Свежий ветер с моря двигается вверх по красному склону, достигает луга на холме, смешком пробегает по юным белым цветочкам; после запутывается в соснах и покачивает, раздувая их, словно тонкие свечки, зажженные облачка, лазурные, розовые, золотые... Уже весь день ветер с моря. Солнце и ветер, какое блаженство сердцу!
Платеро везёт меня, радостный, проворный, стройный, словно бы говоря себе, что я ничего не вешу. Мы поднимались на холм, будто спускались вниз вниз по склону. Вдали - полоска моря, блестящая, бесцветная, колышется меж последних сосен, словно часть волшебного пейзажа. На зелёных пастбищах там, внизу, крепкие ослы скачут от куста к кусту.
Сладострастный трепет блуждает по лощине. Вдруг у Платеро встают уши, раздуваются поднятые ноздри, тянущиеся к глазам, открыв большие фасолины жёлтых зубов. Он медленно втягивает воздух со всех четырёх сторон света, не зная, что это глубинная материя, что должна изменить его в сердце. Да. Там , на другом холме, под голубым небосводом, изящная и серая, его возлюбленная. И двойной рёв, звучный и протяжный своим трубным гласом разметал солнечное мгновенье, позже обрушившись на близнецов водопадом.
Пришлось противодействовать любовным инстинктам моего бедного Платеро. Вижу, что прекрасная его невеста с луга проходит, такая же грустная, как и он, с большими гагатовыми глазами, все более понурая с каждым шагом... О, инстинкт, что высвободил плоть, напрасный тайный зов, что жестокое колесо, прокатившееся по маргариткам!
И Платеро непослушно скачет, каждый миг пытаясь повернуть, с упреком к его сдержанному минутному порыву:
- Кажется ложью, кажется ложью, кажется ложью...