У меня с ним никогда ничего нигде не было
для истории это и есть самое главное
всё что сгорает становится сЕро и пепельно
что не горит превращается в месиво ржавое
Пепел – обои со стен кружева и хлопок
всё что впитало хоть капельку звука и запаха
когтем сдирала с мембран перепонок глоток
и жгла в мартенах нарушив шестую заповедь
Ржа - опилки свернувшейся в кокон засохшей крови
поцелуями рваные губы вены лопатки
очищала до мяса хранящие вкус покровы
«царской водкой» смывала прилипшие отпечатки
А потом пепел в урну в чулан на верхнюю полку
по коробкам ржавые перья да в ящик комода
и отдельную ёмкость живому куску-осколку
чтобы с неба глотнуть полным ртом ещё кислорода
Ну а после него…ни сдирать ни сжигать было нечего
никаких простыней подоконников шёлка и крУжева
только утро мудрёней любого мудрёного вечера
только горло немое февральскою вьюгой простужено
Память – урны коробки мешки кошели и банки
что-то глубже задвинуто что-то стоит прям с края
от него - ничего - даже пепла в прозрачной склянке
только ржавым пятном на скатёрке пакетик чая
Одноразовый спИтый и ничего не осталось
словно ели всегда с одноразовых гибких тарелок
их на свалке истории столько в пыли завалялось
этим мусором выстелить можно дорогу до стрелок
Что разводят трамваи по разные стороны света
что и нам не позволили встрять всем железом друг в друга
и ржаветь и хранить эту ржавь памятным раритетом
и остаться в сердцах аритмичностью первого стука
-
У меня никогда ничего с ним не было…
Лишь страница в романе осталась - девственно белая…
17.02.20