игра завершается. твой смех звенит, твои слёзы обжигают. ты лучшая
Music: Kery James – Lettre a mon public (Clip officiel)
с глубоким уважением к настоящему русскому офицеру, полковнику Степанычу, дружбой которого горжусь
Paris vaut bien une messe
Почти у каждого из нас есть воспоминания о знакомствах и встречах, пусть и не меняющих течение жизни, но оставляющие в ней глубокий след и заставляющие мысленно возвращаться к какому-либо её моменту.
Наше, в общем то случайное знакомство в одной из социальных сетей длилось уже около двух лет. Разговоры обо всем на свете, ни к чему не обязывающие вопросы о жизни и ее смысле, приколы в чате и лёгкий флирт были для меня действительно отдушиной в тот сложный период переоценки жизненных ориентиров. Несколько раз мы договаривались о встрече в реале, но глупейшие стечения обстоятельств не позволили случиться этому, уже давно логичному шагу нашего знакомства. Тем жарким июньским утром я получил от неё сообщение в личку, что Королевское Научное Общество приняло положительное решение о выделении гранта на изучение скандинавской филологии в Университете Осло и через три недели она улетает, чтобы успеть обосноваться и решить все бытовые вопросы к началу учебного года. Понимая что это, возможно, единственный в ближайшее время шанс на встречу, я предложил ей пересечься в Париже, не очень то надеясь что ради этого она сделает круг через всю Европу. К немалому моему удивлению, через полчаса она ответила утвердительно, сообщив, что взяла билет на рейс Эйр Франс и вылетает третьего августа. Мысленно прикинув, что до дня Х оставалось ещё три недели, я расслабился и решил пока разгрести все возможные накопившиеся дела, чтобы позволить себе максимально продуктивно провести этот неожиданно свалившийся парижский вик-энд. Забронировав два номера в любимом отеле на Авеню Опера, я написал ей, что буду встречать её третьего августа в Аэропорту Шарля да Голля.
Тем временем, казавшиеся столь долгими три недели, пролетели практически незаметно и я неожиданно обнаружил, что до вылета в Париж осталось всего два дня. Набрав номер Степаныча, старшего товарища и куратора, я попросил его до понедельника забыть о моём существовании “от слова совсем”.
- Куда ты, блять, опять собрался? А нихуя страшного, что в следущий вторник официально заступает новый военный атташе и мы должны представиться ему ДО группы этого долбоёба Дзюбы?
- Степаныч, а ты вспомни как ахуительно дал отдохнуть в прошлом году, сорвав меня на второй день отпуска?
- Ладно, вали к своим неграм-пидарасам и чтобы в воскресенье вечером был у меня, нужно аналитику в последнем отчете подправить! - После некоторого замешательства, Степаныч вдруг решил сменить гнев на милость. Прожив в Европе более 15 лет, он был все также по-русски нетолерантен, о чём непременно считал своим долгом сообщить после первых же ста грамм.
- Степаныч, ты лучший, в воскресенье у тебя. С коньяком! – моей радости не было предела, ибо в последнее время он пребывал в весьма дурном расположении духа в связи с неожиданным отзывом в Москву прежнего военного атташе, его неизменного дружка и собутыльника.
Назавтра я был в столице, первым делом метнувшись к Хаасу и заскочив еще в одно местечко на Кельмаркте за подарком для неё. Утром следующего дня я вылетел в Париж.
Город любви гостеприимно встретил полицейским усилением – СМИ вовсю обсуждали подробности очередного, случившегося на прошлой неделе, теракта в Лондоне. Благополучно добравшись до отеля и забросив чемодан в номер, я наскоро выпил чашку кофе в кондитерской напротив и, взяв такси, поехал в аэропорт. Пройдя все кордоны и предъявив паспорт почти одинаковым, белозубо улыбающимся двухметровым неграм-военным, я наконец прошел в терминал.
- Мадам и месье, рейс авиакомпании Эйр Франс из Москвы приземлился во втором терминале аэропорта Шарль де Голль – вырвав меня из размышлений о не сулившей ничего особо приятного смене военного атташе, сообщил отдающий металлом голос.
Через полчаса, наконец, пришла короткая смска “выхожу”, стеклянные двери нейтральной зоны бесшумно раскрылись и появилась она. Рюкзак на плече, небольшие чемодан и сумка на багажной тележке, серая толстовка с надписью I LOVE SCAM, джинсы и темно-синие кроссовки New Balance – издалека она выглядела как обычный европейский тинейджер из семьи представителей среднего класса. Однако, длинные волосы, точеная фигурка и очки в голубой оправе (как раз под цвет джинсов) сразу привлекли взгляды мужской части встречающих.
- Madonna Mia! – услышал я восхищённый возглас где то за спиной и, повернувшись, наткнулся взглядом на низенького итальянца с остатками растительности на голове и переливающимся всеми цветами радуги бриллиантовым ролексом на руке.
“Сегодня не твой день, bambino”, ехидно подумал я, сделав несколько шагов ей навстречу. Внешне она не сильно изменилась за эти два года, превратившись, тем не менее, из милого подростка в эффектную девушку. Лишь сжатые в тонкую ниточку губы и строго-сосредоточенный взгляд серо-зеленых глаз выдавали в ней человека, успевшего многое повидать в этой жизни.
“Однако, оригинал превосходит фотки и все ожидания”, мысленно отметил я, непроизвольно расплываясь в улыбке.
- Привет! Как долетела? Устала? Есть хочешь?-, взял я инициативу в свои руки.
- Привет. Нормально. Хочу кофе-, она была, как всегда, немногословна.
- Непременно, кофе. С круассаном. Только не в этой помойке. Приедем в город и все организуем. А сейчас свалим отсюда поскорее. – ответил я, пытаясь перехватить у неё тележку с багажом.
- Я как бы и сама могу довезти, если что!-, обозначив самостоятельность, сообщила она, тем не менее, отдавая мне тележку.
Выхватив из бесконечной вереницы такси голубой ситроен с пожилым камбоджийцем за рулем, мы без каких-либо приключений через сорок минут были в отеле. Зарегистрировав её и сдав вещи носильщику, старому знакомому камерунцу Жану-Мишелю, мы двинули в соседнюю кондитерскую Фуше за обещанным кофе.
- Нихуя себе сколько вкусняшек! -, сразила она своей непосредственностью.
Впрочем, она была права. Впервые оказавшись у Фуше, моя реакция была приблизительно такой же.
- Мадемуазель, месье, желаете остаться внутри или пройдёте на улицу?,- улыбнувшись обоим и подмигивая мне, спросил молодой гарсон.
- На улицу. Латте, фраппе и два круассана, пожалуйста,- ответил я, незаметно протягивая гарсону десятиевровую бумажку и увлекая её из кондиционированной прохлады зала под жаркое августовское солнце.
Гарсон понимающе кивнул мне, ловко ухватив купюру двумя пальцами. Через пять минут наш столик был накрыт белоснежной скатертью, на которую гарсон торжественно поставил вазочку со свежей темно-бордовой розой и традиционный графинчик с холодной водой.
- Пожелания, предложения, замечания по поводу вечера?,- спросил я, неторопливо закуривая.
- Ммм… не знаю… сложнааа!,- ответила она, смешно сморщив носик и неодобрительно поглядывая на сигарету.
- Окей, мысли есть, предложения тоже. Но сначала кофе! А вот, кстати, и он-, увидев приближающегося с подносом гарсона, заметил я, потушив сигарету.
Немного поболтав, выпив кофе и съев свои круассаны, мы вернулись в отель, договорившись встретиться в лобби через полтора часа. Помня о ее нелюбви к “разным музейным картинам”, я решил начать прогулку с Монмартра. Побродив по узким улицам и выпив кофе, пофоткавшись на площадке у подножья Сакре Кёр мы, выловив очередного камбоджийца, оказались на острове Сите. Отстояв традиционную очередь в знаменитый Бертильон, выпив по бокалу шардонне и затарившись вкуснейшим мороженым, мы дошли до Сен Луи. Расположившись на скамейке, поглядывая на проплывающие по Сене прогулочные теплоходы, забитые вездесущими китайскими туристами, я украдкой поглядывал на неё, пытаясь понять с кем им для чего свела меня судьба этим теплым парижским вечером. Она рассеянно посматривала по сторонам, впитывая звуки и запахи уходящего дня в новом для себя городе. Колокола Нотр Дама пробили половину девятого, город неумолимо погружался в вечер.
Звук трех одиночных выстрелов, донесшийся откуда то из средневековой глубины Латинского квартала и переросший в несколько длинных автоматных очередей, нагло разорвал благостную тишину. Через минуту со всех сторон взвыли приближающиеся полицейские сирены.
- Слушай, а давай пойдем мы нахер отюда. По ходу дела, случилось что то серьезное. -, уже будучи практически уверенным в смысле происходящего, схватил я её за руку. “Причём, валим быстро!”. Воздух буквально взорвался от новых автоматных очередей.
Движение на набережной и улице Риволи было перекрыто, повсюду сновали полицейские и армейские патрули и автомобили. Улицы города стремительно пустели - наученные горьким опытом предыдущих терактов, парижане и туристы прятались по домам, магазинам и кафе. Медлительных китайских туристов бесцеремонно оттесняли подальше от набережной Сены.
- Нихуя себе погуляли! – выдохнула она, когда мы ворвались, наконец, в здание отеля, охраняемое снаружи двойным кордоном вооруженных секьюрити.
- Попили блять пивка! – в тон ей ответил я, пытаясь выстроить план дальнейших действий и понимая, что так замечательно начавшийся вик-энд безнадежно испорчен.
“Сегодня вечером неизвестные террористы захватили один из корпусов кампуса Университета Сорбонны. По предварительным данным, пять человек убито при нападении, количество заложников остается неизвестным. Президент Пятой Республики выступит с экстренным обращением к нации в выпуске десятичасовых новостей. Мы продолжаем следить за развитием событий.” – трагическим голосом вещал из телевизора в лобби ведущий CNN.
- Ну и что нам с этой…-, я не успел закончить обращенную к ней фразу, как в кармане завибрировал телефон. Даже не посмотрев на номер звонящего, я уже знал кто это.
- Да, Степаныч! В порядке. Живой. Но я…
- Долбоёб ты! Говорил тебе, нехер там делать! Через три часа закроют аэропорты, хочешь – роди билет и скажи что украл, но ты должен вернуться сегодня же. В восемь утра общий сбор у меня. Это приказ!-, спорить со Степанычем в данной ситуации было бесполезно в принципе.
- Всё очень плохо. Пожалуйста, срочно в номер, собирай что не разобрано. Через полчаса мы должны уехать. Я не могу остаться здесь, мне нужно вернуться, а тебе одной нельзя оставаться тем более.” Я не смел посмотреть ей в глаза. Гадкое чувство вины за происходящее накатило волной. Она невозмутимо кивнула. “Боже, какая ты умничка!”-, пронеслось в голове.
По дороге в аэропорт, зависнув в пробке, мне каким то чудом удалось купить два билета на ближайшие рейсы в разницей в полчаса, ей – в Осло через Франкфурт, себе – домой через Афины. Несмотря на панику и столпотворение, аэропорт пытался работать. Количество военных и полиции превысило все мыслимые пределы, казалось, что на каждого пассажира их приходится минимум по одному. Избавленные от формальностей на внутришенгенских рейсах мы, сдав багаж и пройдя спецконтроль, сидели в зале бизнес лонжа, тихо охреневая от всего происходящего. Разговор явно не клеился. Мы просто молча смотрели друг на друга. Ее рейс объявили первым.
- Дааа, вик-энд что то не сложился…-, начал было я.
- Забей. Нормально. Все равно было прикольно! Ты кульный-, она неожиданно улыбнулась
- Стоп! Чуть не забыл! У меня же для тебя подарок!-, спохватился я, доставая пакет с вишневыми мармеладками в шоколаде от Хааса и синюю коробочку Сваровски, перевязанную оранжевой лентой. В коробочке был маленький хрустальный цветок. “Возьми, потом в самолете посмотришь!”-, почему то почти шепотом произнес я, протягивая ей смотревшиеся несколько нелепо относительно сложившейся ситуации подарки.
- Спасибо. Посмотрю обязательно.-, также тихо произнесла она и встала.- Я прилечу и напишу. Мне пора!
Уже собравшись было уходить, она вдруг остановилась, сделала шаг назад и повернулась ко мне лицом….
Запах ириса Hermes от ее волос, один из тончайших и прекраснейших ароматов на свете и охлаждающе-мятный вкус ее губ остались воспоминанием об этом странном и неудавшемся парижском вик-энде.
На следующее утро она написала, что долетела вполне благополучно и уже едет в универ подписывать документы и контракты. Мы договорились встретиться на Рождество в Осло или Стокгольме. Волей Степаныча в то Рождество мне пришлось оказаться совсем в другом конце Европы, чего я до сих пор не могу ему простить. В январе ее телефон перестал отвечать, а все аккаунты в соцсетях исчезли одновременно. Степаныч, пытаясь загладить вину, задействовал свои контакты, но поиски были безрезультатны.
Через несколько лет, в канун Рождества, я достал из почтового ящика открытку с канадским штемпелем без обратного адреса. На лицевой стороне были виды Квебека, на оборотной - два слова ;'est bien и нарисованный синей ручкой контур маленького хрустального цветка от Сваровски.