В своё время, будучи подростком, я приобщился ко многим спектаклям и концертам как местных так и заезжих деятелей культуры благодаря следующему обстоятельству: мама работала в научно-исследовательском институте и по совместительству, на общественных началах, занималась распространением театральных билетов среди сотрудников. В 50-е годы прошлого века было принято,что представители театральных организаций передавали свои полномочия местным распространителям - это увеличивало зрительскую посещаемость. У людей порой нет времени ходить по театральным кассам, а тут можно приобрести билет прямо на производстве, да ещё без наценки городских театральных касс. А чтобы заинтересовать местных распространителей, их поощряли контрамарками на страфонтенки, т.е. боковые откидные непродаваемые места в концертных залах и
входными билетами на боковые диваны в Филармонию.
Это и поспособствовало моему театральному просвещению, а вследствие этого и увлечению. Я видел на сцене звезду итальянского неореализма.трагическую Анну Маньяни, Ваграма Папазяна - младшего современника и соратника легендарной Сары Бернар, блистательного и неповторимого Марселя Марсо, возродившего искусство пантомимы, ещё не постаревшую великую Раневскую, (позже видел и постаревшую, что далеко не одно и то же!), зажигательную и обворожительную, как говорили "с каскадом", Целиковскую и нескольких зарубежных эстрадных звёзд.
Но как-то после одного концерта у меня возник вопрос: как достойно должен вести себя артист, когда он не играет в спектакле,а выходит на эстраду один на один с публикой, скажем, мим, пародист, чтец, певец? И я припомнил два случая из прежних уже далёких лет.
К нам на гастроли приезжал эстрадный певец из Швейцарии Вико Торриани. Это
был живой, подвижный молодой человек в каком-то блестящем перламутровом костюме, что для нашего зрителя, привыкшего к тёмным двубортным костюмам Москошвея у отечественных исполнителей уже было в новинку. Но ещё более радовало наших зрителей то, как раскованно держался гуттаперчевый Вико на сцене не только во время исполнения песен, но и при зрительских аплодисментах.Когда девушки пытались передать ему букеты через оркестровую яму, он падал на сцену в своём прекрасном костюме и изо всех сил тянулся к цветам, показывая, что внимание зрителей для него превыше всего.
И публика долго не отпускала его вплоть до того, что в последний раз он вышел из-за кулис в носках, держа концертные туфли в руках.
Вот это был один пример отношения артиста к публике.
Другим примером было выступление певца Михаила Александровича (не путать с более поздним по времени Анатолием Александровичем, исполнителем песен советских композиторов). Михаил Александрович в своё время был очень знаменит - лауреат Сталинской премии, 22 миллиона пластинок и обладал ровным во всех регистрах, мягким,"медовым" тенором. Концерты его собирали полные залы.
На один из таких концертов в ленинградской Филармонии попал и я.
Певец был маленького роста в каких-то детских ботиночках, но держался на
сцене с подчёркнутым чувством собственного достоинства, в строгой классической манере.
При исполнении романсов, а особенно неаполитанских песен, публика неистовствовала, кричала из зала: "О sole mio", "Амаполу", несла к эстраде
ноты песен, которые хотела услышать, посылала записки с просьбами.
Одну из таких записок передали женщине, сидевшей в первом ряду. Очевидно женщина оказалась не слишком воспитанной, а может быть и смущающейся, но
как-то так получилось, что она встала и не передала записку в руки певцу, а
кинула её на сцену.
Портал сцены в Филармонии голый - ни кулис, ни каких-либо выгородок нет, и
вот эта записка упала у края эстрады. Певец на это никак не реагировал. И
злосчастная записка пролежала на виду у всего зала целое отделение. Могу только догадываться, что при этом чувствовала дама, сидевшая в первом ряду.
Так вот, как же всё-таки должен в таких случаях вести себя артист? Как Торриани, или как Александрович? Что правильнее? Или единого правила нет и каждый исполнитель решает это для себя самостоятельно? Вопрос!