Вошли в дом в молчании. Два оставшихся брата угрюмо сидели за столом, такие же неразговорчивые. Басюля в холщовой сорочке, а Громид по пояс обнажённый. Вот, значит, чью рубашечку я намедни позаимствовала. Но чувство вины да неловкости мне также несвойственны и чужды, как депрессия или, скажем, апатия. А, будь — что будет: пропадать так с музыкой и начала с ходу, снимая через голову и возвращая брату недавнюю заимку:
- Братья мои дорогие, низкий Вам поклон, что спасли из плену да вновь приютили меня сиротинушку (а то кто ж я? Коль своего роду-племени не помню-не ведаю). Кстати, где это мы с Вами сейчас обосновались?
Ответ за всех держал, как заведено у братьев, Громид, облачаясь в возвращённое мной нательное:
- Это дом братца нашего названного Басюли, что из Чумыхроней родом. Мы подумали и решили тебя тута пока схоронить-спрятать. Деревенька отдалённая, навряд кто тут искать замыслит. Да, не серчай за спрос, братишка, т. е. сестрица названная, - совсем смутился мой богатырь, однако как-то справился с управлением и вскоре продолжил: Уж скажи нам всю правду, кто ты и откуда? Где таких фокусов затейных надоумилась да и что у тебя на уме и в ближних планах?
Ох, и робятки мои родненькие, и что мне сказать-от Вам ума не приложу. Но отвечать что-то надобно, потому и говорю, глаза потупя:
- Хоть бейте мя, хоть режьте, но как на духу Вам докладаю: не помню сама кто я и откудова сюда пожаловала. Ведать — не ведаю, откель и уменье моё мудрёное, что надысь на рыночной площади демонстрировала. Хуже того — даже знать не чаю, что за страна эта, молодцы мои златокудрые (уж про мир и заикаться не стала), и кто и с какой целью меня сюда направил (за что сослали-спровадили, вовремя спохватилась, не добавила).
Так всё своим дружочкам на едином дыханье и выдала. А что? Мне терять уже нечего. Помолчали мои соколики, утрясли, видать, в разумах речь мою малоинформативную и говорят, подумавши. Ну, как водится — Громид за всех:
- Спасибо, Гадя (ох, опять это имячко, не, оно, и впрямь ко мне, как заговорённое причепилось), за правду твою честную. Мы уж не подведём тебя, как давеча, не дадим в обиду, оправдаем доверие. Только... что нам делать-то тепереча? Куда стопы направить? Как мыслишь?
Да, Вы чё? Правда, что ль? Остаёмся в нашей дружной сплочённой компании? Даж камнями не побьёте? Во, здорово, не, ну я, конечно, и не сомневалась особенно, так чуть-чуть... самую малость. Эх, тогда — живём. С такими ребятами — мне и кум не сват. Ох, чует моё сердце, мы ещё повоюем! А перво-наперво, надо понять, что ж это за место такое чудненькое. И что за засада с лошадками. Вслух говорю, приободрившись зело:
- Спасибо и Вам, братья мои разлюбезные, за отвагу Вашу и верность надёжную. Вместе мы нигде не сгинем, вместе мы, знаете, эге-гей (так, кажись, меня снова несколько подзаносит, теперь от радости зашкаливающей. Так, поспокойнее надось, посолиднее): Только расскажите мне сперва о Вашем царстве-государстве немного для прояснения, так сказать, неочевидного. Что у Вас за царь? И ещё... с лошадками Вам ничего необычного... не чудится?
И тут мне братушки то вперемежь, то по очереду поведали, что сами разумели:
Царство то древнее с историей славной, а стольным градом у них город с заковыристым названием Ухлюдль. В честь чего, во чью славу этак назван — про то не ведают. Царь-батюшка ни хорош, ни плох — как и все правители по их мнению. Зато мирный: обид никому из соседей ни чинит, но и собственных вотчин попусту врагам не сдаёт-разбазаривает. Да и народ свой притесняет не шибко уж. Правит издавна (сколько себя братья упомнят). Вот и вся история теперешняя. Если же говорить о прошлой... то тут всё больше на слухах да домыслах. Но деды им вроде когда сказывали, что раньше страна была могучей и процветающей, особливо искусствами затейными да волшебством премудрым. Но пришли времена (не то маг какой объявился дюжее остальных, не то супостат завистливый сыскался), но начали пропадать сначала из деревень и сёл, а потом, шептались, и в городах даже, люди с мастерством кудесным да способностями необычными, всё из детей да молодёжи больше. Теперяча, вот вроде уже поменьшее.... Однако, слухами, как водится, земля-от полнится... и молва ходит, что нет-нет, да где-нигде и сгинет дитя аль парень/девка, какой потолковей да посмекалистей. А куда пропадают, за какой надобностью — о том никто не знает. Зато сейчас не сыщешь во всём государстве будто бы ни одного чародея-фокусника, даж факиры бродячие и те попереводились начисто. Оттого-то так рады были мои артисты бродячие встрече со мной неожиданной. Потому так и стремились ко мне в сотоварищи.
А ещё, дескать, сказывают, что в одном предместном городишке проходят... фестивали, по типу (как я поняла), наших конкурсов. И кто в этих фиестах/конкурсах победу одержит — тот... и молодец. О, как... И как не допытывалась у них что за конкурсы тайные, какие-такие вымпелы переходящие, награды победителю — ничего путного мои браточки не ответили. Потому как и сами не знали ничегошеньки. Гм... ладноть, надо будет обмозговать на досуге.
И про лошадок братья намёка моего не поняли. Сколько живы, грят, столько и лошади у них такие с глазищами этакими "приятными". Вот и весь сказ. Не густо, но мне вообще-то достаточно. Пищи для ума получила — пошла к себе переваривать, даже от обеда, услужливо Басюлей на всю братию приготовленного, отказалась. На самые соблазнительные запахи и уговоры своих спутников любезных никак не отреагировала. Поблагодарила братьев сердечно за ценные сведения и убралась восвояси.
Так, размышляла я, грызя сушку со стола обеденного втихаря всё ж стянутую, то что я тут не случайно — это к ворожее не ходи. Что я запамятовала собственное происхождение и как ни силюсь не могу вспомнить — тож неспроста. Далее... а что далее? Надо как-то разузнавать о ристалище неведомом в пригороде столичном и продвигаться туда со своей командой бравой. В общем, к утру план совместных наших действий у меня в общих чертах наметился. В остальном — будем ориентироваться по ходу дальнейших событий. И что-то подсказывает мне, что они не заставят себя долго упрашивать.