Солнце потихоньку скрывалось за высокими домами. Вечер был душным после жаркого дня. Я торопилась в больницу в очередной раз подменить свою подругу, ухаживающую за больной мамой после инсульта. Уставшая, пробывшая у постели парализованной матери двое суток, она дала мне указания и поспешила на работу, затем домой, с одной мыслью: выспаться. Болезнь близкого, за которым нужен уход, выматывает всех: и того, кто рядом у постели, и тех, кто дома, помимо физически нелёгкой работы необходимо иметь терпение. У подруги, кроме меня и кумовьёв, близких в городе нет, вся её родня в Украине, поэтому я часто нахожусь у больной Надежды Дмитриевны по ночам, а кумовья по очереди забирали детей из школы и кормили, одним словом, они помогали по хозяйству.
В большой светлой палате на трёх койках лежали неподвижно женщины разного возраста. Надежда Дмитриевна приехала из небольшого украинского городка помочь дочери присматривать за маленькой внучкой, так как дочь с зятем – музыканты – часто уезжали на гастроли. Теперь в их дружную и весёлую семью пришло несчастье: сама Надежда Дмитриевна, на которой держался весь дом, оказалась на больничной койке, и в настоящий момент с трудом дышала. Изнеможённое, обездвиженное тело, никак не вязалось с той красивой, крепкой, представительной дамой, какой я видела её всегда.
У стены лежала женщина лет шестидесяти, она уже шла на поправку, поэтому на ночь с ней никто не оставался. У окна были две койки, одна пустовала, на другой лежала Клавдия Герасимовна, рядом на стуле сидела её старшая дочь Галина.
Больные женщины не принимали самостоятельно пищу, а в туалет ходили через катетер, от чего в палате стоял неприятный запах. Не торопясь, с ложечки я покормила Надежду Дмитриевну, потом обмыла её, и после укола она заснула ненадолго. С Галиной вышла в коридор. Мы уселись на диване, и я пристала к ней с расспросами.
– Галина, а кем работала ваша мама, большим начальником что ли? Меня удивило, что к ней столько посетителей приходит, ведь знают, что она неподвижна, не разговаривает, не ест толком, а люди идут и несут подгузники, лекарства, гостинцы Я каждый раз удивляюсь, что все предлагают Вам свою помощь, ладно Вы – две дочери – ухаживаете за мамой, это, как говорится, ваш долг. Ваши мужья тоже, моют её, подгузники меняют, – на это не каждый сын согласится! Молодцы вы все, такие дружелюбные.
– Она у нас учителем работала, – гордо сказала Галина. – Её все любят. Она тихая, спокойная, хоть и строгой учительницей была, а дома словно ангел, никто никогда от неё громкого слова не слышал, всегда ко всем с улыбкой. А если нас с сестрой ругала за что, то таким голосом, что я шепчу громче, чем она кричит. Нет, мамочка у нас золотая. Дай Бог ей здоровья! Вы сами видите: каждый день внуки, соседи, мои друзья, ученики бывшие приходят проведывать её, помощь все предлагают. – Галина рассказывала о маме, и на утомленном её лице сияла улыбка. – После смерти папы мы её забрали к себе, вот уже десять лет вместе живем. Я даже не знаю мама она мне или подружка дорогая. Это благодаря мамочке у всех её пятерых внуков высшее образование. И не дай Бог с ней произойдет что-то… – глаза у Галины налились слезами, и губы задрожали, – я не знаю, как переживу такое горе.
Я смотрела на Галину и понимала, что она любит свою маму, и так нежно, трогательно рассказывает о ней. А поначалу, когда слышала, как общаются все члены их семьи между собой, называя друг друга ласково: мамулечка, Олеженька, Настенька, думала, это они на людях представление устраивают, бывает же такое. Зато потом поймала себя на мысли, что свою маму я никогда ласково не называла, даже не помню, когда просто обнимала её, и так в душе защипало, что самой плакать захотелось.
Вдруг на этаже зашумели, на каталке из лифта вывезли женщину. Невольно мы с Галиной стали свидетелями истории вновь поступившей больной. Медсестра из приёмной рассказывала о женщине, которую доставили по «скорой», в сопровождении полиции. Из разговора было понятно только одно: пострадавшую женщину обнаружили полицейские. Дома на полу она находилась в неподвижном состоянии несколько дней, был так же обнаружен труп мужчины – её мужа. От женщины пахло фекалиями, голова и тело её были испачканы кровью. Так же мы услышали, что муж её, скорее всего, отравился спиртным, а её частично парализовало, и речь стала невнятной. До самого утра каталка с женщиной простояла в коридоре, а мы с Галиной желали лишь одного, чтобы эту с виду бомжиху не положили к нам в палату. После утреннего обхода уже чистую женщину лет пятидесяти медсёстры перекинули с каталки на кровать у окна и сказали нам присматривать за ней.
Через пару дней я опять пришла на ночное дежурство к Надежде Дмитриевне, руки и ноги её были в синяках от многочисленных уколов, она тихо стонала. Проделав уже знакомые процедуры – накормила, помыла, поменяла подгузник – я расслабилась и присела на стуле, закрыв глаза. Вдруг Галина позвала меня:
– Людмила, помогите мне. – Она стояла возле кровати новой женщины, которую мы поначалу приняли за бомжиху. – Надо покормить её и помыть.
– А что, к ней так никто и не приходил? – поинтересовалась я, с неохотой пошла к соседней койке, представила, что придется мыть совсем чужого мне человека, от чего стало скверно.
– Кроме полиции никого не было, – тихо сказала Галина, надевая резиновые перчатки.
Ночь выдалась очень тяжёлой. Женщины по очереди просили пить, потом мы подкладывали судно, мерили давление, медсестра делала уколы. И вот утром, на обходе, врач задержалась у постели Зои (так звали новенькую), которая смирно, с закрытыми глазами лежала у окна.
– Вчера похоронили её мужа. Отравился палёной водкой, а она чудом осталась жива. Только кому это «чудо» нужно? – тихо, почти шёпотом говорила врач, глядя в окно. – Мы через соседей нашли её дочь, так она послала всех, сказала, что не общалась с матерью несколько лет, а уж тем более теперь, когда нужно носить судно, и подавно знать не хочет. Нашли её племянников, те тоже отказались забирать родственницу. Даже не знаю, что делать!? – Врач тяжело вздохнула, ещё раз посмотрела на Зою, у которой из глаза потела слеза.
Вскоре неожиданно в палату вошла странная пара (с виду не русские) и прямиком направилась к Зое. Женщина запричитала: «Любимая, дорогая! На кого ты нас оставила?» А мужчина из пакета доставал продукты, явно не понимая, что такое кушать больная не сможет очень долго. Затем женщина аккуратно повесила на край кровати красивый, дорогой халат, ночную рубашку, махровое вышитое полотенце. Женщина наклонилась и поставила пушистые меховые белоснежные тапки. Искоса я наблюдала за происходящим и подумала, что посетители ошиблись, не к той пришли, а Галина не выдержала и начала расспрашивать странных посетителей.
– Вы родственники Зои? – спросила Галина, надеясь услышать внятный ответ на русском языке.
– Да! Мы самые близкие! Мы похоронили её мужа. Мы её заберём и будем за ней ухаживать! Мы с мужем сделаем всё, что бы Зоечке было хорошо! Мы всё сделаем! – Женщина тарахтела, словно заученный текст, столько всего говорила, что сразу бросилась в глаза вся эта неприятная театральная постановка.
В плату зашли дежурные медсёстры и лечащий врач. Всем интересно было узнать о судьбе Зои, которую вначале считали бездомной пьяницей.
Из рассказа женщины мы узнали о Зое многое. Ей от матери досталось приличное состояние: бизнес, несколько квартир в городе, а сама Зоя с молодым мужем жила в загородном коттедже, где в прислугах несколько лет была эта странная пара. Женщина в подробностях перечислила все страны, в которых побывала Зоя, и какие подарки она привозила ей. С гордостью она говорила, что самостоятельно вела хозяйство, пока её хозяйка отдыхала за рубежом, и так как Зоя последнее время сильно пила с мужем, всем заведовали они. Женщина много «якала», придавая важность своей персоне. Муж помалкивал, озаряясь по сторонам.
– А где же вы были, когда они отравились и несколько дней лежали беспомощные? – не выдержала я. – Интересно, а дочь, почему в больницу не приходит? За такое наследство можно бы и отчима было похоронить, и за матерю ухаживать! – не унималась я с расспросами, и уж очень мне хотелось поймать на каком-нибудь вопросе эту неприятную женщину-прислугу, чувствуя нутром, что не чистым пахнет дело.
– Мы на неделю уезжали в отпуск на родину, – и, как в детективном кино, она из кармана достала заготовленные билеты. – На дочь подписана однокомнатная квартира, вторая – на бывшего мужа, – тихо, но уверенно сказала женщина-прислуга.
– А коттедж на кого подписан? – строго, как на допросе, поинтересовалась Галина.
– После смерти по завещанию на меня с мужем. – Женщина ответила очень тихо с явным акцентом, но в палате стояла мертвая тишина, и все отчетливо услышали, что требовалось услышать. – Мы с мужем Зоечку заберём домой, вот только соберём все документы. – Она достала пачку бумаг и обратилась к врачу, – Вы нам поможете?
Пара поспешно ушла, не покормили, не поменяли подгузники. Зоя смотрела в потолок и плакала. Она всё слышала, но поделать уже ничего не могла.
Солнце осветило всю палату, только ни одну лежащую женщину оно не радовало. Я смотрела в окно, внизу люди спешили по своим делам, машины мчались, облака плыли поднимались в неизведанные дали, – там внизу интенсивно кипит жизнь. Захотелось туда, тоже спешить куда-нибудь. В голове мелькнула мысль: «самое главное в жизни – здоровье и любить своих близких». После тяжёлой ночи, очумелого, неприятного утра захотелось поскорей выбежать из этой душной палаты, прийти домой, обнять свою маму, дочку и сына, расцеловать их и сказать, как сильно я их люблю.