В кабинет декана сценарного факультета ВГИКа вошел Мастер курса. Весь он был мастит и лауреатен.
- Садись, - предложил декан, привычно достал из ящика письменного стола бутылку коньяка, две рюмки и наполнил их.
Мужчины выпили, обождали пока жидкость стечет на дно желудка.
- Опять? – спросил декан.
- Ничего не поделаешь. Надо, Леня, - вздохнул Мастер. – Ты думаешь я изверг? Что мне их не жалко? Жалко. Сто раз жалко! Но ведь сволочи. Погубят то, что великие создавали десятилетиями.
И оба с благоговением посмотрели на украшающие стены портреты Эйзенштейна, братьев Васильевых и белое пятно, где не так давно висело фото кого-то, кто потом свалил за бугор.
- Ладно, - с печалью в голосе произнес декан, подошел к книжному шкафу, пошарил рукой за фолиантами с золотым тиснением и вытащил оттуда трехвостую плетку. Встряхнул ее и протянул Мастеру.
- Ты там поосторожнее, Валя. Не дай бог узнают в Каннах или Венециях.
- Изяславыч, в аудиторию, - позвала вахтера педагог и помощница мастера Татьяна Васильевна, женщина суровая во всех своих действиях и помыслах.
Вахтер происходил из биробиджанских казаков, коих к плётке приучали с детства.
- Какой пол порем? - спросил Изяславыч и получив ответ, что женский достал из тряпицы воск, который был у него всегда наготове. Воском он натирал плеточные кожаные ремни, если учить уму разуму надлежало юную деву.
«Филейная часть у женщин – это вам не мужской тухес. Тухес – сухой, мускулистый волосом поросший, кому он интересен? А вот бабья попа – это как песня Пахмутовой «Нежность», как картина Рубенса Даная, - рассуждал вахтер. – На ней шрамы оставлять – все равно что в музее полотно резать. А поэтому ремни надобно воском натирать, как смычок от скрипки натирают, чтобы они по коже скользили, но ее не рассекали. »
Дарья Хмельная была в группе лучшей студенткой, подавала большие сценарные надежды и поэтому, пользовалась особым вниманием Мастера. Сейчас она лежала на столе, от пояса вниз совершенно голая. Ее сокурсники испуганно жались друг к дружке в углу. Немалый зад Хмельной мелко дрожал, но его молочная белизна приятно контрастировал с мрачной атмосферой в аудитории.
- Знаешь, за что страдание примешь? – спросил Мастер.
- З-знаю, - запинаясь, прошептала Дарья.
- Озвучь, чтобы товарищи твои узнали и на ус намотали, - приказал Мастер.
- В сценарии о лесе я написала, что береза стояла задумчивая, томная и многообещающая, - заученной скороговоркой проговорила Дарья.
- Как вы считаете, есть такие березы в наших лесах? - обратился Мастер к студентам.
- Сомневаемся, - неуверено ответили те.
- Чтобы снять такую березу надо пригласить актрису. И не одну, а даже три. Одна будет задумчивая, другая томная и третья обещать зрителям непонятно что.
Педагог Татьяна Васильевна подобострастно захихикала. Мастер подал знак Изяславычу. В первый удар казак вкладывал всю свою силу, о чем обязательно заранее предупреждал страдальца. Добросердечному вахтеру казалось, что такое предупреждение облегчает страдания: наказуемый ожидает, что последующие удары будут мягче, иначе, мол, зачем извещать.
«Плацебо, оно помогает», - считал Изяславыч.
- Эх, служил я у атамана Краснова! - с энтузиазмом воскликнул экзекутор, занес над головой плетку и стебанул что есть мочи.
- А-а-а! – заверещала девушка. – Не виноватая я! Он сам пришел!
- Стой, - поднял руку Мастер. – Это кто же пришел?
- Парень один к нам в общагу. Стыдил, вы писать не умеете. У вас ни метафор, ни сравнений, а полагается три прилагательных перед каждым существительным
— Что за парень? Откуда? – грозно спросил Мастер.
Хмельная молчала, лишь хрипло дышала, утирая непрошенные сопли. Изяславыч хлестнул и опять немилосердно.
- Из лит института, - заорала девка дурным голосом.
Мастер схватился за сердце. Лицо его побледнело.
- Как ты могла, стерва?! – злобно зашипела на студентку педагог Татьяна Всильевна. – Ты знаешь, что мы не дружим с заклятыми? Это они не умеют писать. У них вместо мыслей одни слюнявые эпитеты.
И подняв глаза на Мастера, твердо произнесла:
- В киноведческий ее сослать.
- Все что угодно, только не это! Я не могу туда. Там одни при****енные идиотки. Я искуплю. Я клянусь. Помилосердствуйте, - завопила Хмельная так истошно, что Изяславыч с перепугу хлестнул ее сам того не желая.
- Киноведческий — слишком жестоко. Своему врагу такого не пожелаю, - остудил Татьянин пыл Мастер. – Лучше подержи ее за ноги, чтобы не дергалась. Стол уже шатается. Того и гляди ножки отвалятся, иди потом к декану на поклон за новым столом.
- Продолжайте, как обычно, дорогой, - бросил Мастер Изяславычу, помахал ручкой и удалился.
- Не подведем! - возбужденно рявкнул вахтер, разворачивая плечо.
Вечером в общежитии, лежа на койке, стараясь удержать, сползающий с задницы лед, Дарья вспоминала о том, как ее драли и подробно записывала это в тетрадь.
Так рождался сценарий первого советского чернушного фильма «Маленькая Драля».