Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
526. Что, опять вспять?! 5 октября 1973 года.
Сводка погоды: Пятница 5 октября 1973 года. Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Северное море.
Ближайшая метеостанция «Листа фйр» около авиабазы «Фарсунн, Луфтхавн Листа» (Фарсунн, Вест-Агдер, Норвегия): географические координаты: 58.117, 6.567, первое наблюдение: 01.01.1973 г., последнее наблюдение: 31.12.2019 г. на пятницу 5 октября 1973 года давала такие данные погоды: максимальная температура – 13.0°С, минимальная температура – 8.0°С, средняя температура – 9.4°С; скорость слабого ветра – 1 м/с, без осадков. Эффективная температура (температура самоощущения человека на открытом воздухе) – 8.6°С. Тихий ветерок ощущался только во время движения корабля, а так этот ветер (1 балл по шкале Бофорта) даже наш походный военно-морской флаг бы не шевелил. Этот тихий ветер на море вызывал только рябь и волны высотой 0,1 м и длиной 0,3 м. Вокруг нас был почти штиль.
Прекрасное и радостное утро пятницы 5 октября 1973 года в Северном море началось с восходом солнца в проливе Скагеррак, куда БПК «Свирепый», экономя топливо, всю ночь шёл средним экономическим ходов в 14 узлов (25,93 км/ч). Командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров понимал, что смертельно уставшему личному составу экипажа корабля необходимо хотя бы спокойно выспаться без боевых тревог.
С 21:00 4 октября 1973 года до 06:00 5 октября 1973 года (за 9 часов) мы прошли 126 миль (233,37 км) и вышли в точку с координатами: 57.5072, 8.3713 или 57°30;26;, 8°22;17;. Солнце на этой широте и долготе 5 октября 1973 года должно было взойти в 09:37 по местному времени (05:37 по Гринвичу), должно было закатиться за горизонт в 20:52 по местному времени (16:52 по Гринвичу) и день должен был длиться 11 часов 15 минут. Истинный полдень должен был быть в 15:14 по местному времени датского города-порта Скаген. К восходу солнца мы должны были, осторожно выбирая курс среди многочисленных танкеров, сухогрузов, пассажирских судов и паромов, траулеров и всяких разных гражданских судов, выйти в район нашей обычной якорной стоянки и уже при солнечном свете встать на якорь.
Экипаж БПК «Свирепый» привычно считал время на корабле «по Москве», то есть все вахты, весь распорядок корабельной жизни в нашем одиночном морском походе на БС (боевой службе) мы делили на четырёхчасовые вахты по московскому времени суток. Естественно, мы приспосабливались к местным условиям, местному времени и местному «графику» восходов и закатов солнца на разных широтах и долготе местонахождения нашего корабля в море-океане. Однако, всё равно, моряки БПК «Свирепый» привычно просыпались по московскому времени, делали физзарядку и утреннюю приборку по московскому времени, ощущали аппетит, завтракали, обедали и ужинали, смаковали вяленую воблу и грызли ржаные сухари тоже по московскому времени. Может быть, так мы инстинктивно ощущали связь с нашей Родиной?
5 октября 1973 года я проснулся привычно и рано в 06:00, когда «на улице» (так мы звали нашу верхнюю палубу корабля) было ещё темно. ГЭУ (главная энергетическая установка) корабля ровно и мерно звучала, маршевые турбины свистели «по-самолётному» весело и мощно и вместе с ними пела моя душа, потому что я тоже дрожал от нетерпения вместе с корпусом корабля, разрезавшим острым форштевнем воды пролива Скагеррак. Только после того, как я открыл глаза и потянулся всем телом, освобождаясь от тёплых объятий моего байкового одеяла и старой чёрной шинели ещё самого первого срока носки, я вдруг понял, что мы поворачиваем.
Корабль кренился на правый борт. Я привычно отметил, что рулевой не просто повернул штурвал влево по команде «Лево руля!», а повернул круто, исполняет команду «Лево на борт!». По этой команде перо руля перекладывается влево на 20-25° и на среднем ходу корабль во время поворота (циркуляции) резко наклоняется вправо. Как раз такой крен сейчас швырял мои книжки с полок стеллажей нашей корабельной «крейсерской» библиотеки и валил их на меня.
- Как же ты их не заклинил по-походному, Суворов? – строго и весело упрекнул я самого себя, а потом вдруг осознал, что мы поворачиваем не в ту сторону, не направо, огибая острый мыс Скаген, а налево, в открытое море, то есть назад.
- Это ещё что такое! – опять вслух сказал я самому себе. – Что?! Опять вспять?!
Быстро, не теряя времени, я собрался сам, собрал свои «разведчикские» манатки (вещи, пожитки), и ринулся без вызова вахтенного офицера на ходовой мостик. На ГКП сонно «куняли», сидя на палубе возле своих планшетов, приборов и оборудования молодые матросы, несущие «собачью вахту» с 04:00 до 08:00 (правда, некоторые моряки назвали «собачьей» любую ночную, вечернюю или утреннюю вахту). Также, уронив голову на руки, сидели на круглых «банках» дежурные или вахтенные молодые офицеры и мичманы. Никто из них не обратил внимание на крутой крен нашего корабля.
- Ты чего пришёл? – встретил меня на ходовом мостике хмурый и злой от напряжений вахтенный офицер. – Я тебя не звал.
- Он рулевой, - услышал я голос из темноты ходового мостика со стороны командирского кресла. – Он крен почуял. Разворот…
Я приблизился к командиру корабля, сидящему в своём командирском кресле и, не снимая с себя навьюченное «разведчикское барахло», осмелился спросить Евгения Петровича Назарова: «Что-то случилось?».
- Случилось, - устало ответил командир корабля и деловито встретил сонного и недовольного штурмана командира БЧ-1 старшего лейтенанта Г.Ф. Печкурова, тот передал командиру корабля и вахтенному офицеру новые походные навигационные карты с новым курсом следования БПК «Свирепый» к новому месту.
- На «Бойком» ЧП, - сказал командир БПК «Свирепый» капитан 3 ранга Е.П. Назаров. – А нам приказ вернуться обратно и встать на якорь у Шетландских островов. Приготовиться к дальнему плаванию и ждать подхода натовской эскадры.
- Как думаете, матрос Суворов, выдюжим? Справимся?
Командир корабля, видимо, уже давно был здесь на ходовом мостике в компании с вахтенным офицером и матросом на руле. Ему, наверное, хотелось с кем-то поговорить, обменяться мнениями, сомнениями и тревогой, но кроме них и штурмана на ходовом мостике больше никого не было: старпом и замполит спали у себя в каютах, вахтенные «куняли» и «клевали носом» на своих боевых постах, машины мерно работали и свет в лампочках не моргал, так что вся жизнь корабля сейчас протекала здесь, в ходовой рубке БПК «Свирепый», который совершил поворот вспять и точно так же, как до этого бодро шёл к месту якорной стоянки у мыса Скаген, бежал по глади пролива Скагеррак обратно в открытое Северное море, не дойдя до вожделенной стоянки всего-то несколько миль пути.
Я не спеша развесил на переборке правого крыла ходовой рубки своё хозяйство визуального разведчика, включил на прогрев корабельный бинокулярный перископический визир ВБП-451М, чтобы обозреть окрестности и вполголоса всё же не утерпел, поинтересовался у командира корабля о том, что же случилось с нашим сменщиком БПК «Бойкий» Краснознамённого Северного флота.
Однако капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров только досадливо отмахнулся от меня, потому что опять пришёл штурман старший лейтенант Г.Ф. Печкуров и острым простым карандашом «Кохинор» исправил какую-то неточность в походных картах командира корабля и вахтенного офицера. Они немного поспорили, а я, не увидев ничего интересного в предутренней черноте горизонта, кроме ходовых огней многочисленных далёких и близких судов, незаметно присел на палубу, прислонился спиной к холодной переборке и мирно уснул.
- Так как вы думаете, матрос Суворов, мы справимся с поставленной задачей? Приказ командования выполним? – услышал я во сне негромкий голос командира корабля.
- Точно так, товарищ командир! Выполним! – выпалил я, открыл глаза и увидел удивлённые взгляды командира корабля и штурмана.
Евгений Петрович Назаров смотрел на меня недоумённо, но с пониманием, а Геннадий Фёдорович Печкуров с непониманием и неприязнью, впрочем, как всегда.
- Выполним! Куда ж мы денемся? – в тон мне сказал командир корабля и отпустил штурмана. – Должны выполнить, иначе, какие же мы советские моряки? Верно?
- Точно так, товарищ командир! – сказал я и вдруг заметил, что последний вопрос командира корабля был адресован вахтенному офицеру и матросу-рулевому; те оглянулись на него и на меня, выскочку, и согласно кивнули головами.
Я встал, встряхнулся, незаметно напряг мышцы, подвигал плечами и ощутил «зверский» голод. В животе у меня громко забурчало. Командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров молча кивнул мне, отпуская с ходового мостика в столовую личного состава. Я, было, взялся за свои фотоаппараты, бинокль и портативный магнитофон, но командир корабля только сердито махнул мне рукой и я поспешил в ГКП и далее по трапу вниз в коридор личного состава.
БПК «Свирепый» оживал, наполнялся проснувшимися матросами, а за матросами потянулись старшины, а за старшинами – годки. Крайними в столовой личного состава «нарисовались» ДМБовские годки осенне-зимнего призыва 1970 года. К этому времени все вахтенные, подвахтенные и те, кто не хотел спать в это утро прихода на якорную стоянку у мыса Скаген, уже позавтракали, поэтому годки могли спокойно, с чувством, толком и расстановкой обсудить свои «ДМБовские» дела.
Никто из моряков, годков и ДМБовских годков не почувствовал изменение в положении и курсе следования БПК «Свирепый». Я опасался, что будут вопросы, возгласы, требования, сердитые реплики и горестные стенания, но никто из моряков не выказывал беспокойства. Все мирно и весело, привычно и традиционно шутили и подначивали друг друга, задирали молодых матросов и дразнили подгодков, напоминали друг другу о скором возвращении в базу (ВМБ Балтийск). Я не стал ничего сообщать или говорить морякам, пусть сами узнают в нужное время от командира корабля или старпома.
Через полчаса после завтрака я уже стоял на своём боевом посту у визира ВБП-451М и выглядывал для себя интересные объекты для визуального наблюдения. Вокруг была мирная морская жизнь большой дороги международных коммуникаций в Северном море. Длинные вереницы разномастных судов двигались в море и наш корабль, отвернув немного влево, всё больше и больше отклонялся от них на северо-запад к Шетландским островам. Для этого нам надо было пересечь Северное море по диагонали с юго-востока на северо-запад.
- Что же случилось с БПК «Бойкий!? – мучил я себя жгучим от любопытства вопросом. Просить ответа у командира корабля было уже поздно, начиналось утро и наше неформальное общение закончилось. Ровно в 08:00 командира корабля сменил старпом капитан-лейтенант Е.В. Протопопов, а с ним говорить было бесполезно, он никогда сам не шёл на контакт со мной, как с собеседником. Мне оставалось только ждать, когда выйдет из своей каюты и поднимется в ходовую рубку заместитель командира корабля по политической части капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин.
Дмитрий Васильевич Бородавкин появился только в 09:45, когда уже рассвело и солнце ярко просвечивало сквозь прозрачные облака на горизонте. Он огляделся по сторонам, затем внимательно посмотрел на вахтенного офицера, на старпома, работающего с навигационной походной картой, и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: «А что? Мы уже прошли Скаген и идём в Балтийское море?».
- Никак нет, - ответил старпом капитан-лейтенант Н.В. Протопопов. – Мы идём обратно в Северное море, к Шетландским островам. Там мы встанем на якорь, и будем ждать прихода танкера.
- А почему не у Скагена?
- Потому что на БПК «Бойкий» ЧП, - ответил старпом. – Что-то серьёзное случилось с его вооружением. Он срочно возвращается на Северный флот в Североморск.
- А что там произошло? Жертвы есть?
- Вам лучше узнать это у командира корабля, товарищ капитан 3 ранга, - ответил старпом и отвернулся к карте.
Замполит подождал немного, потом поманил меня пальцем и спустился по командирскому трапу в коридор офицеров. Я последовал за ним и в его каюте, присев с разрешения замполита на стул-банку, поведал ему о всех наших утренних делах. Докладывал я замполиту в стиле разведотчёта, то есть в хронологическом порядке, по времени и событиям, так что Дмитрий Васильевич был полностью удовлетворён, кроме понимания, что же случилось чрезвычайного на БПК «Бойкий».
- Давно у нас не было корабельной стенгазеты или боевого листка, - сказал без укоризны замполит. – Пора бы что-то такое рассказать и показать интересное, как вы умеете это делать.
- Точно так, товарищ капитан 3 ранга! – ответил я. – Есть сделать стенгазету. Материал у меня есть. Будет здорово!
- О чём? – тут же полюбопытствовал замполит.
- О воздушных атаках американских самолётов с авианосца «Джон Ф. Кеннеди».
- Вы что? Хотите рассказать экипажу корабля, как мы проиграли бой с превосходящими силами противника!? – вскинул голову замполит.
- Никак нет! Товарищ капитан 3 ранга! Я хочу рассказать и показать, как мы лихо отбивались и сбивали американские самолёты!
- Это как же?
- Нарисую схему-рисунок нашей корабельной ПВО и, как в детстве, нарисую трассеры по самолётам и всплески взрывов бомб вокруг корабля.
- Ну, вы «загнули»… Не надо детских рисунков. Рисуйте как есть, по-серьёзному.
- Есть рисовать по-серьёзному!
- А что вы напишете в статьях и комментариях?
- Напишу о героических действиях вахтенных сигнальщиков-наблюдателей БЧ-4, радиометристов БИП РТС и о «рогачах» БЧ-2.
- Не «рогачей», - строго сказал замполит, - а ракетчиков БЧ-2. Не надо в стенгазете использовать военно-морской жаргон.
- Есть не использовать жаргон!
- И вот ещё, что, Суворов, – отпуская меня восвояси, сказал замполит. – Сделайте так, чтобы, наконец, ваша стенгазета уцелела и не была разорвана на части! Придём домой, в базу, что я покажу в политотделе? Ни одной газеты целой не осталось! Ни одного боевого листка! Ну, что это, в самом деле?
- Не знаю, товарищ капитан 3 ранга, - ответил я сокрушённо. – Это ещё с дивизиона новостроящихся и ремонтируемых кораблей пошло, с Калининграда. Все стенгазеты и боевые листки, все мои рисунки, фотки и картинки традиционно кто-то забирает себе в свои ДМБовские альбомы.
- Надо бы выяснить, кто это, - озабоченно сказал замполит и отпустил меня.
БПК «Свирепый» весь день 5 октября 1973 года бойко шёл средним экономическим ходом в некую точку якорной стоянки у Шетландских островов (вне пределов территориальных вод Великобритании) и в стороне от международных путей морских сообщений, а также в стороне от нефтяных и газовых вышек-платформ, густо расположенных в нескольких районах Северного моря. Честно говоря, мне уже было как-то не интересно за всем происходящим вокруг наблюдать, фотографировать, зарисовывать, потому что я, как и почти всем мы, личный состав экипажа БПК «Свирепый», был разочарован и расстроен. Особенно все были расстроены тем фактом, что наше возвращение домой «обломалось» и что мы не пойдём, как наши братишки-моряки из Балтийска, в Польшу на празднование её 30-летия освобождения от фашистов. Об этом говорили все матросы, старшины, мичманы и офицеры весь день, в обед и вечером сегодняшней пятницы.
Дело в том, что нам был обещан заход в польский город-порт Гдыня или Гданьск Польской Народной Республики (ПНР) и в экипаже БПК «Свирепый» в самом начале БС (боевой службы) присутствовали немало старших офицеров-специалистов, но потом сроки нашей БС увеличивались и они начали потихоньку перебираться на приходящие к нам танкеры и уходить домой. Вот и сейчас некоторые прикомандированные офицеры-специалисты флота сетовали на изменения в нашем боевом походе и были сердиты за наше возвращение вспять на БС в Северное море. Я даже несколько удовлетворился тем, что выпавшее на нашу долю испытание «встало поперёк горла» некоторым «пассажирам», которые даже отказывались подчиняться командиру БПК «Свирепый» капитану 3 ранга Е.П. Назарову и подменять наших корабельных вахтенных офицеров в ходовой рубке. Неприятно было видеть этих старших офицеров-специалистов в расстёгнутых кителях, с сонными, одутловатыми лицами и тупым выражением лица.
Мы были на БС (боевой службе) на боевом корабле, насыщенным боевым оружием и в боевых условиях соперничества с огромной по силе и численности эскадрой американо-натовских кораблей во главе с американским ударным авианосцем «Джон Ф. Кеннеди». Мы практически «воевали» с ними, с их самолётами и кораблями, а эти старшие офицеры-специалисты только присутствовали при этом. Правда, вначале они пытались участвовать в событиях на ГКП, учили там наших «рогачей» БЧ-2, «румын» БЧ-3, радиотелеграфистов БЧ-4 и радиометристов РТС, но скорость и быстрота изменений боевой обстановки, а самое главное, оторванность этих флагманских специалистов от конкретных боевых обязанностей моряков на боевых постах, только мешала всем. Единственный флагманский офицер-специалист, который «вошёл» в жизнь экипажа, как свой человек, это был кто-то из специалистов по электромеханике, он был почти всё время в ПЭЖе и почти нёс там вахту, как все «маслопупы» в БЧ-5.
«Масла в огонь» добавила новость, которую, как всегда, разнёс по кораблю старший радиометрист БИП РТС мой друг-годок Вячеслав Евдокимов: «С Большой земли пришло радио о том, что 5-9 октября 1973 года БПК «Бдительный» и БПК «Сильный» с крейсером «Свердлов» под флагом командующего ДКБФ адмирала В.В. Михайлина будут совершать дружеский визит в порт Гдыня (ПНР)». Эта новость буквально всех в экипаже всколыхнула, рассердила, расстроила и даже обозлила. Из-за этой новости я резко усилил свои старания в оформлении корабельной стенгазеты, посвящённой итогам нашей БС (боевой службы). Теперь мне легче было рисовать и писать комментарии к рисункам-схемам наших боевых действий и перемещений в Норвежском и Северном морях, и не беда, что многое я взял из своих разведотчётов.
После того, как возбуждённый Славка Евдокимов принёс мне известие о визите наших кораблей из ВМБ Балтийск в Польшу, я тоже немного рассердился, бросил работу и в сердцах записал в свой дневник-ежедневник такие слова:
05 октября 1973 пт
Удивительное дело. Приказ нам опять быть в море. У Шетландских островов. Приготовиться к дальнему плаванию. Наши там, в Польше гуляют, а мы никак не можем домой попасть. Выполняем уже третий крупный приказ. С одной стороны, конечно, гордость, а с другой… Ничего, выдюжим. Чувствую – назревают события.
Эти слова «назревают события» относилось, конечно, к моей личной военной тайне, к содержанию ночного разговора командира корабля и замполита о вероятной войне на Ближнем Востоке. Конечно, никто на БПК «Свирепый» ничего не знал о том, что сейчас творилось там, в тысячах миль к юго-юго-западу в Средиземноморье, в Египте, в Сирии, Иордании и Израиле, но что-то уже ощущалось, потому что без веской причины боевому кораблю, прошедшему все сроки назначенной ему БС, испытавшему такой ужасный шторм урагана Эллен и штурмовые массированные атаки палубных самолётов АУ «Джон Ф. Кеннеди», не прикажут на последних тоннах топлива, без пресной воды и «курева» идти опять в открытое море навстречу громадной эскадре боевых кораблей ВМС США-НАТО.
Я был категорически против того, что старший помощник командира корабля капитан-лейтенант Н.В. Протопопов, поддержанный некоторыми командирами боевых частей, особенно, командиром БЧ-1 старшим лейтенантом Г.Ф. Печкуровым, требовали от командира корабля капитана 3 ранга Е.П. Назарова ничего не сообщать личному составу экипажа корабля о боевых задачах и полученных приказах. Они считали, что «матросам и старшинам нечего знать то, что даже не всем офицерам знать положено», что «им (то есть нам – морякам срочной службы) надо только знать свои вахтенные обязанности и корабельные боевые расписания». Я горячо говорил замполиту капитану 3 ранга Д.В. Бородавкину, командиру корабля капитану 3 ранга Е.П. Назарову и парторгу начальнику РТС капитан-лейтенанту К.Д. Васильеву, что матросы и старшины «тоже люди, у них тоже есть права человека и гражданина, они тоже вправе знать, что не просто несут изнурительную вахту, а совершают подвиг, смертельно рискуют и что им (то есть нам всем) надо быть вместе, в одной лодке, единой командой, если хотите, единой семьёй моряков-братишек».
После таких моих «выступлений» старпом ещё более злился на меня, Печкуров высокомерно и брезгливо меня избегал, а командир корабля и замполит иногда лично, на общих собраниях экипажа корабля, на вечерних поверках или, как сейчас по КГС (корабельной громкоговорящей связи), на БС и в морском походе, извещали всех о полученных приказах и поставленных перед нами боевых задачах. Правда, в это утро и в этот день капитан 3 ранга Евгений Петрович Назаров ничего не сказал экипажу корабля по КГС. Вероятнее всего, он сам не знал, что нас ждёт впереди…
С 06:00 до 21:00 5 октября 1973 года прошло опять ровно 9 часов и опять БПК «Свирепый» преодолел средним экономическим ходом 126 миль (233,37 км) и вышли в район обычных якорных стоянок судов вблизи от территориальных вод британских Шетландских островов. Здесь, так же, как у датского мыса Скаген, на банке (отмели), вставали на якорь танкеры, сухогрузы, траулеры, суда специального назначения, в том числе военные суда ВМС США, НАТО и ВМФ СССР. Одни стояли здесь на якорях, чтобы помыться, подкраситься, почиститься, освободить свои танки и цистерны, другие, чтобы встретиться с судами обеспечения и плавучими ремонтными базами, судами спасения или буксирами.
Место нашей якорной стоянки у Шетландских островов было выбрано командиром корабля и штурманом БПК «Свирепый» так, чтобы быть в стороне от «толпы» гражданских судов, буровых нефтяных и газовых платформ. При этом с этого места нашей якорной стоянки мы могли видеть нашей РЛС МР-310 «Ангара-А» тот район Северного моря, который обязательно должен был пройти ордер кораблей ВМС США-НАТО во главе с АУ «Джон Ф. Кеннеди». Примерные координаты якорной стоянки БПК «Свирепый» у Шетландских островов 5 октября 1973 года: 59.92686, 1.294772 или 59°55;37;, 1°17;41;.
Британская метеостанция «Леруик» (Великобритания, Шетландские острова, Остров Мейленд). географические координаты: 60.133,-1.183, первое наблюдение: 01.10.1929, последнее наблюдение: 31.12.2019) показывала такие параметры погоды в прибрежных водах Северного моря и Атлантики: максимальная температура воздуха – 10.0°C, минимальная – 7.0°C, средняя температура воздуха – 8.8°C. Скорость ветра 3 м/с (1 балл по шкале Бофорта и 1 балл слабого ветрового волнения). Лёгкий ветерок (2 балла по шкале Бофорта) создавал слабое волнение на море (тоже 2 балла по шкале Бофорта). Гребни волн высотой 0,3 м и длиной – 1-2 м, не опрокидывались, а красиво оживляли общую картину вод Северо-Восточной Атлантики. Эффективная температура (температура самоощущения человека на открытом воздухе) в Северном море была – 6.7°C. Морской воздух бодрил и был приятным «на вкус».
До начала воны «Судного дня 1973 года» на Ближнем Востоке оставался ровно 1 день.
Фотоиллюстрация из Интернета: 17.02.2020. Северное море. Морской район между Шетландскими островами (Великобритания) и Норвегией. Источник: Карта движения и якорных стоянок судов в реальном времени, https://www.marinetraffic.com/ . Здесь 5 октября 1973 года в точке с примерными координатами 59.92686, 1.294772 или 59°55;37;, 1°17;41; встал на якорную стоянку БПК «Свирепый». Второй раз за время первой БС (боевой службы) мы получили неожиданный приказ найти и сопровождать АУГ ВМС США-НАТО во главе с АУ «Джон Ф. Кеннеди». На БПК «Бойкий» КСФ, который сменил нас в боевом дежурстве в Северном море, случилось чрезвычайное происшествие (ЧП) и он был вынужден срочно вернуться в ВМБ Североморск. До начала войны «Судного дня 1973 года» на Ближнем Востоке оставался 1 день.