюмочку, тщательно протер ее бумажной салфеткой и наполовину наполнил джином. Поставил рюмочку перед почтальоншей, себе налил четверть стакана и вопросительно уставился на визави.
- Я, я не могу, Иосиф Андр… извин… Андрей Осипович, у меня еще три телеграммы.
- Фигня, - отмел он, - утром разнесешь, хорошие вести с утра приятны, плохие чем позже тем лучше – давай, прондразвляй.
- И, и… дорогой Андрей Осипович, я от лица почтового отделения номер пятьдесят пять и от себя лично поздравляю Вас с днем рождения и желаю Вам крепкого здоровия, долгих лет жизни и счастья.
- Вот и умница, осталось за все сказанное выпить.
- Я..
- Пей, - рявкнул Андрей Осипович.
Почтальонша испуганно вздрогнула и, похоже на полуавтомате, проглотила содержимое рюмочки. Андрей Осипович подсуетился и тут же подал ей относительно чистый стакан с манговым соком.
- Манго? – блаженствуя, прошептала она, - манго! Я тащусь от манго.
- Боже мой, как мало им надо, чтобы достичь счастья, - подумал Андрей Осипович и ощутил вдруг давно забытое чувство.
- Тебя как зовут, разносчица печалей и радостей.
- Полина.
Он украдкой взглянул на ее правую кисть, кольца не было, хотя что, собственно, это решало.
- Давай-ка, Полинька, вкусим от даров земных.
Поели, выпили, пошутили, посмеялись, даже станцевали под Смоков, выпили - еще два раза. Полиньке этого хватило, сначала стала смеяться громче, а потом поехала с табурета набок. Он только-только успел подхватить. Жаром обожгло его руки, когда ими он ощутил ее грудь.
Подхватил ее под спину и под колени, пошатываясь /и выпито не мало и ноша была тяжеленькой/, перенес ее в комнату, уложил на заслуженный диван, посмотрел, вздохнул и укрыл одной из двух имеющихся простыней. Прошел в кухню, накатил полстакана водки, зажевал чем-то, сгреб все что оставалось на столе в одну кастрюлю, поставил ее в ''Океан'', посетил санузел, где и покурил. Вышел в коридорчик, снял с вешалки зимнее пальто, разостлал его на полу в коридорчике, улегся, немного поворочался. И уснул.
Воспоминания закончились вследствие раздражения. Андрей Осипович глянул на табло электронных часов, приз за лучшее техническое решение по оптимизации чего-то там в далеких восьмидесятых. Светилось 19:47.
- Где она там шляется, как будто не знает, что у меня тут ни пожрать, ни попить, вооще ни хрена. Три дня она, видите ли, была загружена под завязку. Сказала же, твердо, что уж сегодня точно придет. И все, тря, идет.
В бессмысленной надежде Андрей Осипович долго шарил над предпольем, ничего.
- Пойду встречу, проявлю заботу, - пробормотал Андрей Осипович.
Что-то ещё гнело, осознал – ''Океан'' не включался, лишая отсутствием своего бодрого дребезжания остатков жизнерадостности.
- Мда, пивка, может быть, купила, так из горлышка да на свежем воздухе это же неплохо.
''Океан'' всё не включался, и Андрей Осипович, наконец, психанул:
- Катитесь-ка вы все, тоже мне тайна одного океана, - он как был в потрепанном трико; обвисшей футболке; обул на босу ногу сандалии; накинул потрепанное пальтишко и вышел из квартиры.
- Жил бы я, допустим, на восьмом этаже, а тут, хлоп тебе в лоб, сломался лифт. Даже вниз – это сколько переть. Извините, но я через тридцать секунд уже выхожу во двор. Вот вам, по локоть…
Он вышел из подъезда, и охнул. По-видимому, совсем недавно выпал второй снежок, лёг, если верить приметам, теперь уж до весны. Андрей Осипович вдохнул, выдохнул, вдохнул. Даже в городе, обременном десятками, сотнями клубящихся, словно оживающий Кракатау, труб, воздух пред ночного времени был приятен. Андрей Осипович спустился с крыльца о трех ступенях, закурил и медленно-премедленно двинулся по дорожке к автобусной остановке. Дорожка, обрамлённая с двух сторон кустами ещё державшей темную зелень листвы сирени, становилась чем дальше от дома, тем темнее. Свету добавлял свежий снежок, лежащий по бокам. Сама дорожка была почищена. За скудостью осадков – не лопатой, а просто подметена дворником. Вернее дворничихой, пожилой женщиной, да, что там - старухой во всей натуре. Сухой и древней, как ископаемая кость.
Он отошел от подъезда, ну, не больше, чем на шестьдесят метров. Навстречу шли трое. Один свернул к нему навстречу, двое, пройдя несколько шагов мимо, остановились.
Молодое лицо, с еле пробивающимся пушком над верхней губой.
- Длинный, но тонкий, - вспомнилось Андрею Осиповичу где-то прочитанное. В его школьные времена таких называли фитилями.
- Дедулио, - обратился Фитиль, - угостите сигаретой, пжалста.
Андрей Осипович ответил, не думая:
- Угощаю только пенсионеров и солдат.
Да, было у него такое правило: давать закурить либо своим сверстникам, ну и, разумеется, более старшим по возрасту; и пацанам в солдатской форме. По отношению к остальным считал так. Если ты ещё дееспособный, то до табачного киоска потерпишь, а, не можешь заработать на сигареты – бросай курить. Принятое правило он соблюдал - с редкими исключениями – но никогда о нём не говорил. Отвечал коротко – нет. Сейчас толкнула его на развернутый ответ выпитая ''Пшеничная''.
- Прикольно, Серень, слыхал? А мы, дедо, – солдаты, а?
И снова Андрей Осипович дал неправильный ответ:
- Какие ж из вас солдаты, зеленые вы ещё для военной службы.
- Щас докажем, - с нехорошей усмешкой, сказал Фитиль, - Серень, предъяви деду свой зольдатенбух.
- Бух? – коротко рыготнул, подходя, крепко сбитый парень, - ноу проб.
- Почему Серень, срёт что ли много? – подумалось Андрею Осиповичу.
Серень вроде как потянулся рукой к верху расстегнутой куртки и вдруг ударил. Резко. Натренировано. Андрея Осиповича кинуло назад и он упал, теряя сознание.
- Вау – ау, - одобрил Фитиль, - чистый нокаут, счет открывать смысла нет. Всё, пошли-пошли, гёрлы заждались.
- Ты ж сигарету хотел, взять?
- Да ты что, Серень, - ответил – ну, пусть так и будет – Фитиль. – Во-первых, уже потянет на ограбление. Во-вторых, я не курю дешёвку.
- Так зачем тогда? – не въехал Серень.
- Захотелось посмотреть на твой коронный.
Голоса затихали. Ушли.
Под головой Андрея Осиповича, растворяя ускользнувшие от метлы бугорки снега, расплывалась красная лужица.
Сообщения в ленте новостей от 30 ноября:
08-23 СМЕРТЕЛЬНЫЙ ГОЛОЛЕД
Вчера около 20 часов в Кировском районе поскользнувшись на гололеде упал и от удара головой о бордюрный камень смертельно травмировался 63-летний пенсионер. Администрация города обращается к жителям:
«Будьте осторожны. Берегите себя!»