После таких страшных древних историй мало кто решался нарушать вековые заветы. Нет, конечно, всем известно, что определенное количество дураков находится среди любого мало-мальского сборища людей — периодически кто-то, может, и пробовал обмануть судьбу и преступить закон, но в результате появлялась еще одна жуткая история, которая разносилась по свету, со временем становилась древней и добавлялась с списку обязательных к рассказыванию молодежи. Никому пока не удалось обойти старые заветы без плачевных для себя, а то и для других последствий. В основном люди жили спокойно, не торопясь, постепенно отнимая у болота кусочки для своих усадеб, отдавая ему взамен своих покойников, а то и земли, заброшенные нерадивыми хозяевами. Ходили по свету рассказчики — кто лучше, кто хуже переделывая мир. Отцы семейств пили хмельные напитки от тяжести забот, матери крутились по хозяйству, воспитывали детей, помаленьку сплетничали вечерами под окнами своих домов — словом, шла обычная жизнь на болоте.
Брог медленно ходил по участку, поддевая носком ботинок тяжелые мокрые комья грязи. В оставшихся ямках сразу собиралась вода. Болото почти не отступило — это было ясно и так, но Брог продолжал ковыряться в земле, прикидывая, можно ли где-нибудь отыскать более сухое место, чтобы посеять хоть какие-то семена.
«Не повезло нам с рассказчиком, - размышлял Брог. - А как выступал, как себя расхваливал, немолчь тощая! «Да я одно слово скажу — вода только в колодце останется!» Останется, как же… Надо было не брать первого попавшегося, а у людей поспрошать. Вот в прошлом году у соседей рассказчик работал — шесть строчек сложил, так вода ушла до самой дороги! А на семена вообще два слова понадобилось — пошептал, сразу всходы пошли… А тут не знаешь, что теперь делать...»
- Лесеница, глянь — вода кругом. Что делать будем? - позвал Брог жену.
Она вышла с младшим сыном на руках, хмуро поглядела на лужи.
- Другого рассказчика звать придется. Сэкономил? Я говорила, не надо брать незнакомого! - жена, поджав губы, сердито зыркнула на Брога и посадила ребенка на землю.
- Холодно же! Подними дитё!
- Пусть привыкает. Может, рассказчиком станет, из нищеты хоть выберемся.
- Он еще говорить не умеет!
- Вот и научится! - Лесеница подняла перепачканного в грязи ревущего ребенка и ушла обратно в дом.
В большой зале у стола собрались четверо старших детей. Первенца — дочь Ушаницу — уже можно было выдавать в другое хозяйство: она умело накрывала на стол, утихомиривала малышей и бойко по памяти рассказывала все древние истории. За ней шли сыновья-близнецы, на которых родители поначалу возлагали большие надежды: близнецы рождались сами по себе редко, и велик был шанс, что хоть один из них проявит дар рассказчика. Но пока эти надежды не оправдались, мало того — мальчишки были настолько неуклюжи, что даже по хозяйству больше вредили, чем помогали, что уж говорить. Предпоследний ребенок — дочь Илиница, самый странный ребенок в семье — задумчиво ковыряла пальцем дырку в деревянном столе и о чем-то думала. Сначала мать с отцом, не в силах поверить своему счастью, решили, что Илиница у них будет рассказчицей, тем более что с младенчества она мало плакала, много размышляла, а когда научилась говорить, то задавала совсем непрактичные и непонятные вопросы. Но увы — спрашивать-то она спрашивала, и сама отвечала, и стихи говорила, и песни пела, но ничего по ее словам не менялось не то что вокруг, а и совсем рядом. Теперь родители пристально наблюдали за младшим сыном: ну а вдруг!
Брог тоже зашел в дом, потоптался у стола, потом все-таки сел. Дети начали уплетать кашу, младший, отмытый от земли, лежал в своей кровати, Лесеница, поджав губы, демонстративно вздыхала. Брог взял ложку, зачерпнул кашу и нехотя пожевал. Отложив ложку, встал и пошел на улицу, бросив через плечо:
- Пойду поспрошаю насчет рассказчиков.
- А платить чем? - тут же отозвалась жена.
- Гдарог сыну полосу отмерил и денег на рассказчика дал. Не сегодня — завтра хозяйка нужна будет.
- Ну, если усадьба получится хорошая… А он возьмет?
- Куда он денется! Ушаница девка хоть куда, а кто еще в деревне его сопливому белобрысу дочь отдаст? Обеими руками ухватится!
У Ушаницы запылали щеки. Она шмыгнула носом, потом закатила глаза и, вскочив, убежала в свою комнату. Убедившись, что мать с отцом заняты обсуждением будущих сродников, Илиница тихонько вылезла из-за стола и прошмыгнула к сестре.
- Уша, ты что — уходишь?
- Отдадут — так уйду, а чего? Ты тоже уйдешь когда-нибудь.
- А если я не хочу?
- А кто тебя спрашивает? Время придет — отдадут, пойдешь на новое хозяйство. Делов-то! Что тут, что там работать.
- Я рассказчицей хочу стать. Или уйду к рассказчику.
- Не станешь. Если не родилась с силой — ничего не поделать, не выдумывай. А у рассказчика какая семья — все время мотаются по свету и дома не бывают.
- А я стану! Пойду к кому-нибудь на выучку. Вдруг получится! У меня вон колокольчики же зацвели — я им каждый вечер сказки рассказывала!
- Зацвели, потому что семена хорошие были, и время пришло цвести, а не от твоих сказок. Лучше древние истории учи, а то еще ни разу не пересказала как надо, все по-своему переделываешь. Кто тебя, такую бестолковую, в свою усадьбу возьмет? Как ты детей своих выучишь? Берись за ум, тебе говорят, а то выбросит тебе отец полоску у болота, и с голоду там помирать будешь!
Илиница упрямо посмотрела на сестру, но ничего не ответила и пошла во двор — послушать, как отец на улице о рассказчиках народ расспрашивает.